Об авторе:
Вера Васильева – корреспондент портала "Права человека в России" (HRO.org). Автор многочисленных репортажей из зала суда, а также готовящейся к выходу в свет книги "Без свидетелей? (дело Невзлина: записки очевидца заочного процесса)".

27 января Верховный суд РФ рассмотрит жалобу защиты Леонида Невзлина на пожизненный приговор. В ней адвокат бывшего вице-президента "ЮКОСа" Дмитрий Харитонов просит обвинительный вердикт отменить, а уголовное дело прекратить за отсутствием в действиях его подзащитного состава преступления.

Напомню – 1 августа 2008 года судья Мосгорсуда Валерий Новиков постановил, что Леонид Невзлин отдавал распоряжения бывшему начальнику отдела службы безопасности "ЮКОСа" Алексею Пичугину по организации убийств – якобы в интересах нефтяной компании.

Этот судебный процесс с полным основанием можно назвать беспрецедентным: впервые в российской практике обвиняемый был приговорен к высшей мере наказания, пожизненному лишению свободы, заочно (как известно, Леонид Невзлин с 2003 года – гражданин Израиля, где постоянно проживает). При этом приговор суда лишен какой бы то ни было конкретности: в нем указывается, что Леонид Невзлин и Алексей Пичугин совершали противоправные деяния, вступив в преступный сговор друг с другом и с "другими неустановленными лицами из руководства "ЮКОСа" "при неустановленных обстоятельствах", "в неустановленное время" и "в неустановленном месте".

Такая неконкретность объясняется полным отсутствием в деле прямых свидетельств якобы имевшей место "преступной деятельности" Невзлина. Из примерно пятисот свидетелей, значившихся в списке гособвинения, в суд явилась лишь незначительная их часть. Те, кто все же давал показания против подсудимого, делали это со слов других лиц, которые признаны умершими и не могут быть допрошены. По словам Дмитрия Харитонова, при невозможности проверить эти косвенные доказательства прямыми их нельзя использовать при вынесении приговора.

Примечательно, что такое же мнение выразил и Высший суд справедливости Израиля (БАГАЦ), отказавший российским властям в экстрадиции Леонида Невзлина.

Некоторые из вызванных Генпрокуратурой давали показания по сути в пользу обвиняемого. А самым ярким, пожалуй, стал эпизод с отказом осужденных Геннадия Цигельника и Евгения Решетникова от своих прежних показаний. Именно на их пространных рассказах основывался пожизненный приговор в отношении Пичугина, и на них гособвинение делало главную ставку на судебном процессе по делу Невзлина. Но Цигельник неожиданно признался, что оговорил сотрудников "ЮКОСа" под давлением следователей Генпрокуратуры. Решетников же, отвечая на вопрос защиты Невзлина, откуда ему известно о причастности нефтяной компании к преступлениям, тоже сослался на следственные органы как на единственный источник своей "осведомленности".

О жестком прессинге со стороны следствия заявил на судебном процессе и ранее осужденный как "сообщник" Леонида Невзлина Алексей Пичугин, в настоящее время отбывающий наказание в колонии ИК-6 Оренбургской области, известной под названием "Черный дельфин".

Однако сказанное в зале судебного заседания – только одна сторона медали. И более или менее полное представление о масштабах фальсификации доказательств по этому делу можно составить, лишь заглянув в судебные протоколы. Точнее – сравнив расшифровку аудиозаписи, которую на протяжении всех слушаний вел Дмитрий Харитонов, с официальным протоколом. Замечания на этот документ (на котором стоят заверенные печатями подписи председательствующего Новикова и секретаря суда Кириченко), сделанные защитником Леонида Невзлина, насчитывают свыше восьмидесяти страниц.

Подчеркну: речь, по моему убеждению, идет не о неточностях, а именно о масштабных подтасовках. Они, несомненно, бросаются в глаза любому присутствовавшему, кто записывал выступления на судебном процессе, а не только адвокату.

Вот несколько характерных примеров.

Так, Генпрокуратура, а вслед за ней и суд, утверждают, будто разбойное нападение на бывшего управляющего делами ЗАО "Роспром" Виктора Колесова в октябре 1998 года было организовано Леонидом Невзлиным, потому что ему "не нравился профессиональный рост Колесова, и это противоречило его интересам". Между тем сам Колесов неоднократно выражал сомнения в правильности этой версии. Подтвердил это свое мнение он и на процессе по делу Леонида Невзлина, отвечая на вопросы Дмитрия Харитонова на судебном заседании 19 марта 2008 года.

Дмитрий Харитонов: Кто-либо из сотрудников компании "Роспром" в тот момент, когда вы там работали, высказывал ли вам какие-либо данные о том, что Невзлин недоволен вашей работой, в качестве управляющего делами компании "Роспром"?

Виктор Колесов: Нет, такого не было и навряд ли быть могло. Объясню почему. Потому что, во-первых, он не был действующим менеджером на тот период. Второе. Ну где он, где я, да? То есть у нас разные были ступеньки на этой иерархической лестнице, только поэтому. И если бы Невзлин был недоволен моей работой, ему было бы достаточно переговорить с Шахновским и на следующий день я бы просто не работал.

Дмитрий Харитонов: Скажите, пожалуйста, Невзлина обвиняют в том, что ему якобы не нравился ваш профессиональный рост и этот профессиональный рост якобы противоречил его личным и служебным интересам. Вы можете объяснить, ваша должность подразумевала еще какое-то повышение?

Виктор Колесов: Нет, ну, у меня в некотором смысле была тупиковая должность, потому что в компании "Роспром" я выше по своему направлению деятельности стоять не мог. Я же не бизнесмен, поэтому руководить компанией я навряд ли смог бы. Мы уже обсуждали со следствием эту тему неоднократно, и я выражал тоже свое какое-то некое сомнение в формулировке, которая присутствует в обвинительном заключении. Я не вижу разумных причин, почему Невзлину надо было бы заказывать мое там избиение или, не дай бог, убийство. То есть я не настолько был важная и крупная фигура, чтобы мною заниматься одному из хозяев той компании, в которой я работаю.

Дмитрий Харитонов: Правильно ли я понимаю, что вы не считаете Невзлина причастным каким-либо образом к тому несчастью, которое с вами случилось, к сожалению?

Виктор Колесов: Да, так вот, был суд, который установил не только, так сказать, что меня избивали, но и конкретных исполнителей. И я это ни опровергнуть, ни подтвердить не могу. А дальше уже были сделаны определенные следственные умозаключения по поводу Невзлина. Они у меня вызывают, так скажем, некоторое недоумение, но сказать, что они верные или неверные, я не берусь.

Между тем в протоколе суда после первого из приведенных выше вопросов адвоката и вместо всего последующего диалога записано лишь одно слово свидетеля: "Нет". Далее – ничего. В протоколе не только пропуски не складывающихся в обвинительную концепцию свидетельских показаний, но и откровенные приписки.

По версии Генпрокуратуры, поддержанной судом, Леонид Невзлин "курировал" службу безопасности "ЮКОСа", где работал Алексей Пичугин, который и выполнял "поручения" по устранению "неугодных" руководству компании лиц. В связи с этой версией и следствие, и суд особенно интересовал вопрос этого так называемого "курирования".

Судебное заседание 21 марта 2008 года. Вопрос прокурора Александра Кублякова свидетелю Дмитрию Преснухину: "Кем из руководителей банка "МЕНАТЕП" курировалась служба безопасности?" Дмитрий Преснухин (цитата по аудиозаписи): "Шестопалов был руководителем службы безопасности. Кто его курировал в правлении, нам официально не доводилось. И было ли такое курирование закреплено официально, я не знаю, честно говоря". А вот как ответ Преснухина зафиксирован в судебном протоколе: "Шестопалов был руководителем службы безопасности, его курировал Невзлин".

Судебное заседание 27 мая 2008 года. Александр Кубляков (обращаясь к свидетелю Владимиру Скороспелову): "Из руководителей кто курировал службу безопасности "ЮКОСа?" Свидетель (аудиозапись): "Я не знаю". Протокол: "Невзлин". Прокурор: "Невзлин что курировал?" Свидетель (аудиозапись): "Я не знаю, мы его не видели вообще". Протокол: "Я уже ответил на этот вопрос".

Судебное заседание 29 мая 2008 года. Александр Кубляков (обращаясь к свидетелю Святославу Бородулину): "Вам известно, кто курировал вообще службу безопасности из руководства "МЕНАТЕП" и "ЮКОС"?" Святослав Бородулин (аудиозапись): "Без понятия". Протокол: "Невзлин".

Некоторые "неудобные" обвинению показания в протоколе заменены на диаметрально противоположные.

Один из важнейших эпизодов дела – убийство в 1998 году мэра Нефтеюганска Владимира Петухова, организация которого приписывалась Леониду Невзлину и Алексею Пичугину. В качестве мотива указывались действия главы города по взысканию с "Юганскнефтегаза" ("дочернего" предприятия компании "ЮКОС") якобы имевшейся колоссальной налоговой задолженности.

Вдова Владимира Петухова Фарида Исламова на вопрос прокурора "Проводились налоговые проверки (компании. - Ред.)?" ответила: "Результаты налоговых проверок были не в пользу администрации и города" (судебное заседание 26 марта 2008 года). Иными словами – налоговые органы никакой задолженности "Юганскнефтегаза" перед бюджетом не выявили, и версия следствия о мотиве оказалась несостоятельной.

Если к этому добавить, что очевидцы описывают внешность киллеров совсем иначе, нежели выглядят Цигельник и Решетников, взявшие на себя вину за преступление, если учесть, что они признались в лжесвидетельстве, если вспомнить, что прокуратура Ханты-Мансийского автономного округа считала убийцами Петухова членов камышинской криминальной группировки Попова и Приходько, не имевших никакого отношения к "ЮКОСу", то нефтеюганский эпизод в "деле Невзлина" полностью разваливается.

Однако в судебном протоколе в ответе потерпевшей Исламовой "потерялась" частица "не". Казалось бы, сущая мелочь, но как поменялся смысл! По протоколу Фарида Исламова якобы сказала: "Да, налоговые проверки проводились, и данные проверки были в пользу администрации города".

"Не повезло" частице "не" и в другом случае. Как важное доказательство наличия "преступной связи" между Леонидом Невзлиным и Алексеем Пичугиным обвинение преподносило тот факт, что последний сопровождал руководство "ЮКОСа" в поездке в заповедник "Кавказ". Сам Леонид Невзлин в интервью рассказал мне, что Пичугина пригласил туда глава службы безопасности "ЮКОСа" Шестопалов. Согласно штатному расписанию Пичугин находился у Шестопалова в непосредственном подчинении, а в ходе поездки на Кавказ организовывал работу охраны.

Эти слова Невзлина подтверждаются и свидетельскими показаниями директора заповедника Сергея Шевелева, которые он дал на судебном процессе 28 мая 2008 года.

Александр Кубляков (обращаясь к Сергею Шевелеву): В вашем присутствии как Пичугин общался с руководством НК "ЮКОС" - на равных или придерживался в стороне?

Сергей Шевелев: Нет, не на равных. На равных были Лебедев, Шахновский, Невзлин и Ходорковский. Пичугин мог сказать "уберите здесь, подгоните машину туда-то и прочее".

Дмитрий Харитонов: Он (Пичугин. - Ред.) организовывал все для них?

Сергей Шевелев: Да, то есть он говорил куда едем и так далее, организовывал как бы отдых.

Между тем судебный протокол этот диалог передает иначе.

Александр Кубляков: В вашем присутствии как Пичугин общался с руководством НК "ЮКОС", на равных или придерживался в стороне?

Сергей Шевелев: На равных, Лебедев, Шахновский и Ходорковский с Невзлиным общались на равных, но Пичугин от них все говорил нам, что им нужно, я видел, что он на равных общается с Невзлиным и Ходорковским.

Дмитрий Харитонов: Он организовывал все для них?

Сергей Шевелев: Да, и с ними был постоянно.

Пожалуй, не стоит дольше занимать внимание читателя перечислением подтасовок. Наверное, излишне также уточнять, что все замечания Дмитрия Харитонова на протокол судья Валерий Новиков отклонил, несмотря на предоставленные ему аудиозапись заседаний и ее расшифровку.

И без этого, по-моему, очевидно, что целью фальсификаций было хоть как-то залатать трещащее по швам "дело", сооруженное буквально из пустоты. Ведь свидетелей, доказательств и подтвержденных мотивов в нем нет. Есть лишь приговор – к высшей мере.

И это в самой высшей мере является свидетельством того пике, в который вошла система российского судопроизводства, лишившись независимости и беспристрастности. И жертвы этого преступления есть – осужденные по сути без суда и следствия, потому что назвать так мероприятия, очевидцами которых мы стали, невозможно.

Свидетели все же есть – неравнодушная часть россиян и мирового сообщества. И потому остается надежда, что эти показания лягут во главу угла для оценки действий всех сторон этого процесса в ближайшем будущем. Помогут извлечь уроки, наметить перспективы и перейти к конструктивным действиям по созданию подлинно демократической судебной системы вкупе с остальными элементами полноценного гражданского общества.

И самое главное – будут реабилитированы потерпевшие. Честное имя гражданина будет возвращено оклеветанным. То, что вернуть невозможно, останется трагедией. И для гонимых и, едва ли не больше, для гонителей. И останется надежда – на адекватные уроки и добросовестных учеников.