Операцию по окончательному снятию блокады войска Ленинградского и Волховского фронтов, имея трехкратное превосходство в артиллерии и шестикратное – в танках и самолетах, начали 14 января 1944 года и уже 26 января вышли к Октябрьской железной дороге южнее станции Мга, восстановив тем самым железнодорожную связь Ленинграда с Москвой. На следующий день войска германской группы армий "Север", осаждавшей Ленинград, начали отход на запад.

В честь снятия блокады и отступления немецких войск от города в Ленинграде 27 января был устроен праздничный салют, и этот день стал считаться днем снятия блокады.

Блокада стоила ленинградцам неисчислимых потерь в прямом смысле этого слова. До сих пор количество жертв среди мирного населения оценивается в пределах от 600 тысяч человек до 1 миллиона. Точно известно, что только в 1942 году умерло более 463 тысяч ленинградцев, подавляющее большинство – от голода. Самым распространенным преступлением в городе стало убийство с целью завладения продкарточками. Были и случаи людоедства и трупоедства. Уличенных во всех этих преступлениях расстреливали в 24 часа.

Справедливости ради надо заметить, что зимой 1941/42 года в ленинградских пригородах, оказавшихся в руках немцев, смертность была почти такая же, как и в самом Ленинграде. Одна из жительниц Гатчины записала в дневнике: "Немцы занимают по отношению к русскому населению позицию невмешательства: кто выживет – пусть выживет, помрет – сам виноват". Это, кстати сказать, доказывает, что в случае сдачи города ленинградцы испытали бы такие же бедствия, как и в условиях блокады, и капитуляция не принесла бы спасения. Единственным преимуществом стало бы то, что часть горожан тогда смогла бы уехать в сельские районы Ленинградской области и там хоть как-то прокормиться.

Во многом так же относилась к своим гражданам в Ленинграде и Советская власть. Теперь уже широко известно, что страдания от голода были во многом обусловлены тем обстоятельством, что власти не предусматривали заранее возможности долгой изоляции Ленинграда от Большой земли и не сосредоточили здесь больших запасов продовольствия. А почти все имевшиеся запасы сосредоточили на Бадаевских складах, уничтоженных первыми же бомбардировками Люфтваффе.

При этом Жданов и партийная верхушка, разумеется, никогда не голодала, ибо снабжалась по высшей категории все 900 дней блокады.
Зимой 41/42 годов ленинградцы возмущались: "В Ленинграде у руководства стоят бездарные люди, которые виноваты в гибели народа от голода... Население Ленинграда ненавидит Попкова (председателя Ленинградского горисполкома. – Б. С.), и женщины готовы его растерзать"; "...Люди продолжают умирать от голода, а ленинградские руководители не обращают на это внимания. Они считают, что чем больше умрет людей, тем легче обеспечивать продовольствием оставшихся в живых" (в семье Попкова, расстрелянного затем по "ленинградскому делу", доходили до того, что выбрасывали зачерствевшие белые булки). Начальники жили совсем в другом городе и далеко не в полной мере ощущали трагизм положения основной массы ленинградцев. Директоры предприятий, их заместители и главные инженеры, профессура, деятели искусства (не все, а по утвержденным парторганами спискам), кроме обычных карточек, получали обеды, обеденные карточки и сухие пайки, а руководящим работникам партийных, комсомольских, советских и профсоюзных органов полагались еще и бесплатные ужины. Высшее же руководство, включая Жданова и его окружение, командование Ленфронта и Балтфлота, НКВД, а также семьи генералов, адмиралов и Героев Советского Союза находились на особом литерном питании и ни в чем себе не отказывали.
Во всю гуляли и руководители среднего звена. Например, к ноябрьским праздникам 1941 года в столовую Приморского райкома партии для группы из 5 человек местной номенклатуры было доставлено 10 кг шоколада, 8 кг зернистой икры и консервы. В тот месяц в Ленинграде уже умерли от голода более 9 тысяч человек. Между прочим, как ни парадоксально это звучит, массовый голод в Ленинграде был выгоден как Сталину, так и местным властям. В Ленинграде сохранялось немало недовольных советской властью, и многие из "бывших" и обиженных коммунистами, как свидетельствуют сводки НКВД, готовы были к восстанию.

Советской пропаганде о зверствах нацистов и их колонизаторских планах не верили. Угроза голода действительно обостряла недовольство и могла толкнуть людей на решительные действия. Угроза, но не сам голод. Умирающий от голода человек на восстание неспособен и целиком зависит от распределяемой властью пайки. Это еще Ленин понял, посоветовавший громить церкви именно в период голода 1921 года, поскольку сопротивление этой акции со стороны голодающих крестьян будет минимальным. А в Ленинграде в первую военную зиму "пятая колонна" вымерла, так сказать, "естественным путем".

Особенно трагичным было положение оставшихся в Ленинграде в первую блокадную зиму заключенных, которых никто не позаботился ни эвакуировать на Большую землю, ни обеспечить пайками. Тысячи из них умерли от голода, и среди них – поэт, писатель и драматург Даниил Хармс, скончавшийся 10 февраля 1942 года в тюремной психиатрической больнице.

Не меньше, чем гражданских лиц, погибло в сражениях за северную столицу как при обороне города, так и во время многочисленных попыток прорвать блокаду, красноармейцев и краснофлотцев (одна из самых знаменитых попыток прорыва привела к гибели 2-й ударной армии генерала Власова). Эти жертвы пока еще никто не пытался посчитать даже приблизительно.

Настроения ленинградцев после снятия блокады, как доказывают сводки НКВД, далеко не сразу изменилось к лучшему. В городе отнюдь не наступило изобилие продовольствия, которого так ждали изголодавшиеся блокадники. Весной 1944 года произошли волнения на ряде ленинградских предприятий, где из-за простоев платили лишь половину зарплаты. Рабочие возмущались, что не могут обеспечить "прожиточный минимум" своим семьям. Власти же вполне удовлетворились тем, что в городе прекратилась массовая смертность от голода, но снабжать город сверх полуголодного пайка не спешили. Так, к празднику 7 ноября 1944 года в качестве праздничного пайка выдали только 10 граммов лаврового листа и 10 граммов перца. По этому поводу горожане говорили: "У немцев жить плохо только по словам нашего радио, а на самом деле у нас хуже. Вот дали к празднику перцу с водкой, пей и закусывай". Ленинград оставался под подозрением как потенциальный центр крамолы. И неслучайно в 1946 году очередной поход на культуру Сталин начал именно с ленинградских литературных журналов.