В сегодняшних московских газетах публикуется обращение президента Путина, переданное по телевидению в субботу вечером. "Мы доказали, что Россию нельзя поставить на колени", - сказал президент. "На всякий джихад найдется наш спецназ", - торжествующе провозгласил на фоне кадра с окровавленными трупами комментатор общественно-государственного телевидения. Конечно, были произнесены и приличествующие случаю слова скорби. Президент попросил прощения у родных и близких погибших: "Мы не смогли спасти всех". Уже в этот момент было понятно, что подавляющее большинство жертв среди заложников было убито загадочным газом, примененным при штурме. Сегодня днем умерщвленных этим "спецсредством" насчитывается 115. Возможно, в ближайшее время эта страшная цифра возрастет.

Бесспорно, что 23 октября в Театральном центре на Дубровке произошел чудовищный по масштабам террористический акт, поставивший под угрозу жизни множества ни в чем не повинных людей. Бесспорно, что такие бесчеловечные действия не могут быть оправданы никакими, пусть даже самыми благородными целями. Бесспорно, что в подобной ситуации власти имеют право действовать самым решительным образом, в том числе и применять силу. Бесспорно, наконец, что возможности спецслужб не беспредельны и что в ходе силовой операции по освобождению заложников не всегда удается избежать потерь.

Дальше начинаются вопросы.

Похоже, правда о вызволении сотен людей из страшной опасности сразу оказалась под крепким караулом лжи. Можно считать опровергнутыми официальные утверждения о том, что штурм захваченного здания ранним утром 26 октября начался лишь после того, как террористы начали расстреливать заложников. Судя по рассказам тех, кто находился в здании, систематического уничтожения заложников вообще не было – даже после того как в помещения стал проникать отравляющий газ, а затем началась стрельба и стало ясно, что идет силовая операция. С другой стороны, по сведениям газеты Observer, иностранные дипломаты были проинформированы о намеченном штурме еще накануне. Вроде бы получили предупреждение и врачи. Но это явно произошло недостаточно заблаговременно. Что еще серьезнее, медики не были заранее извещены о том, что в ходе атаки будет применяться газ, и уж тем более не получили сведений о его свойствах и методах борьбы с отравлением. Это сокрытие правды оказалось поистине гибельным.

Правда о "спецсредстве", принесшем многим заложникам смерть вместо свободы, не сказана до сих пор. Люди вынуждены мучительно гадать о том, что это за смертоносное вещество, много ли шансов на спасение тех, кто сейчас находится в реанимации, каковы возможные последствия для выживших после отравления. Лгут и выкручиваются не только федеральные и городские власти и начальники из силовых структур, но и представители "самой гуманной профессии". Пышно именуемый в прессе "главврачом Москвы" председатель столичного комитета по здравоохранению Андрей Сельцовский авторитетно уверяет публику, что газ сам по себе вовсе "не агрессивен", что он широко используется в хирургии и что его смертельное воздействие на сотню с лишним заложников объясняется их ослабленным состоянием. Это не более чем постыдная увертка. Вряд ли состояние людей, переживших тяжелый стресс, но все же не испытавших многодневного голода, холода, обезвоживания и т.д., могло быть таким, чтобы они скончались от вдыхания "неагрессивного" вещества. И даже если допустить, что от отравления погибли только дети, старики и хронически больные люди (а это еще неизвестно), позволительно спросить: а что, организаторы штурма исходили из того, что в зале на Дубровке сидят абсолютно здоровые спортсмены?

Можно, конечно, сказать, что штурм здания был единственным средством спасти 700-800 заложников, уничтожить которых грозили террористы. Повторим еще раз: в ситуации захвата заложников силовая операция в принципе правомерна. Более того, она может быть осуществлена в любой момент , даже в отсутствие такой "провокации", как начало уничтожения заложников террористами. Поэтому ложь силовиков насчет того, что штурм был предпринят в ответ на зловещую пальбу в здании ДК, является, строго говоря, излишней. Но остаются более важные вопросы: являлся ли оптимальным избранный конкретный вариант применения силы? И если сознательно допускалась гибель части заложников (видимо, так и было – иначе российские спецслужбы придется счесть вопиюще некомпетентными), то были ли эти жертвы абсолютно необходимы для спасения остальных людей от неминуемой гибели?

Пока на эти вопросы трудно дать уверенный ответ. Однако уже сейчас сомнительно, что этот ответ будет утвердительным. Применение такого обоюдоострого средства, как отравляющий газ, обосновывается в первую очередь тем, что здание на Дубровке было заминировано огромным количеством взрывчатки, так что по воле террористов в любой момент могла произойти катастрофа, которая привела бы к гибели всех заложников. Телекадры юных женщин-шахидок с "поясами смерти" не оставляли сомнений в серьезности угрозы. После штурма в съемках ФСБ мы увидели тела террористок с теми же поясами, которые они не успели привести в действие под воздействием газа: их расстреляли во сне. Наверное, опытные спецназовцы могли бы и не приканчивать женщин в бессознательном состоянии, а надеть на них наручники, обезвредить взрывчатку и доставить преступниц куда надлежит. Допустим, что офицерам это просто не пришло в голову. Важнее вот что: известно, что газ проникал в театральный зал в течение довольно долгого времени – заложники успели сообщить "на волю" о странном запахе и даже о начале штурма по мобильным телефонам. Одна женщина даже сумела самостоятельно выбежать из здания. Да и некоторые из террористов успели оказать вооруженное сопротивление "альфовцам". Почему же именно у фанатичных шахидок, рассредоточенных по всему залу, не нашлось каких-то считанных секунд, чтобы нажать на кнопку? Правда, вчера один спецназовец на ТВС рассказал, как, вбежав в зал, он увидел перед собой опоясанную взрывчаткой девушку, державшую в одной руке пистолет, а в другой гранату. Почему террористка предпочла вступить с противником в перестрелку, а не использовать куда более страшное оружие, офицер объяснять не стал.

Есть основания подозревать, что никакой взрывчатки на женщинах из группы Бараева на самом деле не было, а зловещие пояса - всего лишь муляжи (такую версию еще до штурма высказывал побывавший в здании кинорежиссер Сергей Говорухин). Скажут, что организаторы штурма могли этого и не знать. Что ж, не исключено, хотя от оперативников естественно ожидать большей наблюдательности. Однако можно предположить, что спецслужбы кое о чем догадывались. С самого начала кризиса нам говорили и сейчас говорят, что Театральный центр был заминирован во многих местах и таким образом, что любой взрыв мог привести к детонации всех зарядов и полному разрушению здания. Однако теперь мы знаем, что в самом начале штурма "Альфа" взорвала одну из внутренних стен ДК, чтобы проникнуть внутрь и начать уничтожение террористов. Спецназ применял и гранаты. Но почему-то все эти взрывы никакой детонации не вызвали. Здание осталось целым. А вот официальная версия событий пострадала.

Если же реальной опасности катастрофического взрыва не было, то штурм с применением смертоносного газа можно квалифицировать в лучшем случае как грубейшую, непростительную ошибку, а в худшем – как сознательную жестокость. И ответственность за гибель заложников несут не только террористы, но и власти, для которых необходимость силового разрешения кризиса диктовалась не стремлением спасти людей, а соображениями государственного и личного престижа.

Сейчас уже трудно сказать, была ли возможность добиться освобождения заложников мирным путем. Но похоже, что для высшего российского руководства этот путь изначально был менее желательным. Террористы во главе с Мовсаром Бараевым требовали одного: прекращения войны в Чечне. Даже намек на переговоры по этой проблеме, по-видимому, неприемлем для президента Путина, пришедшего к власти на волне милитаристской истерии осени 1999 года. Много говорят о том, что государственный лидер теряет лицо, если идет на политические уступки под террористическим давлением. Что ж, с этим трудно не согласиться. Однако не стоит забывать, что мир в Чечне необходим не только террористам. Борис Немцов, большой поклонник императора Александра II, мог бы рассказать Путину, как царь-освободитель медлил с введением в России конституционного порядка из опасения, что реформа будет воспринята как уступка террору "Народной воли". Это промедление стало роковым для него и для страны. А, скажем, от Кондолизы Райс президент России мог бы узнать о том, как американские государственные лидеры 1950-1960-х годов вводили реальное равноправие рас, не опасаясь обвинений в том, что это делается из страха пред бунтами в негритянских кварталах и террором "Черных пантер". Такие исторические примеры – и положительные, и отрицательные - легко умножить. Но второй президент России редко принимает решения на основе опыта прошлого.