Я испытываю едва ли не чувство удовлетворения, следя за ходом военных действий в "карикатурной войне" (она действительно карикатурна). Возможно, это признание не делает мне чести, но оно делает заявку на честность. Если политкорректность – палка о двух концах, то мы имеем дело с другим ее концом. Отношение к политкорректности в России, прослышавшей об оной с сильным опозданием, отмечено редкостным единодушием: "Ха. Ха. Ха" Но я-то уже более тридцати лет наблюдаю это явление с близкого расстояния, и мне не смешно. Ни ухмыляться, ни иронизировать я не стану.

Политкорректность – это разновидность опрощения, которым сопровождается покаянное хождение в народ, точнее, в народы – их много разных, включая и "женский народ" (по выражению Платонова). Известно, чем обернулось и как осмеивалось хождение угрызаемых совестью угнетателей к недоуменно презиравшим их угнетенным, – притом следует помнить, что соотношение тех и других как в анекдоте: конь – рябчик; не только количественное, но и качественное.

По сравнению с народничеством политкорректность ближе к епитимье, поскольку есть род ограничения. Например, нельзя называть вещи своими именами. То есть "своими именами" в рассуждении кающегося, иначе раскаяние превратилось бы в фикцию: "Ты не смеешь так говорить или так думать" обращено может быть лишь к думающему так или говорящему так. (Симптоматично, что песня Die Gedanken sind frei в Германии относится к разряду неполиткорректных.)

Однако запрет на высказывание по причинам этического характера практически невыполним. Заповеди политкорректности не могут быть кодифицированы уже потому, что им нет числа. Верней, они – порождение культурно-исторических ситуаций, мир же это калейдоскоп культур, менталитетов, обычаев, каждый из которых настаивает на своей исключительности. И если на земле есть что-то единое, некий общий знаменатель для всех и вся, то это цивилизация. Она одна для всех, и она – цивилизация европейская (дерзну я утверждать, при всем своем восхищении Тойнби с его двадцатью восемью цивилизациями: от Андской до Содомо-Гоморрской).

Но главное даже не в бесчисленности запретов и оглядок, а в том, что соблюдение одной заповеди автоматически влечет за собой нарушение других. В предельно политкорректном объявлении о конкурсе на замещение вакансии должно быть написано: "Предпочтение отдается исповедующим ислам многодетным матерям-одиночкам с безграничной инвалидностью". Первое здесь в безусловной вражде со вторым, что не имеет значения, поскольку все равно главным условием приема на работу является полная нетрудоспобность работника.

Хорошо, это reductio ad absurdum. Но я помню замешательство – на рефлекторном уровне, – когда Англия "вела неоколониальную войну" против Аргентины, в которой военная хунта тогда же "вела грязную войну" против своего народа. "Что я должна думать? Что я скажу детям?" – соседка в растерянности, и вроде бы не дура, просто такая, как все.

Оттого, что политкорректность непереводима, ей отчаянней всего сопротивляется язык, родная речь – или, если говорить созвучно эпохе, спикер национальной культуры. Классический пример – смысловая перверсия слов "негр" и "черный" ("афроамериканцы", "афроканадцы" вне обсуждения, их все равно язык не перемелет). "Негр", еще недавно такой лапушка, вот-вот разделит судьбу слова "жид", и наоборот, "черного", почти что "черномазого", пытаются обелить (о, месть языка!). Сегодня сказать "негр" – как бы и перед другими неловко: слышится "ниггер", а скажешь "черный" – все еще неловко перед собою: чувствуешь фальшь. В результате: "Ну, она там с одним блэком встречалась..."

Что бывает за несоблюдение политкорректности? Именно так нужно ставить вопрос, поскольку она носит характер добровольно-принудительный, что-то наподобие субботника или подписки на заем. Здесь как в Библии: заповеди политкорректности неравноценны, в большинстве случаев отказ следовать им чреват нареканием, но есть среди них одна, нарушить которую тебе не позволят физически. В этом смысле она как заповедь "плодитесь и размножайтесь" - попробуй не соблюсти.

В ходе "карикатурной войны" Европа взялась было публиковать, наряду с дружескими шаржами на пророка, картинки, "задевающие религиозные чувства" свои собственные: мол, берите с нас пример, вышучивайте нашего Христа, как мы вышучиваем вашего. Мы к вам в претензии не будем. Давайте сообща создадим этакий антипантеон. Когда еще мне доводилось слышать, что Моисей заблудился в пустыне, вообще же он вел евреев в Швейцарию. Иисус пошел ко дну, позабыв, что у него дырявые пятки. И т.д.

Но сильным мира того, то бишь исламского, известно: симметрии здесь нет. Восемнадцатый век, Просвещение, энциклопедисты, вольнодумство – словом, все, что является основой современной цивилизации, сделали европейцев совершенно индифферентными к тому, в чем церковь усматривала кощунство и за что именем Христа отправляла на костер тысячами. Походя отмечу: англосаксонский мир, не переживавший столь бурного романа с французским Просвещением, оказался в меньшей степени, чем континентальная Европа, затронут нынешним скандалом. На сей раз американские и английские флаги жгут по причине "исламской политкорректности" – чего не скажешь о датском, норвежском или французском флагах. Показательно: Франция, по части авансов арабам оставившая позади Россию, приютившая у себя некогда аятоллу Хомейни, – Франция не отдает ни пяди своей культурной территории. Ибо то, что для других цивилизация, для нее культура – Россия Пушкиным тоже бы не поступилась.

В землях благодатного полумесяца сознают, что Запад, иллюстрируя "Карманное богословие" Гольбаха (в иудео-христианской его части), великого святотатства для себя не совершает. Все в прошлом. Главная реликвия Запада сегодня – это Холокост, он святая святых. И сионистское лобби тут ни при чем. Было даже время, когда в Израиле о Холокосте предпочитали не вспоминать: позор нации. Один из аргументов против идиша в тогдашнем идеологическом арсенале сионизма: на этом языке говорили те, кого, как стадо баранов, гнали на бойню. Только на процессе Эйхмана стало очевидно: в идейном плане Холокост неисчерпаем. Тогда-то эти шесть миллионов из презренных галутных евреев, поплатившихся жизнью за нежелание внять героической трубе сионизма, превратились в мучеников, чья память священна.

Холокост – первая заповедь, начертанная на скрижалях политкорректности. Если не соблюдающий прочих заповедей гражданин Евросоюза может отделаться, так сказать, общественным порицанием, образно говоря, "от него отвернутся товарищи", то нарушение заповеди о Холокосте уже вполне наказуемо: могут уволить с работы, а могут и срок дать – зависит об обстоятельств дела. Несколько лет назад один немецкий оркестрант на гастролях в Израиле, брякнул официантке, которая подала ему счет: "Гитлер заплатит". С его стороны это была неуклюжая шутка, но она стоила ему места: немец, произносящий такое в Израиле... да в Германии само имя "Адольф" под запретом (хотя можно было бы и не запрещать: кому придет в голову назвать свое чадо "Чертом").

Или другой случай, памятный всей Германии, посколько сие транслировалось по телевидению. В годовщину "хрустальной ночи" (была круглая дата) на специальном заседании бундестага его председатель в покаянной речи допустил незначительное отклонение от канона - в том духе, что дескать, к несчастью, мы, немцы, были ослеплены своими успехами. Эти "успехи" оказались для него роковыми. Не прошло и двух часов, как оратор, заканчивавший свое выступление уже при пустом зале, подал в отставку. За нечаянно бьют отчаянно.

Предумышленное оскорбление памяти жертв Холокоста, для чего достаточно усомниться в массовом уничтожении евреев, уголовно наказуемо – подпадает под действие закона об "освенцимской лжи" (Auschwitzluege). Этот закон не из тех, что существуют лишь на бумаге, - он применяется на практике, в чем осужденные, вероятно, видят давление еврейских кругов. А напрасно. Изначально евреи отнюдь не принуждали христиан к покаянию – как крепостные не принуждали к покаянию помещиков, больные – здоровых и т.д. Недаром революции совершаются теми, против кого они направлены. Но как не потребовать свою законную виру, когда есть такая возможность – вот еврейство ею и воспользовалось. Да и поныне пользуется – боюсь, на свою голову. Я помню трех-четырехлетнего мальчика – ангельское создание: льняные волосы, голубые глаза, – который сделал для себя удивительное открытие: оказывается, стоит сказать в магазине "я еврей", как обязательно получишь что-нибудь вкусненькое. Это продолжалось до тех пор, пока он не сказал волшебное слово в греческой лавке...

Делать ставку на чью-то политкорректность соблазнительно, но, во-первых, рискуешь столкнуться с политкорректностью, обслуживающей противную сторону, а во-вторых (конечно, правильней было бы первое и второе здесь поменять местами), это еще и верный путь к деградации: много ли дала Африке экономическая политкорректность развитых стран? Вечный статус жертвы приводит раньше или позже к летальному исходу.

Когда слышишь, что в лице ислама двадцать первый век столкнулся с каким-нибудь там ...дцатым веком, хочется возразить: "Уже нет". После Освенцима понятие святотатства вновь актуализировалось в европейском сознании. Европа склонна отказаться от того важнейшего, что принесло с собой Просвещение, а именно – от разделения права и морали. "Я с вами не согласен, но готов умереть за ваше право это говорить". Благодаря законам "об освенцимской лжи", "о пропаганде расовой ненависти" и т.п., Запад по сути дела оказался в том же ...дцатом веке. О войне анахронизмов – какой-то умник называл это войной цивилизаций – можно забыть. В царстве мулл теперь с полным основанием могут сказать: "А у вас негров линчуют", – у нас свой Мухаммед, у вас свой. (Хотя допускаю, что для этих толп, сокрушающих датские посольства, все дело в оскорблении племенного божества. Несмотря на космополитический характер ислама, в этом допущении нет ничего шокирующего – существует же такая форма духовной самоидентификации, как "русский, православный", что естественно вытекает из образа "русского Христа".)

Безумие – развращать других и самому быть развращаемым иллюзорными выгодами, которые сулит политкорректность, в действительности лишь способная столкнуть всех лбами. Наоборот! Двигаться надо в противоположном направлении: Die Gedanken sind frei, "мысли свободны". Право высказывать их – вот символ веры цивилизованного человека. Универсальная религия. К этому должно приучать "меньших братьев", коих и среди аборигенов Запада большинство, – а не идти на поводу у тех, кто убежден: давать по морде в ответ на сказанное – "пр-р-ральна".

Залог процветания, быть может, даже спасения человечества - либерализм экономический - невозможен без либерализма нравственного. На все возражения, а их очень легко можно себе представить, замечу лишь, что не карикатуры в "Штюрмере" породили нацизм, а наоборот. Они были орудием нацизма, который никогда бы не позволил на карикатуру ответить карикатурой.