Когда американский посол в ООН Залмай Халилзад вдруг процитировал на заседании Совета Безопасности 8 августа телефонный разговор российского министра Сергея Лаврова с госсекретарем США Кондолизой Райс, он рассчитывал на эффект внезапности. Заседание было открытым. Речь на нем шла о военных действиях в Южной Осетии. Лавров будто бы сказал Райс: "Саакашвили должен уйти". Тем самым посол Халилзад вскрывал истинную цель российской военной операции.

Постпред России Виталий Чуркин, надо отдать ему должное, если и растерялся, то лишь на миг. Он ответил, что бывают ситуации, когда лидер должен уйти в интересах народа. А потом вышел к журналистам и сказал об американцах: "Они решили действовать по-ленински – Ленин, знаете ли, отказался от тайной дипломатии. Ну что ж, я сказал послу Халилзаду, что мы тоже учились ленинской дипломатии. И много чего можем рассказать о наших дискуссиях с Соединенными Штатами. Не думаю, что это хорошая идея".

Ни опровергать, ни подтверждать подлинность цитаты российский МИД не стал. Неизвестно, как инцидент отразился на личных отношениях Лаврова и Райс, но на прошлой неделе МИД решил сделать замечание Госдепартаменту. 10 сентября официальный представитель этого ведомства Шон Маккормак, критикуя упорное нежелание Москвы выводить свои войска из Грузии, позволил себе выразиться о российском руководстве так: "Эти парни на каждом шагу пытаются отвертеться от обязательств, которые они взяли на себя и которые президент России скрепил своей подписью".

"Эти парни" - оборот, конечно, разговорный, но общеупотребительный в устной речи на самом высоком уровне; ничего обидного или оскорбительного в нем нет. Тем не менее МИД решил обидеться и поучить сотрудников Госдепа правилам дипломатической вежливости. "Такой язык может использоваться в барах, допустим, где-нибудь в Техасе, но не в практике международного общения", - заявил по этому поводу официальный представитель российского МИДа Андрей Нестеренко.

Однако в тот самый день, когда он это говорил, в лондонской Daily Telegraph появилось сообщение о том, что Сергей Лавров в телефонном разговоре с британским коллегой Дэвидом Милибэндом щедро употреблял нецензурную лексику, в том числе в оскорбительном для Милибэнда смысле. Поучение Нестеренко о правилах хорошего тона на этом фоне как-то сразу потускнело.

Газета ссылалась на источник в правительстве (Whitehall insider) и на подтверждение, полученное от сотрудников британского МИДа, знакомых с содержанием беседы. Официальный же представитель Форин-офиса от комментариев воздержался. "Мы не обсуждаем дипломатические беседы министров", - заявил он.

В такой ситуации разумно было бы промолчать. Но МИД РФ бросился опровергать газетное сообщение, да еще со ссылкой на анонимные источники, – позиция заведомо проигрышная. "Сергей Викторович Лавров - очень опытный дипломат, он всегда корректно комментирует те или иные события в международной жизни", - заявил в субботу Интерфаксу Андрей Нестеренко. Имея опыт личного общения с Лавровым, в том числе в ситуациях нестандартных и неформальных, могу лишь подтвердить эту характеристику. Тут бы г-ну Нестеренко и остановиться. Но его понесло: "Произошла утечка, насколько мы понимаем, с ведома Дэвида Милибэнда... Подобные утечки, наверное, преследуют политические цели, подливают масла в огонь истерии вокруг действий России на Кавказе..."

Сгоряча Нестеренко пообещал даже опубликовать стенограмму разговора, но потом спохватился, попросил агентство снять это обещание и написать, что министр сам прокомментирует сообщения британской прессы. В воскресенье, находясь в Абхазии, Лавров это сделал.

По словам министра, Милибэнд в разговоре с ним "всячески выгораживал Михаила Саакашвили". "Дабы ознакомить Милибэнда с несколько иной оценкой, пришлось рассказать ему о характеристике Саакашвили, которую ему дал в разговоре со мной наш коллега из одной европейской страны. Эта характеристика звучит так: fucking lunatic. Вот, собственно, и все, - сообщил российский министр. - Это была цитата, которая преследовала цель показать британскому министру альтернативные взгляды на фигуру нынешнего президента Грузии... Все остальное из поведанного в блоге Daily Telegraph оставляю на совести анонимных инсайдеров".

Интерфакс, информируя о разъяснениях министра, постарался навести тень на плетень: он не стал переводить с английского выражение fucking lunatic, а заметку озаглавил "Скандальная история о цензуре и "лунатиках". На самом деле в устах Лаврова по адресу Саакашвили прозвучало, конечно, не "лунатик", а "ебаный псих".

В тот же день, в воскресенье, Дэвид Милибэнд дал интервью радио BBC, в котором назвал сообщения прессы о телефонном разговоре с Лавровым "не вполне верными". "Больше ничего не скажу, но что он обругал меня непечатными словами – это не вполне верно", - сказал британский министр.

История русской дипломатии знает немало примеров преднамеренной грубости. Один из самых ярких – послание Ивана Грозного английской королеве Елизавете от 24 октября 1570 года, в которой царь выражает недоумение тем, что королева не может решать вопросы двусторонних отношений единолично: "И мы чаяли того что ты на своем государьстве государыня и сама владееш и своей государьской чести смотриш и своему государству прибытка. И мы потому такие дела и хотели с тобою делати. Ажно у тебя мимо тебя люди владеют и не токмо люди но мужики торговые и о наших о государских головах и о честех и о землях прибытка не смотрят а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываеш в своем девическом чину как есть пошлая девица".

Иноземных послов на Москве держали на полутюремном режиме, зачастую кормили впроголодь. Положение их всецело зависело от капризов монарха и ближних бояр. Русский "посольский обычай" придавал чрезвычайное значение церемониальной стороне дипломатии и правильному титулованию царя. Известны случаи, когда московские послы отказывались принимать королевскую грамоту на имя царя с неточным перечислением царских титулов, принимали ее только из рук самого короля или королевы, как и вручали царскую только в собственные руки адресата; осведомляясь о здоровье иностранного монарха, ждали того же от него, причем король при упоминании имени царя должен был непременно привстать и снять шляпу или хотя бы коснуться ее пальцами.

В царствование Федора Иоанновича притеснения английских подданных и дипломатов приняли настолько систематический характер, что Елизавета писала царю: "...ныне мы доведены до такой крайности, что едва ли нам можно долее их терпеть, так как слишком трудно было бы для нашей государской природы терпеть столь тяжкия обиды от какого бы ни было государя, живущаго под солнцем. И потому мы желаем решительно знать от вас: учинены ли оне с вашего государскаго ведома, или сделаны теми, которые на службе вашего величества и которые скорее желают между нами вражды, чем братской любви и приязни. До времени же мы будем предполагать все лучшее и как ныне, так и всегда принимать ваши письма в дружеском смысле".

В Европе XIX века дипломатический этикет утончился настолько, что подобные эксцессы стали немыслимы. Максимум невежливости, какую мог позволить себе Николай I, – это обратиться к Наполеону III, которого царь не считал легитимным императором Франции, словами "дорогой друг" вместо полагавшихся между монархами "дорогой брат".

Сегодня российская дипломатия будто вернулась в допетровские времена. Она уже не видит неприличия в нецензурной характеристике главы иностранного государства. Да и почему она, собственно, должна стесняться таких выражений, когда президент России не стесняется называть то же лицо "политическим трупом", "человеком, отягощенным массой патологий", дающим интервью "в состоянии сильного наркотического опьянения"? Люди, сочиняющие и произносящие вслух такие тексты, не понимают, что унижают себя и Россию. Но объяснить им это, к сожалению, невозможно.