В романе "Война и мир" ход истории изображен как цепь случайностей, переплетение множества разрозненных событий. Причем Толстой считал, что поступки главных действующих лиц "были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или набору".

Узнав о том, что французская армия перешла границу, император Александр посылает к Наполеону генерал-адъютанта Балашева, чтобы тот передал ему твердое требование очистить территорию России: "Я помирюсь только тогда, когда ни одного вооруженного неприятеля не останется на моей земле". Балашев исполняет приказание, но не совсем точно: "какое-то сложное чувство удержало его", и он выразился мягче, чем ему было велено. О требовании русского царя Наполеон так и не узнал. Но эта чрезмерная деликатность Балашева никакой роли не сыграла, как не могла сыграть и резкость.

Нечто подобное происходит нынче в российско-американских отношениях. Они сделались добычей "испорченного телефона", а вернее - тенденциозных интерпретаторов. Особенно нелепо выглядит в этом кривом зеркале новый министр обороны США Роберт Гейтс. Сначала российская пресса с ликованием раструбила, что Гейтс пропел осанну Владимиру Путину. Вот как некогда респектабельная газета пересказывала высказывания Гейтса в декабре прошлого года в Сенате:

"Путин пытается возродить в России национальную гордость. Вот почему он так популярен у себя дома... Сейчас в России есть свободы, которых не было в Советском Союзе", - заявил Гейтс. По его мнению, нет ничего плохого в том, что Путин "стремится восстановить влияние России на ближнее зарубежье". "Я не думаю, что он хочет вновь подмять под себя республики, ранее входившие в состав СССР. Ему не нужны их проблемы", - заметил будущий глава Пентагона".

Спустя ровно два месяца та же газета опубликовала новые заявления Гейтса под заголовком "Пентагон готовится к войне с Россией".

И вот уже знаменитый политтехнолог в ответ на агрессивные речи вашингтонского ястреба возвещает о том, что грядет "новый мировой передел", а потому нам и думать нечего о том, чтобы отпустить своего лидера на покой.

Не остался в стороне и российский МИД, вдруг решивший официальным порядком запросить американское посольство в Москве, соответствует ли точка зрения министра обороны позиции правительства США - может, Гейтс "просто увлекся полемикой в ходе отстаивания перед американскими законодателями очередного беспрецедентного по размерам запроса Пентагона"?

А может, Гейтс сошел с ума, учитывая его предыдущее обращение к российской теме? Куда подевался тот голубь, которого Москва гладила по головке? Да никуда. На самом деле просто в обоих случаях увлеклись те, кто писал и редактировал сообщения для российской публики. Как отправитель анонимного предупреждения в "Собаке Баскервилей", они вырезали из текста и приклеили на бумажку отдельные слова по своему усмотрению, а слова, которых в оригинале не оказалось, вписали от руки. На самом деле в первом случае было сказано следующее (придется цитировать без купюр):

"В поведении России есть ряд настораживающих моментов, особенно в течение последних двух-трех лет. Меня особенно заинтриговала информация о том, как русские пытались наказать украинцев отключением газоснабжения - они как бы забыли, что через Украину газ идет в Западную Европу, и европейцы стали испытывать нехватку газа. Отмечу в качестве исторического экскурса: возможно, члены комитета помнят, как во времена Рейгана мы изо всех сил пытались убедить европейцев в том, что зависимость от поставок российского - точнее, советского - газа не отвечает их интересам и что возможность манипулирования этими поставками вполне реальна. Это было 20 лет назад, и вот теперь, когда мы наблюдаем, как Россия пытается применять это орудие против ближайших соседей, начинают беспокоиться и европейцы. Я полагаю, что Путин стремится вернуть России статус великой державы. Думаю, мы здесь на Западе, возможно, не в полной мере отдаем себе отчет в том, насколько тяжелым унижением было не только поражение в холодной войне и потеря Восточной Европы, но и разрушение самой Российской империи, создававшейся в течение трех-четырех столетий. И я думаю, что Путин пытается возродить чувство национальной гордости. По-моему, он снискал этими действиями широкую поддержку в стране. Благодаря высоким ценам на нефть у него сейчас есть для этого деньги. Я считаю, что он пытается превратить Россию в доминирующую силу в ближнем зарубежье, среди стран, которые прежде входили в состав Советского Союза. Не думаю, что он хочет снова присоединить их. Ему не нужны их проблемы. Но он хочет сделать их зависимыми от России и восприимчивыми к российскому влиянию и российским приказам. Полагаю также, что он пытается вернуть государству контроль над стратегическими ресурсами, будь то нефть, газ, другие полезные ископаемые или основные отрасли промышленности. Насколько далеко этот процесс зайдет - вопрос открытый. В России все еще существует свобода, какой не было в Советском Союзе, особенно для тех, кто не бросает вызов г-ну Путину в борьбе за власть. Но я считаю, что события последних лет в России действительно внушают озабоченность".

Во втором случае Гейтс пришел в Палату представителей для обсуждения бюджетной заявки своего ведомства на 2008 финансовый год. В своем вступительном слове он сказал:

"В дополнение к глобальной войне с террором мы сталкиваемся с опасностью, которую создают ядерные амбиции Ирана и Северной Кореи, и угрозой, которую они представляют не только для своих соседей, но и, принимая во внимание их послужной список в сфере нераспространения, в глобальном масштабе; неопределенность пути, по какому пойдут Китай и Россия, осуществляющие высокотехнологичные программы перевооружения; и рядом других горячих точек и вызовов".

При этом Гейтс подчеркнул, что, несмотря на внушительность общей суммы - более 700 миллиардов долларов, - это меньшая доля валового внутреннего продукта (около 4 процентов), чем было в конце холодной войны или во время вьетнамской и корейской войн.

Спрашивается: дают ли эти высказывания основания для алармистских комментариев и запросов МИДа? Разумеется, нет. Более того: на небывало агрессивную речь Владимира Путина в Мюнхене министр обороны США ответил миролюбиво, заявив, что "одной холодной войны вполне достаточно" и что США дорожат партнерством с Россией. Вместе с тем он не стал сверх меры золотить пилюлю и замазывать противоречия. Нам опять придется привести обширную цитату:

"Оглядываясь назад, ясно видишь, что тоталитаризм потерпел поражение не только от идей, отстаиваемых Западом и сегодня, но и в такой же степени от межконтинентальных баллистических ракет, танков и военных кораблей, которыми Запад был вооружен. Нашим самым эффективным оружием была и остается общая вера Европы и Северной Америки в политическую и экономическую свободу, религиозную терпимость, права человека, выборность власти и правовое государство. Эти ценности сохранили наше единство и вдохновили тех, кто находился в противоположном лагере - на Вацлавской площади, в Гданьске, за Берлинской стеной, во вногих других местах мира - на разрушение коммунизма изнутри. В конце концов народы Восточной Европы и бывшего Советского Союза просто встали, разорвали свои цепи и заявили, что их будущее основано на тех же идеях. Я уверен, что эти общие ценности и общие интересы остаются прежними, как и наша общая ответственность за оборону".

Гейтс ответил на риторический вопрос президента Путина о нынешней миссии НАТО:

"Хотя НАТО и была создана в целях противостояния советскому коммунизму, ее руководящий принцип был шире и глубже с самого начала: он состоял в том, чтобы построить оборонительный союз от любой угрозы безопасности и интересам трансатлантического сообщества на поколения вперед. И сегодня мы видим, что альянс, не сделавший за годы холодной войны ни единого выстрела, выполняет боевую задачу в шести регионах трех континентов.

Ответил оратору из России и сенатор Джо Либерман:

"Президент Путин сказал вчера, что в мире сегодня существует "один центр силы". Это правильно. Но эта сила не Соединенные Штаты. Эта сила - сила свободы. Свобода говорит на всех языках и не знает границ. Ее не удержишь в тюрьмах и за высокими стенами, тоталитаризм не в состоянии победить ее. Но путь свободы - достояние не одной страны. Наоборот, величайшие победы демократии в XX веке были одержаны всей мощью наших союзов, и в первую очередь НАТО... НАТО - идеальная модель безопасности для свободных стран, но путь к свободе не заканчивается на границах Европы или Америки - напротив, наша нынешняя борьба с радикальным исламом носит глобальный характер, и союз наш должен быть глобальным".

Конечно, нам скажут, что заядлый милитарист Либерман свободу приплел для красного словца. Вот президент Путин, например, таким речам не верит и правильно делает. Да уж. Картина мира, какую Путин нарисовал в Мюнхене, совершенно иная. В сущности даже неважно, пропаганда подстраивается под него или он сам находится в плену своей пропаганды, - этот процесс обычно двусторонний. Важно другое: оратор призывает отказаться от прежних схем и "шаблонов блокового мышления", но его сознание целиком пребывает в плену этих схем и шаблонов, оно наполнено химерами холодной войны, и избавиться от этого наваждения Путин не в силах.

Взять хотя бы лейтмотив всего выступления - филиппику против "однополярного мира", источника всяческой скверны, обид и неправомерного применения силы. Да где он, однополярный мир? Он давно многополярный - потому и умножились и усложнились конфликты и угрозы. А чем же плох однополярный? Оказывается, недемократичностью: в нем "нет и не может быть морально-нравственной базы современной цивилизации", потому что решения должны приниматься большинством, то есть ООН, а не НАТО, решения которой "нелегитимны".

Минуточку! Разберемся.

В НАТО сегодня состоят 26 государств. Решения принимаются консенсусом, то есть единогласно. В Совете Безопасности ООН 15 членов, из них пятеро с правом вето. Решения принимаются большинством в 9 голосов, но любой из пяти постоянных членов может заблокировать любое решение. Так где больше демократии - в ООН или в НАТО? Или дело просто в том, что в НАТО нет России?

Оказывается, угроза исходит не от безобидного в сущности Ирана. Ну что там за ракеты у него - всего-то 1700 километров дальности. "Всего. Ну посчитайте, сколько километров от границы Ирана до Мюнхена". ("У него и ножичек-то маленький", как говорил Аркадий Райкин в фильме "Волшебная сила искусства".) Настоящий источник угрозы - это США, нелегитимно сеющие насилие по всему миру, ставшие "генератором новых человеческих трагедий и очагов напряженности". Мало того: навязывающие другим свои нормы поведения и "чуть ли не всю систему права". В результате "никто не чувствует себя в безопасности! Потому что никто не может спрятаться за международным правом как за каменной стеной".

Все-таки Фрейд свое взял: именно! Отсидеться "за международным правом как за каменной стеной" успешно удается десяткам людоедских режимов, нелегитимных ни по каким нормам, и не просто отсидеться, а вставать в позу оскорбленной невинности и успешно заседать в органах ООН.

Точка зрения Москвы на ОБСЕ давно известна, президент пригвоздил организацию окончательно: по его мнению, это "вульгарный инструмент обеспечения внешнеполитических интересов одной или группы стран". Особенно Владимира Путина раздражает "вмешательство во внутренние дела других стран", хотя задачу содействия соблюдению прав человека Россия, по его словам, поддерживает. Но в том-то и дело, что соблюдение прав человека - не внутреннее дело государства. Это его международное обязательство, закрепленное в Заключительном акте совещания в Хельсинки, которое и положило начало ОБСЕ. А ведь в Москве очень любят ссылаться на принцип нерушимости европейских границ, зафиксированый в этом документе. Неужели и это не двойной стандарт?

Впрочем, стоит ли так подробно разбирать этот текст? Имеет ли он не только риторическое, но и практическое значение? Российские комментаторы пишут, что ничего подобного по резкости со времен Хрущева Запад не слыхивал. Это, конечно, гипербола и грубая лесть. Борис Ельцин в декабре 1994 года в Будапеште на саммите СБСЕ (как тогда называлась ОБСЕ) объявил НАТО "холодный мир" и спустя три недели начал войну в Чечне. Сегодня весь пар, всего вероятнее, уйдет в свисток. Но важно ведь не только что президент делает, но и что он думает, то есть что он делал бы, будь его воля.