Все журналисты, работающие сейчас на Харьковщине, стараются попасть в Изюм. Он на слуху из-за массовых захоронений. А вокруг еще сотни сел и поселков с тысячами нерассказанных историй.

Иногда мы находим истории со счастливым финалом, как у фотографа Александра Гарагатого, который провел сто дней в плену, но выжил и не сломался. Его подвиг оценили. Неравнодушные украинцы прислали ему фотоаппарат и компьютер вместо отнятых захватчиками.



Иногда это истории с открытым финалом: бывший шахтер Александр Озерянский, бежавший в 2014 году из Донецка и ставший успешным фермером под Изюмом, был схвачен оккупантами в апреле и пропал без вести. Его жена Анна верит, что он жив. Ждет и надеется.



На днях мы случайно нашли могилу в селе Чистоводовка, где похоронены двое мужчин: Лазаренко В.В., 1982 г.р., и Никаноров В.А., 1990 г.р. Люди, которые их хоронили, как раз в этот день пасли коров, добраться до них было невозможно, а связи в селе нет, поэтому всех подробностей мы не узнали. Но кое-что рассказали местные жители. Мужчины были найдены со следами пыток: с кровоподтеками и синяками, завязанными за спиной руками, перебитыми (предположительно молотком) пальцами, у одного была раздавлена голова, словно ее переехали танком.




Валерий Никаноров

Информацию о Валерии Никанорове удалось найти и сообщить его друзьям. Днепрянин, лингвист по образованию, формально непригодный к службе в армии, осенью 2014 года он пошел на фронт добровольцем, воевал в составе батальона "Донбасс", был оператором зенитной установки. 24 февраля этого года он снова встал в очередь добровольцев к военкомату. Друзья описывают его как "веселого, доброго, позитивного, с кучей планов на будущее".

"Мое представление о войне сформировано кинематографом. На меня сильно повлияли советские фильмы с их нарративом защиты родины. Просто за поребриком они это поняли так, что нужно себе выдумать фашистов, чтобы с ними воевать, а я сделал другой вывод: у тебя есть страна, и если на нее напали, ее нужно защитить", - говорил Никаноров в одном из интервью.

Мужчина, похороненный вместе с Валерием Никаноровым, - Владимир Лазаренко, тоже днепрянин, выпускник Луганского высшего военного авиационного училища штурманов. О нем пока известно меньше.

Оба они пропали в марте этого года. Родные и близкие надеялись до конца, что Валерий и Владимир оказались в плену. Увы, оказаться в российском плену - не значит выжить.

***

Есть истории запутанные и неоднозначные. Это истории жизни под оккупацией.

У жителей села Вишневого было много комментариев и дополнений к нашему предыдущему репортажу.

"Да, фуры рашисты не украли. Потому что руки не дошли", - говорит Светлана Салтовская, медсестра фельдшерско-акушерского пункта в Вишневом. По ее словам, одна из жительниц села открыла рашистам ангар, где они впоследствии держали украденную технику: "Говорила: ну что, где теперь ваша Украина? В жопе".


Нина Чемерис с внуками

Светлана Салтовская, а также Нина Чемерис, староста села, которую под дулом автомата заставили уйти с должности, и Татьяна Ткаченко, директор школы, чья семья подверглась прессингу за патриотическую позицию, в один голос говорят: "чудо" в селе Вишневом длилось недолго. И закончилось сразу же с появлением подразделения ФСБ. Были и грабежи ("у меня вынесли, простите, даже трусы", "а у меня матрасы забрали"), и запугивание, и насилие, и пытки, все было. Был обстрел из соседней Бригадировки, среди жителей были погибшие и раненые. В Вишневом уверены, что это был обстрел "под чужим флагом" - стреляли сами же россияне для острастки: мол, это всё ваши наводчики из местных, которые передают ВСУ координаты, видите, к чему привело, если знаете таких, то сдавайте нам.

Александра Калашника избили за пост в фейсбуке. "Лучше бы Путина повесили, чем эту тряпку", - написал он, после того как оккупанты в селе вывесили красный флаг к 1 мая.

С нежданным визитом наведывались ко многим. За патриотическую позицию пришли с обыском к ветерану Второй мировой, 96-летнему Егору Карповичу Квитке, отобрали у него именной пистолет. Он умер буквально накануне освобождения, 8 сентября. Из-за интенсивных обстрелов его пришлось похоронить на огороде...


Егор Квитка

Пособница оккупантов Екатерина Донник накануне освобождения требовала подать ей список тех, кто отказывался получать российскую гуманитарную помощь - этих людей должны были вывезти с мешками на головах. К счастью, уже не успели.

Нашлись, впрочем, и те, кому все нравилось. "N всей семьей жарили, пекли, варили, гнали самогон для оккупантов. Каждый вечер делали им шашлык, наливали и выпивали вместе. За это получили возможность торговать их гуманитаркой в магазине, поучаствовать в разграблении механизаторского двора... Для них, конечно, ничего такого не произошло, они станут плечами пожимать. А для их соседей жизнь превратилась в кошмар", - говорит Светлана Салтовская.

В каких-то случаях обвинения в коллаборационизме могут быть средством сведения счетов или "перевода стрелок". Как мы уже писали, часть жителей села Веселое выдвинула такие обвинения против старосты Натальи Остапчук. Мы выслушали версию самой Натальи, что было совершенно необходимо. А также опросили несколько дополнительных свидетелей. В том числе непосредственную свидетельницу драки, которую якобы затеяла Остапчук, после чего привела себе на подмогу российских военных.

Светлана Николаевна Чуткина - немолодая женщина, больше сорока лет прожившая в Одессе. Вернулась в родную Теплянку незадолго до войны, 18 февраля, проведать родителей. У нее был обратный билет на 22 февраля. Но она была вынуждена задержаться. А в итоге похоронила обоих родителей во время оккупации. Сложно представить, зачем ей что-то придумывать. Да и не ждала она нас совсем.

Чуткина - почти посторонний человек в селе, но при этом связана родственными узами как раз с другой стороной конфликта: там люди с серьезными по местным меркам финансовыми и политическими интересами. Им, считает Чуткина, помешала Остапчук. Вот они и оговаривают старосту, распуская грязные сплетни. А драку, по словам Чуткиной, они сами затеяли - им не нравилось, что Остапчук гуманитарную помощь развозит, когда у них магазины, которые могут получать сверхприбыли в ситуации острого дефицита.

Россияне действительно приезжали с ними разбираться. Светлана вспоминает, что их командир сказал: "У вас в стране война, а вы тут жируете и пьете". Мол, хоть и оккупант, а правильно оценил, кто есть кто.

Долгое время, рассказывает Чуткина, Остапчук была единственной, кто помогал местным жителям. На старенькой служебной "Славуте" развозила гуманитарку под обстрелами. Это подтверждают жители нескольких сел громады. Судя по единственному фото Остапчук, выставленному в соцсети во время оккупации, гуманитарная помощь была с украинской стороны.



"Я присягала на верность этим людям. И не могла их просто взять и оставить. Как только россияне вошли в село, я решила: надо идти и говорить с ними. Мужчины, которые вызвались пойти со мной, в итоге "соскочили". Пришлось идти мне одной. Возможно, за эту решимость меня зауважали. И прислушивались к моему мнению, по крайней мере поначалу", - рассказывает сама Остапчук.

Разбираться в этой истории глубже - дело правоохранительных органов. Работа им предстоит непростая.

Остапчук не занимала должностей в оккупационной администрации (старостой при оккупантах был бывший сотрудник украинской полиции Дмитрий Жувак). Нет свидетельств того, что она каким-либо образом сотрудничала с ними или пропагандировала "русский мир". Ее обвиняют в том, что у нее были особые отношения с командиром местного оккупационного подразделения. Пользуясь которыми, она якобы расправлялась со своими врагами.

Эти "особые отношения" как будто подтверждаются и рассказом самой Остапчук. Из которого следует, что российский офицер готов был даже серьезно рисковать, чтобы ее спасти - провезти через российские блокпосты в серую зону, откуда она перешла бы на украинскую территорию. Потому что Наталью, по ее собственным словам, оккупанты начали подозревать в разведывательной деятельности и уже разослали на нее ориентировки.

О многом она хотела бы забыть, говорит Остапчук. Ей пришлось пережить и унижения, и страх, и домогательства на блокпостах: "Когда уже соски пойдем крутить?" Остапчук рассказала, что ее задерживали, в том числе с ребенком, 10-летним Валериком. Сына тоже допрашивали. Угрожали ей: "Когда посидишь голой вон на том стуле (судя по всему, "электрическом". - Д. Г.) два дня, ты нам все скажешь".

Переходя на шепот, Остапчук говорит, что тот российский офицер то ли собирался, то ли написал рапорт об увольнении со службы, не выдержав того, что творили в Украине его сограждане. "Может, у него ребенок такого же возраста, не знаю. Или он представил свою жену на моем месте".

Что это было - история влюбленности? Внезапное пробуждение совести? "Вы что же, роман собрались писать?" - ответила мне Остапчук, когда я в очередной раз пытался вернуться к этой теме.

Сейчас не время для рассказов о "хороших оккупантах". Пусть у них дрожит рука, рука украинского солдата не должна дрогнуть. Хороший оккупант - мертвый оккупант. Но засомневаться в правильности того, что ты делаешь на чужой земле, даже если из-за женщины - тоже неплохо. Только лучше начать это делать до того, как возьмешь в руки оружие и придешь сюда. Усомнитесь же, черт побери, в том, что вы сделали правильный вывод из тех фильмов, на которых вырос Валерий Никаноров. Ведь это вы здесь душители, насильники, грабители и мучители людей.