Россия собственными руками уничтожает свои мифологические нарративы. Ну, например, про "общую историю". Даже те в Украине, кто готов был в нее верить, прожили такие полгода, что этого хватит, чтобы исторические пути разошлись на десятилетия. Какая может быть "общая история" с тем, от чьих ракет ты прячешься в подвале?

Харьков - один из наиболее русифицированных (а вовсе не "русскоязычных", как принято было говорить) городов Украины. Многие харьковчане гордились когда-то своей принадлежностью к "русскому миру", где все непременно "великое". Но вот он пришел и разрушил, по разным оценкам, от одной четвертой до двух третей города. Едва ли не больше, чем немцы во время Второй мировой. А сейчас начали открываться масштабы свинства и варварства, которые творили оккупанты в области. Откуда "русский мир" слинял в два дня, теряя тапки. Принадлежности ко всему этому можно только стыдиться.

Для того чтобы выжить, харьковчанам потребовались сверхусилия. Эти сверхусилия и станут их собственной историей. Здесь молятся на коммунальщиков, работников службы чрезвычайных ситуаций, волонтеров и, конечно, медиков. Все они творили чудеса последние полгода. Как, например, Центр службы крови. Который вынужден был с самого начала вторжения работать в бомбоубежище. Он несколько раз обстреливался. Один из доноров в очереди погиб, несколько получили ранения. Сто двадцать его сотрудников месяцами здесь же и жили - в подвале, с детьми. Для них устроили детский сад и школу. Организовали даже грядки, чтобы иметь свою зелень и овощи. Да, прямо в бомбоубежище.

Чтобы мотивировать сотрудников, начальник медицинской части Елена Малигон не выходила из бомбоубежища в течение 75 дней. Сама она потеряла дом, который у нее был в селе Циркуны под Харьковом. Все, что у нее осталось, это одежда, которая была на ней, когда она бежала из села в начале вторжения. Почему не уехала и не бросила работу? Потому что понимала чрезвычайную важность Центра. И то, что его сотрудников крайне сложно заменить.

Ну какая у нее "общая история" с теми, кто затаривался напоследок в IKEA, скупал бургеры сумками или, там, жаловался на подпорченный отпуск? Нет никакой общей истории. Теперь это медицинский факт.

Россия принесла в Харьков большую беду. Это один из наиболее разрушенных и опустевших украинских городов. В то же время коммунальщики продолжают упрямо создавать здесь разноцветные клумбы, а волонтеры занимаются не только материальным обеспечением, но и создают культурные артефакты и события. Или просто дарят хорошее настроение.

"Я сейчас занята совершенно прозаическими вещами - ищу реактивы для моргов. Но вообще креатива в волонтерстве немало, поскольку в волонтеры пошла чуть ли не вся харьковская культурная тусовка", - говорит менеджерка культурных проектов Иванна Скиба-Якубова.

***

Музыкант, звукорежиссер и айтишник Антон Бегменко одной рукой занимается техническим обеспечением джазового фестиваля в Харькове, а другой - перепрошивает рации так, чтобы их нельзя было подслушать, ищет техническое решение для того, чтобы российский РЛС "Зоопарк" не мог перехватывать управление украинскими дронами, организует печать на 6D-принтере недостающих деталей для трофейного оружия, которое, казалось, не поддается починке.


Антон Бегменко - крайний справа

***

Уличный художник Гамлет Зиньковский, которого называют харьковским Бэнкси, пошел служить в территориальную оборону, а в свободное время продолжает рисовать - "готовит город к возвращению жителей". Неотъемлемая часть его работ - подписи к ним. Если раньше они были достаточно абстрактными и на русском языке, сейчас Гамлет рисует на актуальную тему и подписывает свои рисунки по-украински.

"Я не хочу больше русского языка в своей жизни. Это не язык Толстого и Достоевского. Это язык оккупанта", - говорит художник.


Работа Гамлета Зиньковского

***

Арт-студия Aza Nizi Maza (название отсылает к фильму Феллини "Восемь с половиной") сначала превратилась в бомбоубежище, а потом переехала в метро, где занималась с детьми. Там они создали гигантские фигуры современных супергероев: Воина, Матери с детьми, Врача, Волонтера, Коммунальщика и Спасателя. А также серию плакатов "Что я вижу" - это художественная рефлексия детей под бомбежками.





***

Редакторка женского журнала Лилиана Семенюта с первого дня российского вторжения расклеивала записки с хорошими новостями: на доске объявлений своего подъезда, витрине ближайшего кафе, на станции метро. А еще вместе со своей подругой Еленой Рофе-Бекетовой, наследницей родов Алчевских и Бекетовых, директоркой крупнейшего в Харькове благотворительного фонда, они в самое мрачное для города время пели и плясали на улицах.



***

Григорий Щербань просто дарит цветы каждую субботу - волонтерам ("в знак благодарности людям, которые работают на нашу победу") и обычным горожанам для улучшения настроения.

Он называет это "цветочной терапией". Заодно поддерживает цветочный бизнес, такой, казалось бы, неуместный во время войны. Григорий также развлекал прячущихся от обстрелов людей в метро выступлениями своего питомца - бигля по кличке Джон.


Григорий Щербань (в центре)

"Все это про радость жизни. Как тот огородик в бомбоубежище на станции переливания крови. Попытка создать немного маленького счастья в невыносимых условиях. Такие ниточки, за которые мы крепко держимся. Украина - это вообще про жизнь и про радость. А они лезут к нам со своей унылой мертвечиной”, - говорит Иванна Скиба-Якубова.

Она добавляет, что усилия объединяют все - даже те, кто до вторжения были непримиримыми врагами. "Радфемки и ЛГБТ-активисты гоняют машины на фронт бывшим фрайкоровцам. Хотя раньше последние гоняли первых. А я всегда говорила: не тех вы гоняете, скоро придется стать плечом к плечу. Так и оказалось, собственно. Нужно уметь расставлять приоритеты”.