Всебелорусское народное собрание (ВНС, местный аналог Всеобщего народного конгресса времен ливийской Джамахирии), которое прошло 11-12 февраля в Минске, не оправдало радужных надежд, если они у кого-то были, но и не подтвердило мрачных опасений, которых уж точно было немало. Ничего эпохального, да и сколько-нибудь сенсационного, не произошло. Получилось довольно заурядное попурри The best of Lukashenko.

"Мир ошалел", американцы недоедают, но не дремлют, сами "нестрашную женщину" застрелили в Капитолии, а нас демократии будут учить; НАТО лязгает гусеницами у западных границ, хотя они нам должны кланяться как наследникам победителей нацизма, потому что они - наследники "той цивилизации, которая пришла тогда к нам"; Китай дружественный, Россия - "наша", мы за нее умрем, если дадут денег; силовики - "красавцы", бизнесмены - "мерзавцы", останутся только те, кто лоялен государству, остальные - с вещами на выход; политзаключенных у нас нет, поэтому амнистии им не будет, людей нужно не "с бухты-барахты бить по голове", а так ужесточить законы, чтобы бить можно было по закону. И да, переходите с айфонов на кнопочные телефоны, чтобы американцы вас не выследили!

Единственная записная представительница протестного лагеря, получившая слово, Анна Канопацкая, которая не имеет к протестам никакого отношения, назвала это мероприятие "слетом победителей". Видимо, по аналогии с XVII съездом ВКПб. Аналогия хромает на обе ноги. Главным итогом того съезда стало политическое оформление единовластия Сталина, устранение последних атрибутов партийной демократии и коллективного руководства. В случае Лукашенко это произошло в 1996 году, когда ВНС состоялось впервые и с его помощью были разгромлены зачаточные демократические институты.

Сейчас громить уже нечего. Речь шла как раз о перераспределении власти. Но не потому, что Лукашенко вынужденно или добровольно стал демократом. Он, как всегда, был честен: ему не нравится, что на него сыплются все шишки. Вот эти шишки, то есть политический антирейтинг, а вовсе не власть, он и хотел бы распределить. Чтобы, если вдруг что, можно было умыть руки: а я тут ни при чем, это вон все они виноваты. Собранному со всей страны чиновному люду по сути было предложено выполнить роль громоотвода для народного гнева. Но они ничего не поняли, продолжали бурно аплодировать, не приходя в сознание. За что под занавес были вознаграждены обедом, сервированным как в столовой райпо, но "по-богатому", с водочкой Finsky.

Фото: vsebel.by

Всех этих "победителей" привезли во Дворец Республики затемно, фактически ночью, а когда они разъезжались, Лукашенко напутствовал, чтобы по дороге домой они из автобусов не выходили. Как бы чего не вышло. Кроме того, он сетовал, что с "ябатьками" (так и называл) не хотят иметь дел, обслуживать, лечить и т.п. Да еще и назвал своих сторонников "людьми с иной точкой зрения", практически "альтернативно одаренными". Хотя Лукашенко продолжал настаивать на том, что за ним "подавляющее большинство", он вдруг заявил, что выборы, возможно, были фальсифицированы - ему приписали лишнего: "Ну хорошо, если кому-то не нравится 80%, пусть будет 76%, пусть даже будет 68%". Не слишком последовательно, петляя и кружа (то "дело не в Лукашенко", то "дело, конечно, в Лукашенко", то уйду, то не уйду, то уйду, но не сейчас и не весь), все же он рассуждал о себе как об уходящей натуре. И звучало это не очень победительно.

Ближе к концу мероприятия он вдруг загорелся идеей: может, не время для "сомнительных экспериментов", не очень-то людям это и нужно, а? Только у него своей Терешковой не нашлось, чтобы сказать: на кого ж ты нас покидаешь, отец родной, нам без тебя никак. Кажется, он этого ждал и, не дождавшись, был очень расстроен. Мероприятие неожиданно свернули досрочно, за что его участники с радостью единогласно проголосовали. А еще они смеялись и хлопали, когда Лукашенко сильно закашлялся, после чего сказал: "Опять эта зараза ко мне пришла". Те немногие, кто был в масках, нервно их поправили, у иностранных делегатов глаза слегка полезли на лоб.

Фото: vsebel.by

Уходить он, конечно, не хочет. С искренним переживанием опять вспоминал, как Муаммара Каддафи "публично распяли и посадили на кол" (повторил дважды). Хочет только под гарантии, чтобы "ни один волос не упал", говорит - "со сторонников", имея в виду явно самого себя. Боится даже находящихся за решеткой противников: бледнея от злости, назвал Сергея Тихановского "нахальным мордоворотом". Видно, не может забыть и простить, что тот на встрече в СИЗО КГБ вел себя без всякого почтения. При этом к его жене, Светлане Тихановской, Лукашенко по-прежнему относится с пренебрежением, считая, что она годится только на то, чтобы котлеты жарить. Поэтому страной управлял бы именно "нахальный мордоворот". И это Лукашенко пугает.

"Путано", по его собственной характеристике, он попытался объяснить, как ВНС, наделенный статусом конституционного органа, станет "стабилизатором на переходный период". Если "волос упадет", вся власть должна будет перейти к нему. Это предложение, наряду с некоторыми другими изменениями в Конституцию, должно быть вынесено на референдум в конце текущего - начале следующего года. После чего произойдет "смена власти", но когда именно и каким образом - неизвестно. Остается же надежда на то, что пронесет и не надо будет ничего менять.

Провластный политолог Петр Петровский накануне проведения ВНС заявил в интервью "Еврорадио" про грядущий переход "от индивидуального Лукашенко к коллективному Лукашенко". То есть к имитационной автократии наподобие российской, с несколькими карманными партиями. Но даже такого рода перемены для Лукашенко некомфортны, он им внутренне противится. Мол, народ не созрел, партийная система, даже очищенная от нелояльных партий, которых не останется после анонсированной перерегистрации, все равно "расколет общество", не надо бы с этим спешить. Только вот этого от Лукашенко требует не улица, от которой он с пренебрежением отмахивается, тем более что ее удалось пока задушить, - перехода к партийной системе ждет от него Кремль. Которому нужны дополнительные рычаги влияния. От Кремля отмахнуться сложнее. Могут денег не дать. А деньги очень нужны.

Главным образом с Кремлем он и вел заочный диалог. Начало вступительной речи состояло из страшилок: мол, в случае прихода к власти оппозиция выйдет из всех договоров с Россией и вообще откажется от всего русского, в том числе от языка, который запретят даже в детских садах. А мы-то за Россию готовы умереть, она "наша", Беларусь - "оплот единого отечества", только дайте нам "равные условия субъектов хозяйствования" (читай: энергоносители по внутренним ценам), не то умирать не станем.

В преддверии встречи в Сочи с Путиным, на которой Лукашенко рассчитывает получить очередной кредит в размере 3,5 млрд долларов, Кремлю обещан пряник: из белорусской Конституции уберут положение о "стремлении к нейтралитету" как не соответствующее текущему моменту, а во внешней торговле от формулы "33% - 33% - 33%", где на Россию приходится одна треть, перейдут на формулу "50% - 25% - 25%". Но в остальном, что касается интеграции, "нельзя перенапрягать обстановку... перепрыгивать через этапы... посмотрим, что скажут народы".

Торг суверенитетом продолжается. Не то чтобы он представлял ценность для Лукашенко. Просто он понимает, что без этого, во-первых, станет не нужен Кремлю, а во-вторых, в случае его окончательной сдачи его тоже могут "распять и посадить на кол", Росгвардия не успеет спасти.

Одновременно с этим: "Беларусь не Россия, власть здесь на колени перед бизнесом не станет". Там коррупция, там крышевание, там шокирующий разрыв между богатыми и бедными. А в Беларуси все по справедливости, потому что Лукашенко "народный царь": живет не во дворце, а в деревянной избушке с русской печкой, деньгами мошну не набивает, потому что их в могилу не возьмешь, и челяди своей красть не позволяет, даже гаишники взяток не берут. В общем, ну посмотрите же, я лучше Путина. Это все еще бередят его душу фантомные желания рулить не "клочком земли" и "кровавым обрубком", как он называет Беларусь, а "великой империей". Как будто рассчитывает, что его поднятой Навальным волной вознесет на кремлевский трон, чем черт не шутит. А говорит - не мечтатель.