Читаешь и глазам не веришь. "Не дай бог Россия попробует сделать то же самое с Белоруссией, - говорит батька. — В этом невероятном случае Европа должна будет дать максимально жесткий отпор России, используя все возможные средства и методы".

Понятное дело, вообразить такое нелегко. Ясно также, что корреспондент Financial Times опубликовал этот текст в жанре репортажа, а не интервью. Так что, восстанавливая историческую правду, надо отметить: про российскую агрессию Лукашенко заговорил не сам по себе, но отвечая на соответствующий вопрос журналиста. Тот, напомнив Александру Григорьевичу про недавнюю войну, поинтересовался, не боится ли он соседей. И батька ответил.

Сперва политически корректно. Предложенный сценарий он назвал "абсолютно идиотским" - и тут мог бы поставить точку. Но не захотел. Лукашенко пожелал увидеть в Европе своих заступников и союзников в том немыслимом случае, если на его страну нападет Россия. Он чуть ли не дал карт-бланш: мол, вводите свои войска, если в Могилеве будет как в Поти. Не ограничивайтесь болтовней, как в случае с Грузией.

Так сложилась эта неожиданная, противоречивая картинка. Лукашенко не допускает возможности вооруженного конфликта с Россией. Лукашенко считает, что Запад вправе его защитить, если "идиотизм" возобладает.

Александр Григорьевич – политик уникальный. И дело не в том, что он "последний диктатор Европы". Диктаторы - хоть в Америке, хоть в Африке - народ с виду улыбчивый. Чавес вечно хохочет, Мугабе глумливо усмехается, и даже покойный, если верить слухам, Ким Чен Ир улыбается с фотографий бледной, вымученной улыбкой. А Лукашенко всегда мрачен, вечно с насупленными бровями и постоянно на кого-то кричит.

За 14 лет своего правления он, кажется, только и делал, что бранился. Поносил кремлевских товарищей, подозревая их в стремлении поглотить маленькую, но гордую Белоруссию. Ругал Запад предпоследними словами – за политику лживую и лицемерную. Устраивал разнос своим министрам. Костерил оппозицию. Такого рода стратегия бесконечной вражды долго казалась чистейшим безумием. В самом деле, у батьки сложились настолько скверные отношения и с Путиным, и с Европой, и с Америкой, что много лет подряд эксперты считали его обреченным на бесславную отставку и уход в политическое небытие. А он, пересидев двух российских и двух американских президентов, жив-живехонек. И гнет пальцы с прежней неутомимостью – то в сторону Москвы, то в сторону Вашингтона.

Очевидно, это такая методика. Задолго до Путина выстроив у себя авторитарное государство и раздавив оппозицию, Александр Григорьевич опередил российского коллегу и в той деликатной области, которую в политике называют "посылкой сигналов". Когда он конфликтует с Россией, это следует понимать так: Лукашенко желает сближения с Западом. Когда прямой наводкой бьет по Америке, это означает, что он ищет пути сближения с Кремлем. А когда в один и тот же день строит козу и Западу, и Востоку, то, значит, желает дружить со всеми.

Конечно, батьке повезло со страной. Повезло с народом: по-советски тихим и незлопамятным. Повезло с географией. Сама по себе Белоруссия, бедная и зависимая страна, ни для кого особого интереса не представляет. Повезло с геополитикой. Оставаясь территорией конфликта между Россией и Западом, это государство может позволить себе разные ложные финты и внезапную вспыльчивость. В Брюсселе ценят стремление Лукашенко к независимости от Москвы. В Кремле с удовольствием повторяют его брутальные речи, направленные против Запада.

Но главный секрет выживания Лукашенко заключается в его удивительном политическом чутье. Авторы исторических бестселлеров такое чутье еще называют "звериным". Кажется, он всегда точно знает, кого и за что обругать, а кого даже и похвалить, используя при этом весьма двусмысленные обороты речи. Взять, например, ту же российско-грузинскую войну. Про то, что Белоруссии "плевать на реакцию Запада", Александр Григорьевич поручил в Минске высказаться какому-то своему второстепенному чиновнику. Сам он для этого события нашел слова незатертые: "Я категорически против того, что, мол, Россия вела войну. Никакой войны не было, а была прекрасная операция..." То есть он сразу дал понять Путину-Медведеву, что войн на территории бывшего СССР в принципе быть не может. И тут же похвалил Россию за эту небывшую войну, использовав эпитет "прекрасная", которого постеснялись и в Москве. А теперь погрузился в молчание, не торопясь отправлять свои посольства в Сухуми и Цхинвали и соблюдая тот паритет в отношениях с РФ и Западом, к которому всегда стремился. Паритет надежды. В Москве надеются, что Лукашенко дозреет до признания послевоенной реальности. На Западе надеются, что он рано или поздно проникнется демократическими ценностями. Однако батьку никакие ценности кроме личной власти не интересуют.

28 сентября в Белоруссии пройдут парламентские выборы. Александр Григорьевич к ним готов как никогда. Он уже освободил политзаключенных. Выразил желание увидеть среди победителей двух-трех оппозиционеров. Упрекнул Запад в политике двойных стандартов: дескать, в России ситуация с выборами похожа на белорусскую, однако Путина в Европу пускают, а ему визы не дают. Пригрозил: если и в этот раз белорусский парламент Западу не понравится, Минск "прекратит с ним всякие разговоры".

Разумеется, он лукавит. Лукашенко не станет играть в молчанку с Западом, если грядущее волеизъявление наблюдатели опять не признают. Ибо молчать батька не умеет. Скандал и ругань – естественные составляющие его политики. Это его эксклюзивный способ общения с миром. Его неповторимый стиль. Соединяющий "прекрасную операцию" в Грузии с "абсолютно идиотской" войной с Россией в рамках единой геополитической стратегии. Стратегии выживания, основанной на крике.