Справка

Письмо Надежды Толоконниковой, опубликованное Виолеттой Волковой

Вечером 17 октября меня вызвали к контрольно-пропускному пункту колонии-больницы ЛПУ-21, чтобы выдать передачу. Улыбчивая девушка на КПП, раз за разом по распоряжению руководства не пускавшая ко мне адвокатов, правозащитников и моего мужа, выдала мне несколько журналов. Заботливо усадила на скамейку, выдав: «Жди, сопровождения обратно в корпус». Минут 10 я ждала. Открывается дверь, за которой все 10 минут этих кто-то лихорадочно бегал, что-то кидал и переставлял. На меня направлена видеокамера. Сотрудников ЛПУ-21 человек десять. Заместители начальника, оперативники. Все тут. Видеокамера в руках у Четырёва Александра Ивановича, который в январе 2013 года с удовольствием написал на меня рапорт («не поздоровалась», находясь в больничке с сильнейшими головными болями), который в этот мой приезд упорно отказывался брать любые мои заявления («Я не имею права у ВАС что-то брать. Я вам ничего не должен»). Сотрудники спецчасти, торопясь, тараторят: «Вы выписаны из ЛПУ. Вы отправляетесь в колонию. Срочный этап». Спрашиваю, куда именно я еду. «На ИК-13», - отвечает спецчасть. - «Покажите мне постановление об этапировании». – «Мы ничего не должны, - в ответ получаю волшебную фразу, - но вот спорите. В наряде значится ИК-13». Смотрю, действительно, ИК-13. Я удивлена. Пытаюсь спросить, к чему такая поспешность. Все мои вещи - тут же, в КПП. Кто их и когда успел собрать пока я получала журналы, мне неизвестно. Позже выяснится, что вещи собраны были не все. Сотрудники ЛПУ-21 выпихивают мои сумки и забрасывают в автозак.

Меня силой толкают к выходу. «Жалобы, заявления есть? Вы поступаете в распоряжение конвоя», - дежурные фразы конвоира. «Да, сильная головная боль», - отвечаю. У меня очередной приступ боли, не снимаемой никакими обезболивающими. Конвоир настаивает на вызове медика. «Надо проверить давление, провести осмотр», - заключает врач. «Все! Все! – кричат два зам.начальника больнички, - Быстро в автозак! никаких измерений! Быстро! Быстро! Пошла!». Торчков, режимник ЛПУ, силой забрасывает меня в автозак, как овощную корзину. Захлопывается дверь клетки. Я еду. Накануне, 16 октября, я обращалась к начальнику ЛПУ-21 с просьбой о помощи. Я писала ему заявления с просьбой обеспечить мне личную безопасность в порядке ст.13 УПК РФ. Я поясняла, что в ИК-14 меня ждет месть руководства колонии за правду, рассказанную ной об их конторе, и злоба и жестокость тех высокопоставленных зэчек, которых администрация планомерно весь мой срок настраивала против меня. Заместитель Дубравного прокурора Ямашкин был лично поставлен мной в известность днем 17 октября о том, что в ИК-14 мне угрожает опасность. Поставлен в известность моими неоднократными письменными заявлениями директор ФСИН России, Генпрокуратура, начальник УФСИН России по Мордовии Симченков. Начальник ЛПУ-21 Клишков утром 17 октября в ответ на мою обеспокоенность пояснил, что согласно его сведениям я отправляюсь в ИК-13. И там я буду в безопасности. «Об ИК-14 речи не идет, что ты!» - заверил он меня. Итак, я засунута в автозак и еду. Полчаса. Приехали. Я – на ИК-14.

Еще на КПП ИК-14 я объявила сотрудникам колонии, что этапирована в данное учреждение я была обманным и незаконным путем, с применением физической силы. Я пояснила, что опасаюсь за свое здоровье, психологическое и физическое, находясь в ИК-14. В связи с этим мной немедленно была объявлена голодовка. Я требую обеспечения мне реальной личной безопасности и перевода в колонию другого региона. Потому что в этом регионе, в Мордовии, с людьми творят страшное. Им лгут, их запихивают в машины силой, и их отказываются слушать, их подавляют, их уничтожают и уничтожают человеческое в них. Людей превращают в затравленных зверей. И я признаюсь – да, я опасаюсь за свою судьбу. Потому что я не знаю, что со мной будет сегодня вечером. Что решат сделать со мной палачи из УФСИН по Республике Мордовия. ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Надежду Толоконникову переведут из мордовской в другую колонию И я опасаюсь за судьбу <…> осужденных, с которыми я недолго, но очень полно общалась в ЛПУ-21, в больничке. Мы беседовали о Мордовских зонах. И они, отбывающие наказание в ИК-2, рассказали мне чудовищное. То, о чем я, конечно, слышала и раньше, но что не укладывается у меня в голове. <…>за жалобы в прокуратуру и Уполномоченному по правам человека на ИК-2 год не вылезала из ШИЗО. Ее избивали и пытали холодом, специально открывая посреди зимы все двери. Мерзли и жаловались даже сами сотрудники, ее охранявшие. А она – в оранжевом платье и в трусах. За общение со мной <…> срочно, 15 октября, отправили с больнички на «двойку». Предупредив, что «тебя там ждут». Я не знаю, что сейчас с ней, но мне хотелось бы, чтобы существовал какой-то

общественный контроль за тем, чтобы к осужденным, которые готовы говорить правду о колониях, не применялись пытки, как физические, так и психологические. <…> она из тех камикадзе, кто говорит о колонии, как есть. Потребуйте у ФСИН информацию о ней, не дайте ее уничтожить; дайте понять, что осужденные – не бесправные существа, что есть общество, готовое их права отстаивать. Другая осужденная, <…>, она передвигается с двумя тростями, очень медленно, согнувшись, она испортила себе здоровье в местах лишения свободы, села здоровой. У нее парапарез нижних конечностей, межпозвоночная грыжа. 15 октября, несмотря на то, что ей не было оказано в ЛПУ-21 никакого лечения, она была отправлена на этап. Однако <…> отказалась заходить в автозак, сделала заявление о начале голодовки, голодовки до вызова к ней прокурора и до оказания ей лечения, до облегчения ей постоянных болей в спине и ногах. Ее не стали запихивать в автозак силой, но увели в ШИЗО ЛПУ-21. «Приедешь в ИК-2, тебе Кемяев покажет», - пообещали ей. Кемяев – режимник «двойки, известный по всей «ветке» садист. «Лучше я умру от голода, чем от побоев, истязаний, унижений. Они уже сделали это со мной перед отъездом в ЛПУ-2 за то, что я заступилась за избиваемых. Меня саму посадили в клетку на сутки и избивали. А потом они скажут, что я сама себя удушила, как они всегда делают… Мне страшно. Я молю Господа, чтобы он не допустил этого беспредела», - вот последнее, что я услышала от <…>. Меня увезли в ИК-14. Она продолжает голодать.

Сегодня, в пятницу, 18.10.13, ее опять должны были этапировать. Так и не оказав медицинской помощи. Я просила своих адвокатов, чтобы они навестили <…> и <…> в ИК-2. Я ответственна теперь за судьбу этих людей, поскольку срочные этапы в ИК-2 они получили из-за общения со мной. Им прямо об этом говорилось. Скорее всего, однако, адвокатов в ИК-2 не пустят. Как не пускали ко мне в больничку. И это – страшно.