Вчера обедал с двумя приятельницами. Одна, австрийка, получила в детстве хорошее католическое воспитание, но сейчас считает себя нецерковным человеком. Вторая, русская и православная, приехала к нам в Бремен на пару дней погостить из Берлина. Поскольку она замужем за немецким протестантом, то они по очереди посещают по воскресеньям и православный приход, и евангелическую церковь.

Поводом для спора стал прошедший недавно в Бремене общегерманский съезд евангелистов. Это крупное мероприятие, проводящееся раз в два года в разных городах страны, собрало примерно 150 тысяч человек, которые четыре дня тусовались по городу, участвуя в массовых богослужениях, концертах в помещениях и на открытом воздухе, дискутировали о том, как спасти мир и вытереть у ребенка слезинку, стояли в очередях на художественные выставки, общались и флиртовали под сенью дерев в парках.

Русской барышне протестантизм категорически не нравился своей излишней "модерностью" - типа все слишком просто и слишком современно, все слишком "по-активистски", "по-скаутски", и никакой пользы подобное упрощение не приносит. Типа вот если бы протестанты остались в XVIII веке и были строги, это бы куда ни шло, а сейчас...

Австрийской барышне (пожившей и в России, и в Германии и потому имевшей возможности для сравнения) протестантов пришлось даже защищать, напоминая, что у католиков число прихожан убывает не меньше, чем у протестантов, и что ж поделать, надо ж как то шевелиться, если "простой народ" интересуется религией все меньше. Вот и католики, которые типа консервативней и духовней, тоже перестраиваются и по многим вопросам меняют свою позицию.

Я говорил, что при всем том в Европе все равно гораздо чаще ходят в церковь, чем в России, да и самих церквей больше. И что где больше духовности - это вопрос личных эстетических предпочтений: вот недавно одна моя знакомая, не менее православная, чем собеседница, посетила храм тех же евангелистов в малоизвестном городе Хильдесхайме и вышла оттуда с глубоким уважением перед простотой, прочувствованностью и красотой службы.

Тем более, говорил я, от общеевропейского процесса секуляризации не скроешься ни в России, ни в православии. РПЦ вынуждена перенимать те технологии работы с маловерующим обществом, которые используются большими церквями на Западе, ибо ни альтернативы, ни собственных оригинальных идей у нее нет.

В этом отношении весьма показательны были две встречи патриарха Кирилла с молодежью, прошедшие на прошлой неделе в Москве и Питере. Они проводились в абсолютно протестантском формате megachurch - выступление проповедника на сцене перед собранной на стадионах аудиторией, имеющей возможность задавать вопросы.

Выбор подобного формата сам по себе не удивителен. Еще в ходе избирательной кампании будущего патриарха Кирилла его сторонники обещали, что с ним церковь реально поборется за новых верующих. После первых кадровых назначений нового патриарха стало ясно, что к власти в церкви пришли люди, очень хорошо знакомые с западными религиозными технологиями. Это не только сам Кирилл и его бывший зам по ОВЦС, а ныне глава Отдела по связям с общественностью Всеволод Чаплин, десятилетиями не вылезавшие со всевозможных зарубежных собеседований и конференций. Это получивший образование в Оксфорде новый глава ОВЦС митрополит Иларион (Алфеев), глава вновь созданного Информационного отдела Владимир Легойда (приобщившийся к вере в качестве редактора издания православных панков в Калифорнии), новоназначенный руководитель "Журнала Московской патриархии" Сергей Чапнин, подвизавшийся несколько лет в лондонском приходе митрополита Антония Сурожского. Все эти идеологи "кирилловщины" (такой термин уже появился в православной блогосфере) искренне пытаются влить старое вино в новые мехи. Вопрос, что из этого получается.

Речи патриарха перед молодежной аудиторией в Москве и Питере (читая их изложение на сайте Московской патриархии, следует помнить, что они тщательно редактируются - с выбрасыванием целых кусков) весьма примечательны.

Во-первых, интересно не просто то, как формат адаптируется под целевую аудиторию, но и как учитываются региональные различия. Если в ксенофобски настроенной Москве, где значительная часть молодежи надеется получить дивиденды от участия в обслуживании финансовых и медиа-потоков патриарх говорил о манипулировании информацией и привычно ругал Америку, то в относительно бедном, но идеологизированном Питере он начал и закончил цитатой о Мартине Лютере Кинге и посвятил свою речь нравственным вопросам, полностью избежав актуальной политики.

Питерская речь, по многочисленным отзывам, произвела на собравшихся гораздо более сильное впечатление, хотя по сравнению с московской была в большей степени монологом. И там и там возможность задавать вопросы довольно жестко модерировалась организаторами. Но после того как в Москве публике "с улицы" удалось через телеоператоров задать пару острых вопросов, в Питере решили эту часть встречи сократить до минимума.

Впрочем, осваивая "западные" технологии, российские подражатели привычно надеются, что ими все и ограничится. Что технология будет работать на "нашем" идеологическом наполнении. Что технология сама по себе способна обеспечить необходимые изменения, но при этом инициаторам действа не надо будет перестраиваться самим. И в этом отношении обе речи патриарха имеют между собой много общего. В обеих из них он поминает свои размышления "сидя в автомобиле", в обеих в качестве актуальных примеров из современной жизни он обращается к своему опыту общения с "очень богатыми людьми" - заставляя информированную часть публики гадать, кого из своих деловых партнеров он имеет в виду.

"Новые миссионеры" не понимают или не принимают того, форма должна соответствовать содержанию, что никакие правильные речи с учетом особенностей аудитории не способны подменить собой живого дела, что миссионерство невозможно планировать на общецерковном уровне без предоставления возможности приходам делать что-то без страха получить по шапке, что солидный патриарх для солидных "очень-очень богатых людей" - это моветон.

И пропасть между теорией и практикой отражает отношение "миссионеров" к автомобилю. В Бремене для участников церковного съезда - больше чем наполовину той самой "молодежной аудитории" - был отдан весь центр города, превращенный на четыре дня в пешеходную зону. Причем организаторы вдоль основного пути от площади для общей молитвы к зоне палаток с едой и концертных площадок даже поставили специальных мимов, чтобы верующие не сбились с пути и не заскучали. Где там передвигались важные гости (среди которых был и президент Германии) и церковное начальство, мало кого интересовало, и уж точно никто этого не замечал. А в Москве и Питере для проезда патриаршего "Мерседеса" с места "миссионерской работы" в каждом случае перекрывался выход людей из зала. Но это вряд ли беспокоило идеологов "кирилловщины", которые с табличками VIP обсуждали актуальные вопросы миссионерской работы среди байкеров, призванных вскоре составить часть патриаршего эскорта. Процесс их воцерковления, как признал недавно Сергей Чапнин, серьезно застопорился из-за невозможности достойно оплатить работу иконописцев, разрабатывающих для бывших дьяволопоклонников православную символику.