На днях Александр Проханов напугал всю богобоязненную общественность. В ток-шоу "Эха Москвы" знаменитый романист резко высказался против решения Барака Обамы возобновить государственную поддержку исследований стволовых клеток. Для пущей убедительности Проханов нарисовал зловещую картину современного каннибализма:

"...я видел, как идет поток русских женщин в основном и как из них вырезают вот этих несчастных нерожденных детей. Тут же рядом с хирургом стоит хромированный бак, хромированный сосуд с охлажденным азотом или охлажденным кислородом, туда загружается вся эта плацентарная алая, орущая, кричащая, вопиющая масса и все это упаковывается и отправляется. Отправляется в основном за границу. Даже говорят, что есть специальные самолеты, ждущие, когда в очередной день в Москве соберут этот страшный урожай... Я знаю, что существует стволовая мафия. Я знаю, что само использование стволовых эмбриональных клеток - это может быть хуже чем людоедство. Я знаю, что Ельцин продлевал свое существование за счет того, что он съедал русских младенцев таким образом, - его лечили стволовыми клетками".

Господи помилуй! От эмбрионов, которые вопиют, буквально кровь стынет в жилах. Сразу вспоминается жуткое полотно Гойи "Сатурн, пожирающий своих детей", да и "Скромное предложение" Джонатана Свифта, в котором некий прожектер предлагает употреблять в пищу ирландских младенцев, дабы они не обременяли общество своим существованием: "Из одного ребенка можно приготовить два блюда на обед, если приглашены гости; если же семья обедает одна, то передняя или задняя часть младенца будет вполне приемлемым блюдом, а если еще приправить его немного перцем или солью, то можно с успехом употреблять его в пищу даже на четвертый день, особенно зимою".

Однако дальше у Проханова еще страшней:

"...говорят, что Ющенко отравили стволовыми клетками, ему вкололи стволовые клетки, которые были ответственны за рост зубов, и он стал прорастать зубами, поэтому у него такое страшное, искореженное лицо..."

У Проханова воспаленное воображение. Он склонен к фантасмагории и неумеренным гиперболам. Иногда кажется, что хромированный бак - это метафора его собственного головного мозга, где вопиют в кровавом растворе химеры его собственного больного сознания. Но голос этой сирены способен завораживать. Было бы легкомыслием иронически отмахнуться от главного пафоса его инвектив. Даже часы, которые стоят, дважды в сутки показывают правильное время.

В августе 2001 года президент Буш ввел своей властью ограничения на федеральное финансирование медицинских исследований стволовых клеток человеческих эмбрионов. На исследовательских центрах, существующих на частные средства, этот запрет никак не отразился. Решению Буша предшествовала бурная дискуссия в обществе, дебаты в Конгрессе; президент консультировался с учеными и теологами и побывал специально по этому вопросу на аудиенции у папы Иоанна Павла II.

Свое решение президент объявил и объяснил в обращении к нации. Называть его запретом неправильно. Буш разрешил финансирование экспериментов с эмбрионами, полученными in vitro с целью имплантации в тело матери, но забракованными врачами. Дети из них уже все равно не вырастут. "В этом случае вопрос жизни и смерти уже решен", - сказал тогда Буш. Дополнительным условием было обязательное согласие генетических родителей эмбрионов.

Спустя четыре года Конгресс принял закон о возобновлении финансирования исследований стволовых клеток в полном объеме, и Буш впервые применил свое право вето. "Каждый эмбрион уникален и генетически завершен, как всякое человеческое существо, - сказал он при этом. - Каждый из нас начинал жизнь именно так. Эта жизнь - не сырье, а дар".

Барак Обама, судя по всему, особых сомнений не испытывал. "В последние годы, - сказал он, подписывая президентский указ, - в вопросе об исследованиях стволовых клеток наше правительство, вместо того чтобы содействовать открытиям, поставило нас перед ложным, по моему мнению, выбором между передовой наукой и моральными ценностями. В данном случае, я уверен, одно не противоречит другому".

Противники решения тотчас заявили, что Обама пытается "обратить время вспять", поскольку уже существует возможность трансформировать для нужд науки клетки взрослого человека.

Вопрос о том, в какой момент "сгусток клеток" становится индивидуальным живым существом, наукой не решен. Одна из теорий гласит, что это происходит по достижении эмбрионом возраста двух недель. До этого срока плод можно разделить на две части и получить в итоге однояйцевых близнецов или, наоборот, слить два зародыша в один. А на 15-й день начинается формирование позвоночника. Именно этот момент определил как границу британский парламент, когда узаконил исследования эмбриональных стволовых клеток.

Богословие же, ссылаясь на Священное Писание, считает началом жизни момент зачатия. Это явствует прежде всего из слов 138-го псалма, обращенных к Господу: "Зародыш мой видели очи Твои; в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было" (Пс., 138:16). А также из слов, сказанных Богом пророку Иеремии: "Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя" (Иер., 1:5).

Но обе цитаты относятся все-таки к эмбриону в материнском чреве, а не в "пробирке".

Философ Фрэнсис Фукуяма, немало времени посвятивший решению проблемы, предлагает признать за эмбрионом "промежуточный моральный статус", как за трупом. Труп - тоже уже не личность. Но ведь мы не выбрасываем его на помойку. Даже если мертвое тело используется в анатомических исследованиях, это делается на основании закона.

Эмбрион человека в США уже стал объектом правового регулирования. Эта отрасль права быстро развивается, постоянно возникают ситуации, требующие ясности: следует ли делить оплодотворенные эмбрионы между бывшими супругами при разводе, как делят детей? Имеет ли право разведенный муж распорядиться эмбрионами по собственному усмотрению, например, имплантировать их в тело новой жены? Пусть сам эмбрион лишен индивидуальной идентичности - он несет в себе частицу идентичности своих генетических родителей.

Всего вероятнее, полной ясности в этом вопросе не будет никогда. Но ведь это не единственная неразрешимая проблема, с которой человечеству приходится жить. Как и проблему эвтаназии, каждый решает ее для себя сам.