При чтении многочисленных некрологов, заявлений и комментариев по случаю успения Святейшего Патриарха невольно вспоминается кончина старца Зосимы в "Братьях Карамазовых". Едва знаменитый старец отошел в лучший мир, как ко гробу потянулись жаждущие чудес и исцеления недугов. Однако же другие, почуяв "тлетворный дух", исходящий от тела, "возрадовались", причем верующие еще пуще неверующих. И вот вокруг одра смерти пошел ропот: "несправедливо учил", "по-модному веровал" и, наконец, "варение вишневое ел с чаем, очень любил, барыни ему присылали".

Так и с Алексием II. С одной стороны, представители государственной номенклатуры источают уж до того приторный елей, что, сами того не понимая, порочат и компрометируют Святейшего. С другой - комментаторы либерального, нарочито светского направления рисуют портрет покойного исключительно черной краской, демонстративно не желая дождаться хотя бы погребения и вставляя каждое лыко в строку. Какое там варенье! Алексию вменяют коллаборационизм с нацистскими оккупантами, не говоря уже про КГБ и КПСС. Ну и, разумеется, самый страшный грех - "сергианство", соглашательство с властью.

Все это не новость. В 1867 году по случаю смерти митрополита Московского Филарета (Дроздова) в столицах ходила эпиграмма:

Вы слышали про слухи городские?
Покойник был шпион, чиновник, генерал,
— Теперь по старшинству произведен в святые,
Хотя немножко провонял...

Усопшему патриарху уготовано достойное место в русском пантеоне. В 1990 году он был единственным претендентом на патриарший престол, родившимся в свободной стране. Пастырское же свое служение ему суждено было начать в годы оккупации (как бы ни старалась нынешняя прокремлевская пропаганда доказать, что Эстония была союзником Гитлера, историческая истина гласит, что она была оккупированной страной).

Время хрущевских гонений на церковь и разнузданной, издевательской и безграмотной антирелигиозной пропаганды в духе Емельяна Ярославского стало временем его возмужания и подспудного сопротивления безбожной власти. Алексей Ридигер принял монашеский постриг в 1961 году, в период, когда от православной церкви один за другим отпадали священнослужители-ренегаты, подключаясь к борьбе с "мракобесием". Тогдашнему настоятелю храма, тем более руководителю епархии, требовался специфический навык общения с партийным начальством, подчас и лукавство. Можно называть это соглашательством или сервильностью. Но, как и во времена измученного большевиками Сергия, перед церковью стояла задача выжить. "Конкордата" с государством не вышло, но в итоге погибла не церковь, а коммунистическое государство.

Патриаршество Алексия II представляется иным его критикам сплошной синекурой и номенклатурным блаженством. Это далеко не так. В 1990 году Русской православной церкви еще только предстояло найти свое место на руинах распадающегося Советского Союза. Необходимо вспомнить послание патриарха по случаю 73-й годовщины октябрьского переворота:

"Поймем ли мы, что 1917 г. - не лишняя страница в истории России? Не лишняя, не пустая, не бессмысленная. Да, страница горька. Но ведь, по слову Писания, не из праха выходит горе, и не из земли вырастает беда (Иов, 5:6). Болезни, из которых выросло то горе и которые подвели Россию к той грани, нам еще долго придется осмыслять. Еще дольше многие из них нам придется изживать... И пусть все минувшие годы один за другим встанут в нашей совести и будут нас умолять не платить человеческими судьбами за эксперименты и принципы политиков".

Это говорилось тогда, когда президент Горбачев мелодраматически восклицал, что он нипочем не отречется от "социалистического выбора" своего деда.

Напомню и заявление Святейшего в связи с событиями в Вильнюсе в январе 1991 года: "Использование военной силы в Литве является большой политической ошибкой. На церковном языке - грехом... Я от всего сердца прошу литовцев не держать в душах зла и по-христиански простить боль, причиненную им. Я прошу русских, живущих в Литве, не считать эти печальные дни "днями победы".

В дни московского путча 1991 года Алексий II призвал всех верующих и особенно воинство воздерживаться от кровопролития, а затем и воспретил военнослужащим применять оружие под страхом отлучения от церкви. ГКЧП он не поддержал, заявив, что "обстоятельства отхода президента от верховной власти.... остаются неясными".

В октябре 1993 года именно при посредничестве патриарха в Даниловом монастыре проходили переговоры представителей президента и Верховного Совета.

Наконец, совсем недавно Московский патриархат отказался объявить свою юрисдикцию над православными приходами Южной Осетии и Абхазии, подтвердив, что и то и другое - каноническая территория Грузинской автокефальной церкви. В нынешних условиях "вертикали" такой шаг надо оценить по достоинству.

Все это не должно забыться в потоке славословий (казенные панегиристы поют ему осанну не за то, за что надо бы) и огульной плоской критики. И не стоит забывать, что к сервильности Русская православная церковь привыкла и приспособилась еще при царях. Редкому архипастырю удавалось сохранять дистанцию по отношению к кесарю и его слугам. Алексий II понимал всю пагубность огосударствления церкви и как мог сдерживал нахрап новых обскурантов.

Святейший почил в 77-ю годовщину взрыва Храма Христа Спасителя. Свою миссию на этом свете он исполнил пусть не безупречно, но в меру сил и возможностей. Он ушел вместе с эпохой, которую олицетворял. Ушел последним - после Ельцина и Солженицына. Вместе с Россией Русская православная церковь вступает в новую, тревожную фазу своей жизни.