Выступление президента(?) Медведева застало меня за приятным занятием – я наблюдал неожиданно возникший спор о том, стоит ли признавать независимость Абхазии и Южной Осетии.

Картина получалась интересная. В последние дни несколько человек выступили с однотипными по существу заявлениями. Их содержание сводилось к одному: признавать не надо, надо торговаться. Начнем со списка, который весьма показателен. Итак, в хронологическом порядке:

Владимир Лукин
Анатолий Адамишин
Вячеслав Никонов
Алексей Малашенко
Николай Злобин
два сотрудника интернет-газеты "Взгляд"

Никто из них, конечно, российскую агрессию не обличал, все читали отповеди Саакашвили и "грузинской военщине". Но все же они повторяли слова товарища Саахова, сказанные им, когда он сдавал Шурика в психушку: "Торопиться не надо, торопиться не надо".

Лукин был наиболее резок: говорил, что "необходимо думать головой". Другие пытались уговорить российскую власть, приноравливаясь к ее природе. Николай Злобин сказал прямо: "Я не вижу прямых выгод для России от этого признания. Я вижу большие выгоды от того, чтобы эффективно этим признанием продолжать шантажировать и Грузию, и Запад". То, что шантаж – уголовное преступление, во внимание им принято не было.

Недоумение вызывало и другое. Из высказываний против немедленного признания следовало, что оно невыгодно России. Но как же можно шантажировать тем, что приносит ущерб самому шантажисту? Можно ли представить себе вымогателя, который требует денег у торговца, угрожая тем, что спалит не его дом, а свой?

А причина этой несуразности проста: люди стремились понравиться тем, кто им самим не нравится. Лохи хотели уговорить гопника, апеллируя не к своим собственным ценностям, а пытаясь встать на позицию гопника. Объясняя ему, как тому сподручнее грабить прохожих, не вступая в конфликт с милицией. Зачем людей калечить? Или убивать? Не надо этого. Тебе это невыгодно, дело могут завести. Ты пригрози только. И тебе все отдадут и жаловаться на тебя не будут.

Ответом на эти робкие и неубедительные уговоры стало откровенное выступление сторонников немедленного признания, в котором прямо говорилось, что речь должна идти о серьезных внутриполитических переменах в стране. Собственно, все содержание этой публикации сводится к ее заголовку и подзаголовку: "Иметь или быть. Ради развития страны элите придется рискнуть своими капиталами на Западе".

Развитие страны здесь, конечно, приплетено для красивости. Суть дела именно в том, что часть элиты понимает ситуацию так, как определил ее Сергей Лопатников, один из тех экспертов, что были привлечены для создания этого – безусловно, программного - документа: "Наличие денег на Западе вовсе не гарантирует свободы распоряжения ими... Деньги отбираются легко и непринужденно, особенно если за тобой не стоит мощное государство. Прецедентов масса, тот же Сухарто, потерявший миллиарды после смещения. По большому счету государства ведь и существуют для защиты интересов элит".

То есть "иметь" что-то на Западе становится для значительной части элиты менее важным, чем "быть" при власти. В цитируемой статье другие эксперты (Сергей Кургинян, Михаил Хазин, Станислав Белковский) в общем-то склонялись к тому, что страх элиты за свою собственность на Западе отсрочит признание Абхазии и Южной Осетии. Ближе к истине оказался Сергей Лопатников.

Это означает, что в России начнется смена элит. Или их переориентация и реструктуризация. В данный момент невозможно определить, в чьих, собственно, интересах действовал Медведев. Пока получается, что в интересах очень небольшой группы лиц, находящихся при власти. Для них сейчас чем хуже, тем лучше. Пусть рынок падает дальше, они будут только руки потирать. Если у них есть кое-что за бугром, то они готовы этим пожертвовать ради большего – ради абсолютной, неограниченной и пожизненной власти в России. Которая, кстати, и в самом деле послужит и сохранению зарубежной собственности. Ким Чен Ир, например, очень неплохо живет, и счета его, сколько на них ни покушаются, не отнимают.

Наверное, в каком-то своем не столь уж громадном выигрыше те, кто связал свой бизнес с Южной Осетией и Абхазией. Публика в это замешана разношерстная, темная и непонятная.

Кто сейчас сможет выйти из грязи в князи, так быстро и не скажешь. Наверное, есть те, кто на это всерьез рассчитывает. Сейчас не это существенно – такие всегда найдутся. Интерес представляет положение уже сформировавшейся деловой и государственной элиты (сейчас это практически одно и то же), привыкшей к совсем другим, нежели те, которые намечаются, отношениям с внешним миром и отвыкшей от внутренней конкуренции. Один из итогов кризиса уже очевиден – это конец мифа о силовиках. Уж они-то никак не в выигрыше от этой войны. Пока, правда, и не в проигрыше, но перспектива неясна.

А вот как пойдет развитие военной элиты – это большой вопрос. У нее есть два пути подъема: интеграция в экономику страны в ходе неизбежных трансформаций или же подъем чисто политический – в ходе новых войн.

Первый вариант маловероятен. Такое происходило, как правило, при военных диктатурах в Латинской Америке, Африке и Азии, когда высшая власть в стране принадлежит представителю вооруженных сил. Второй путь – через победоносные войны - долог и ненадежен. В условиях милитаризации экономики армия, конечно, становится бездонной бездной для бюджетных расходов, но при этом власть за их распределением в руки военных не переходит. Если, конечно, они не пойдут по уже описанному первому пути. Иначе – да, конечно, почет и уважение, но не более того.

И конечно, весьма интересен вопрос о том, как сложится судьба тех, кто пытался противостоять признанию сепаратистов. И тех, кто за ними стоял, если, конечно такие были. Скорее всего они начнут приспосабливаться к новой обстановке. А вот удастся ли им это – большой вопрос. Они в самый последний момент попытались выступить в роли посредников между Россией и мировым сообществом. А сейчас будут нужны совсем другие люди.

Под большим вопросом судьба многих молодежных идеологических и даже партийных проектов власти. Все они были приспособлены к нуждам относительно мирного времени. Концепция суверенной демократии совсем даже не наступательная. "Единая Россия" при всей своей демонстративной управляемости все-таки имела лоббистские функции, учитывала интересы регионального начальства, позволяла мирно заниматься пилкой того, что можно было пилить, не затрагивая интересы высшей власти и могучих силовых крышевателей. А если милитаризация? Если мобилизационная экономика?

В общем, вот о чем я. За последние десять лет Путину удалось организовать и консолидировать политическую элиту, не прибегая к массовым репрессиям. Консенсус был достигнут мирно, на основе распределения власти и собственности, терпимости к коррупции, границы которой регулировались свыше в зависимости от доверия начальства, от деловой и политической лояльности. Разумеется, все это стало возможным в результате углеводородного экономического роста.

Как это будет происходить в новых условиях – вот, собственно, главный вопрос ближайшего будущего. Возможно все. И это теперь в гораздо большей степени зависит от внешних политических, а не от внутренних экономических факторов.