Американская коллективная душа в смятении. Нация, родившаяся и возмужавшая под знаком свободы, сделавшая борьбу с тиранией своей всемирной миссией, бросила на произвол судьбы своего союзника на Кавказе. Президент, получив известие о российском вторжении в Грузию, отправился заигрывать с членами женской олимпийской команды по пляжному волейболу. Многие американцы, глядя на такое времяпрепровождение первого лица в момент острого международного кризиса, испытали жгучий стыд.

Эта страна многие десятилетия после своего создания проводила политику изоляционизма. Отгородившись от Европы доктриной Монро, согласно которой Восточное полушарие находится вне сферы американских интересов, Вашингтон не вмешивался в европейские дела.

Вероятно, первой в истории США попыткой наказать европейскую державу за деспотизм было предложение разорвать дипломатические отношения с Австрией в связи с жестоким подавлением венгерского восстания 1848-1849 годов. Кровавую расправу учинил генерал Паскевич, направленный в Венгрию во главе 80-тысячной армии Николаем I по просьбе императора Франца-Иосифа. Автором предложения был сенатор Льюис Касс, кандидат в президенты от Демократической партии (впоследствии он занимал пост госсекретаря в кабинете Джеймса Бьюкенена). "Я не обольщаюсь относительно истинного места моей страны и отнюдь не стремлюсь преувеличить ее значение, - сказал Касс, выступая в палате. – Я прекрасно знаю: что бы мы тут ни говорили, Австрия продолжит свой марш к деспотизму. Но рано или поздно австрийский деспотизм останется в прошлом. Его бастионы рухнут под порывами ветра, и ветром этим станет голос мира, голос, состоящий из множества слабых голосов".

Резолюция Касса не прошла. Спустя два года в США приехал вождь разгромленного восстания Лайош Кошут. Принимали его с большим почетом. А он не уставал убеждать американцев в том, что они должны принять более активное участие в устройстве внешнего мира. Когда ему говорили, что Америка воздействует на другие страны силой собственного примера, Кошут отвечал: "Я пока еще не слыхал о деспоте, который бы поддался моральному воздействию свободы".

С тех пор США превратились в могучую державу, они больше не отмалчивались при виде бесчинств и несправедливости, но реального вмешательства в европейские дела избегали. Такое вмешательство представлялось американцам чем-то вроде безрассудства странствующего рыцаря Ланцелота, повсюду ищущего дракона, с которым можно было бы сразиться. Именно эта аллюзия содержится в знаменитой речи 6-го президента США Джона Квинси Адамса: "Повсюду, где уже развернулось или будет развернуто знамя свободы и независимости, там будет ее (Америки. – В.А.) сердце, ее благословение и молитвы. Но она не устремлена за свои рубежи в поисках чудовищ... Ей хорошо известно, что, единожды встав под чужие знамена, она безвозвратно вовлечет себя во все войны, замешенные на интересе и интриге, личной зависти, алчности и амбициях, которые, похитив знамя свободы, раскрашивают себя в ее цвета... Она может стать диктатором мира. Она не будет более владеть своим собственным духом".

Рубежом стала начавшаяся в 1914 году великая европейская война. Вступать в нее американцы долго не хотели, объявив о своем нейтралитете. Президент Вудро Вильсон обращался к воюющим державам от имени "молчаливых масс человечества", призывал заключить "мир без победы". И все-таки в апреле 1917 года общественное мнение заставило его обратиться к Конгрессу с требованием объявить войну Германии. В значительной мере исполнением морального императива стало для США и участие во Второй мировой.

К концу 50-х годов прошлого века это осознание особой ответственности за положение дел в мире окрепло благодаря холодной войне настолько, что Джон Кеннеди, вступая в должность президента, принес торжественную клятву: "Пусть станет известно каждой из наций независимо от того, желает ли она нам добра или зла, что мы заплатим любую цену, возложим на себя любое бремя, вынесем любые тяготы, поддержим любого друга и выступим против любого врага, чтобы обеспечить сохранение и торжество свободы".

Над идеализмом этих слов можно издеваться. Можно обвинять США в лицемерии, в многочисленных отступлениях от этого обязательства. Но в том, что это обязательство действительно, что оно составляет фундамент американской внешней политики, сомневаться невозможно. Все другие приписываемые ей цели – мировое господство, контроль над ресурсами, приведение к повиновению непокорных режимов – все это домыслы советского агитпропа и фрейдистская проекция собственных устремлений.

Кавказский кризис больно задел достоинство Америки, но еще больнее – ее совесть. Наиболее резко – из тех, кого я слышал, – высказался на днях отставной генерал-лейтенант Ральф Питерс в дискуссии, организованной одним из вашингтонских мозговых центров. "С нами такое уже бывало, - говорил он с горьким сарказмом. - Мы сделали это с венграми в пятьдесят шестом. Подбили их на восстание, они поднялись, но мы не сделали ничего. В 1991 году, когда завершалась операция "Буря в пустыне", мы подтолкнули иракских шиитов к восстанию, и они восстали, и мы позволили войскам Саддама утопить их в крови..."

Другой участник той же дискуссии, автор фундаментальных трудов по военной истории Фредерик Кэган полагает, что Россия перешла Рубикон задолго до того, как части 503-го мотострелкового полка вошли в Грузию через Рокский туннель: "Русские начали с новой энергией воспламенять регион в ответ на Декларацию независимости Косова, принятую в феврале. Но по-настоящему провокации там начались после того, как в апреле НАТО отказалась рассматривать вопрос о приглашении Грузии вступить в организацию. Практически немедленно Россия объявила об установлении отношений с Абхазией и Южной Осетией, в которых не было лишь официального признания их независимости. Да, разумеется, у этой палки два конца, и пресса совершенно права, когда говорит о том, что Грузия тоже подливает масла в огонь. И все-таки в самой последней фазе главной движущей силой конфликта была Россия".

Видный эксперт по России Леон Арон считает, что теперь можно ставить крест на рассуждениях о дуумвирате и о возможном откручивании гаек: "События освещались российской прессой так, что не осталось никаких сомнений в том, что Медведев – подставное лицо, а Путин совмещает функции премьер-министра и президента во всех случаях жизни... Это означает, что Конституция – это бутафория, выборы – бутафория, и теперь мы видим, как слабое дуновение либерализации, которое многие из нас ощутили в речах Медведева, верховенство права, свобода прессы, антикоррупционные планы, которые у него как будто были, – все это погребено под руинами Гори, если мне позволено так выразиться".

Фредерик Кэган назвал мирный план Саркози не чем иным, как российским ультиматумом, а генерал Питерс сардонически заметил: "Я так понимаю, что президент Саркози прилетел в Париж, размахивая листом бумаги, гарантирующим мир нашему поколению". Аудитория невесело рассмеялась – аналогия с Чемберленом и мюнхенским сговором была слишком прозрачна. А генерал не унимался: "Мы столкнулись с возрождающейся великой державой, охваченной имперской манией величия, которой руководит самый эффективный и, по моему мнению, самый блестящий лидер нашего времени, на голову превосходящий всех прочих. Леди и джентльмены, мне все это зловеще напоминает 30-е годы прошлого века".

Леон Арон уверен, что Россия продолжит свою экспансию: "Если Россия заплатит малую цену или не заплатит никакой – а так оно, похоже, и будет, – следующей перспективной целью станет Украина. Разумеется, не вся, а только Крымский полуостров".

Но неужели же нет никаких средств воспрепятствовать осуществлению этих планов? Прогноз генерала Питерса предельно мрачный: "Думаю, превалирующее настроение в Европе – это "Стоит ли умирать за Данциг?" ("Умирать за Данциг?" - заголовок статьи французского публициста Марселя Деа, опубликованной в мае 1939 года, в которой он выступил против предоставления военных гарантий Польше в случае нападения на нее Германии. – В.А.). "Старой Европе" уже надоела назойливость новых членов НАТО из числа стран Центральной и Восточной Европы. Они настроены чересчур проамерикански, они слишком крикливы, у них своя голова на плечах... Ну и потом не забывайте, что бóльшая часть Европы – газовый вассал России... Хотел бы ошибиться, но, Бог мой, европейцы уже сдались. А сделать можно было бы многое: выгнать Россию из "восьмерки", осложнить ей вступление в ВТО, запретить Олимпийские игры в Сочи, заключить различные оборонные пакты с Украиной и Грузией. Устройте проверку российским банкам, их международным транзакциям, поставьте под особый контроль российские корпорации – много чего можно сделать. Но я не думаю, что Европа сделает хоть что-то".

К этому стоит добавить мнение сенатора Джозефа Байдена, которого кандидат демократов Барак Обама только что назвал своим напарником на президентских выборах. Вернувшись из Тбилиси, Байден заявил, что российское вторжение в Грузию – "одно из самых значительных событий в Европе со времен краха коммунизма... Война, начавшаяся в Грузии, решает судьбу не только этой одной страны. Речь идет о способности Запада встать на защиту прав свободных народов". От ответа Запада, сказал Байден, в конечном счете зависит судьба великого европейского проекта в целом.

Для западной цивилизации наступает момент истины.