Две новости, хорошая и очень хорошая, шутливо ссорятся, перемигиваются, соревнуются между собой. Одна новость старенькая, четырехдневной свежести. Это цитата из выступления президента Путина на съезде победителей перед активистами "Единой России". "Если наши люди, - сказал он, - граждане России окажут доверие Дмитрию Анатольевичу Медведеву... то и я буду готов продолжить нашу общую работу в качестве председателя правительства Российской Федерации. Без изменения властных полномочий между институтом президента и самим правительством". И ровно то же самое, насчет разделения полномочий, наш "человек года" сообщил корреспондентам журнала Time.

Другая новость - из вчерашних сообщений информагентств со ссылкой на газету "Аргументы недели". Вроде бы следует, что еще неделю назад глава путинской администрации Сергей Собянин дал указание Управлению президента по внутренней политике и Государственно-правовому управлению президента "проработать варианты коррекции федерального законодательства и правоприменительной практики в пользу усиления полномочий председателя правительства".

Спрашивается: кому верить? Слухам или официальным речам? Разговорам о коварном Собянине, который к тому же собирается возглавить предвыборный штаб преемника, или твердым обещаниям президента? Ответ очевиден: никому.

Если же верить личным наблюдениям и жизненному опыту, то абсурдны обе версии. Обе противоречат здравому смыслу. Обе остро конфликтуют с отечественной традицией.

Вот никогда не бывало у нас так, чтобы глава государства (он же грозный царь, кровавый палач, волюнтарист-кукурузник, бровастный маразматик, минеральный секретарь, национальный лидер) покидал трон и занимал место рядом с троном. Также не зафиксировано случаев переноса трона из Кремля в какой-нибудь Белый дом. Поэтому основной вопрос, волнующий ныне экспертное сообщество, т.е. чей портрет будет висеть в кабинете Путина, не представляется актуальным. Если же в него углубляться, то легко свихнуться и узреть в скором грядущем портрет Путина в кабинете Медведева, портрет Медведева в кабинете Путина и оба портрета на стенах у столичного и провинциального начальства. Строго на равном, до миллиметра выверенном расстоянии от руководящего кресла.

Бывало иначе. Например, проблема наследника решалась посредством удара табакеркой в висок. Случалось, первый человек в государстве и даже земляк покойного вождя удостаивался пули в тюремном подвале. Напротив, сам вождь на последнем своем пленуме устраивал смертельную проверку соратникам, заявляя, что по старости просит освободить его от должности Генерального секретаря. И тогдашний его полуофициальный преемник бился в истерике за спиной вождя, знаками умоляя присутствующих немедленно отклонить просьбу лукавого старца. Присутствующих долго уговаривать не пришлось: они уже бились в истерике, заклиная вождя остаться.

Что еще подсказывает опыт? Скажем, опыт последних семи лет, которые по справедливости названы путинскими. Хорошо обученный своей первой и главной профессии, этот человек все проблемы решает методом спецоперации. Метод предполагает простоту и тайну. Поэтому двоевластие в стране и неразбериха с портретами здесь вряд ли возможны, как и честный разговор с избирателями о собственной судьбе. Зато маневров обманных и ложных финтов, сбивающих с толку мировую общественность и российский социум, может быть в избытке. При этом неважно, уйдет он или не уйдет.

А вероятнее всего, что он еще ничего не решил. В силу профессии, которая основана на естественном недоверии к любому человеку. В силу характера, подсказавшего выбор профессии. В силу обстоятельств, которые складываются для него не слишком благополучно, хотя он сам их себе создал: в авторитарном государстве, в отличие от демократического, уход вождя из политики всегда связан с риском расплаты по счетам. Все-таки и Ельцин, и Горбачев оставляли трон в демократической стране, чего не скажешь, к примеру, о Пиночете или Милошевиче, хоть они в итоге и проиграли на выборах. Разные люди, разные судьбы, разные выборы.

И речь тут не столько о гаагском суде, сколько о соратниках, цену которым уходящий президент знает. Почему и выбрал себе в преемники самого незлобивого и верного, но и самого слабого из них. За которым теперь внимательно наблюдают все: сам Путин, глава его администрации, явные друзья и тайные враги.

Если это так, то происходящее становится более понятным. Путин колеблется, не зная, уходить или не уходить. Телодвижения президента повторяет глава его администрации. И пока спецпропагандисты, спецдуховенство и специнтеллигенция, объятые высокой духовной радостью, благословляют на царство Дмитрия Медведева, Собянин устраивает ему проверку. А как насчет "усиления полномочий" премьера Путина? А что скажете по поводу "возможности восстановления фактически отмененного механизма отрешения от должности президента"? А как вам вот это: "сохранение в руках главы правительства контроля над силовыми ведомствами"? Не жмет?

Однако Дмитрий Анатольевич тоже не вчера родился и правилам номенклатурной игры обучен не хуже прочих. Он отмалчивается. Он ни с кем не спорит. Он очень занят: подготовкой и подачей документов в ЦИК, мыслями о президентской кампании, службой в правительстве, национальными проектами, в особенности проблемой рождаемости, вообще уйма работы! Он добродушен, он озабочен, он погружен в государственные дела, он сегодня согласен на все.

А завтра... Но про это завтра он знает еще меньше верного друга Володи, который сейчас решает за них обоих: кому быть президентом и чей портрет руководящим россиянам вешать на стену ближайшей весной. Чехарда с портретами кончится тогда сама собой и очень быстро. В полном соответствии с отечественными традициями, которые сегодня страшат и обнадеживают самых разных людей. Кого страшат, а кого и обнадеживают. Страхи эти рациональны, а надежды кажутся совершенным безумием, как всякая мысль о достойной жизни в родной стране.