- О смерть, разяща без разбора, -
Так стал бы я ее молить, -
Отсрочь, не приходи ты скоро
Мой тесный угол навестить.

Так писал плохой поэт Милонов в "Вестнике Европы" за 1814 год. О, смерть, разяща без разбора, что делать нам с этим твоим "без разбора", если бы был разбор - скажем, логика, скажем, очередность, скажем, хоть какое-то предуведомление, - может, было бы легче?

За последние сколько-то там времени мэрилендский снайпер убил десятерых, если я не ошибаюсь, и ранил троих - итого двенадцать. То, что сводит с ума - если верить СМИ, по крайней мере, - аналитиков спецслужб - это отсутствие системы, отсутствие профиля жертвы, отсутствие каких бы то ни было фактов, событий или черт, объединяющих несчастных тринадцать человек, - маленький мальчик, старик, женщина средних лет, еще всякие люди - разные слои, разные профессии, образы жизни, лица, этносы, возрасты. Идеальный хаос, идеально отсутствие системы. Иными словами - четко выдержанная система.

Мэрилендский снайпер две недели назад оставил полицейским записку: "Дорогие полицейские, я - Бог". Записка была, если мне не изменяет память, сделана на оборотной стороне дешевой карты Таро - самой страшной, самой странной - означающей смерть. Все рванули к гадалкам. Гадалки с глубокомысленным видом сообщили, что у карты "смерть" есть множество разнообразных значений. Принцип Оккама не был близок гадалочьему сердцу. У карты "смерть" есть одно важное и простое значение - она означает смерть. У слова "Бог" есть одно важное и простое значение - оно означает Бога. У мэрилендского снайпера есть одна простая и понятная система - он действует как Бог, посылающий смерть. Без различия, без системы, без пощады, без разбора.

Если бы я была не человеком, пишущим буквы, а, скажем, героем детективного сериала высокого разбора, скажем, каким-нибудь Малдером, каким-нибудь агентом X, каким-нибудь утомленным аналитиком ЦРУ, с мукой в покрасневших глазах пытающимся разобраться в логике, движущей человеком, с расстояния трехсот метров потихоньку убирающим жителей DC безо всякой логики, я бы на этом месте вскочила, заморгала, помчалась в какую-нибудь огромную комнату, полную вычислительных машин и людей в белых халатах, и начала бы орать: "Немедленно! Срочно! Мы ищем человека со следующим профилем: возможно, бывший военный, прекрасный стрелок, водит машину, очевидно, средних лет, физически вынослив, образование среднее; видимо, христианина по воспитанию, но не глубоко верующего и не воцерковленного, видимо, человека - но главное, слышите, главное: сравнительно недавно он должен был потерять кого-то из близких, кого-то, чья смерть должна была показаться нелепой и непредсказуемой: ребенка, жену, мужа, не в результате длительной болезни - но, видимо, в результате нападения, аварии, скоротечного заболевания, неожиданной травмы. Он должен быть в обиде на Бога и в обиде на смерть - и должен демонстрировать, что он сам может действовать как Бог и действовать, как смерть - разить без разбора, без разбора".

К счастью, я не Малдер, не агент X, не утомленный аналитик ФБР - который, может, давно уже поступил именно так, который, может, уже давно ищет жителя или жительницу Вашингтона, в пределах последних месяцев потерявшего близкого или близких, погибших странной и нелепой смертью. Человека, чья жизнь до этого была сравнительно размеренна, человека, никогда не ждавшего бессмысленной жестокости от окружающего его мира. Человека, возможно, привыкшего к смерти в том ее обличье, которое кажется более или менее привязанным к некоторому условному принципу: скажем, война, скажем, больница, скажем, опасные профессии. Который привык, что смерть приходит к тем, кто сознательно бродит рядом с ней, и кто может оказаться подкошенным, когда она распространяет свои игры на тех, кто держится от нее подальше. Вашингтон пребывает в панике и ужасе. Мир страшен. Я не живу в Вашингтоне, не хожу по тем улицам, где бывает снайпер, мои дети не посещают школы этого штата, я не вынуждена оглядываться в поисках чужого дула, стоя на автобусной остановке. Но это не значит, что я не жду выстрела в голову, обезумевшего автомобиля, подломившейся лестницы, неудачной драки, слишком большой таблетки. Смерть всегда косит без разбору, ходит без приглашения, никого не ждет и никого не жалеет, мы все знаем об этом, прекрасно знаем, - но паника и ужас наступают тогда, когда нам об этом напоминают - явно, нагло, жестоко. Всем. Без разбора.

Я бы думала о том, что вот сейчас я построю сетку и попытаюсь найти порядок в этом хаосе: какого возраста, какого слоя, какой профессии, какого класса "Смерть" еще не коснулась в попытках подчеркнуто не делать различия между возрастами, слоями, классами и профессиями? Может быть, следующей жертвой должен стать безработный черный музыкант? Учительница-азиатка предпенсионного возраста? Ребенок-олигофрен? Слон в Вашингтонском зоопарке?

Вряд ли это помогло бы мне в поимке снайпера - видимо, его заложит не расчет, а какая-нибудь остроумная случайность, тонкая божья шутка. В один день, представляю я себе, мэрилендский стрелок исчезнет, и искать его будут долго. А потом, месяца через два, на крыше старой пятиэтажки в одном из бедных кварталов Вашингтона найдут тело человека со снайперской винтовкой. Он погибнет, потому что случайно заденет плечом оголенный провод.

Без разбора.