На этой неделе в Москве проходит ярмарка "Книги России". В интервью "Граням" об этом событии на фоне проблем книжного рынка рассказывает главный редактор еженедельника "Книжное обозрение" Александр Гаврилов. В беседе принял участие шеф-редактор профессионального раздела "Книжного обозрения" Владимир Ермилов.

Я с порога говорю Саше: "Сашечка, расскажите, пожалуйста, нашим читателям, почему эта ярмарка нам совершенно необходима, как на ней все замечательно происходит и вообще - про то, что жизнь прекрасна". "Вот за такие вещи, - говорит Ермилов и засовывает себе в рот шкурку от манго, - людей исключают с журфака. За подготовку интервьюируемого." Так, говорю, хорошо, перемотали кассету, начинаем все с начала. Дорогой Александр Феликсович! Спасибо, что Вы согласились дать нам это интервью. Наши читатели очень уважают Вас как филолога, литературоведа и главного редактора "Книжного обозрения". Им будет чрезвычайно важно услышать Ваше мнение - как личное, так и официальное, в качестве одного из организаторов ярмарки, - по целому ряду животрепещущих вопросов. Не согласитесь ли Вы и уважаемый господин Ермилов уделить нам полчаса?

Все это время Гаврилов ржет, выедает внутренности из мороженого и смотрит на меня наглыми глазами. Я ставлю диктофон достаточно далеко от мороженого и нажимаю "пуск".

Александр Гаврилов: Во-первых, ярмарок должно быть много...

Линор Горалик: Не шуршите в микрофон оберткой же!

А.Г.: А что, это не интересно читателям Граней.Ру?

Л.Г.: Не в данном контексте. Много ярмарок...

А.Г.: Да. Книжки для внешнего взгляда все похожи одна на другую. Они такие бумажненькие, продолговатенькие, снаружи у них яркая обложка. Для того чтобы книги занимали достойное место в общем культурном пространстве, - мобильник, сука! - нужно, чтобы возникли какие-нибудь мероприятия (омерзительное слово), в ходе которых книги воспринимаются не по длине и ширине, а действительно в культурном измерении. Ярмарка - это место, куда приходят читатель, писатель и издатель, встречаются и позволяют существовать книге в ее генетической полноте. В этом смысле ярмарка - очень интересное пространство. И то, что ярмарок в Москве три штуки, на мой взгляд, очень правильно, меньше никак не хотелось бы. Другое дело - что хотелось бы еще иметь в Москве книжный фестиваль, но об этом долго говорить...

Л.Г.: А в чем принципиальное различие между ярмаркой и таким фестивалем?

А.Г.: Ярмарка - это коммерческое мероприятие, его финансовая структура такова: приходят экспоненты, платят за площадь, выставляются - а дальше трава не расти. К сожалению, в истории московских ярмарок, как ММКЯ, так и "Книг России", проводящихся далеко не первый год, вот этого "трава не расти" было очень много. Ярмарки, конечно, выполняли в те годы очень важную роль в становлении российского книжного бизнеса, но читателю, потребителю были совершенно неинтересны. Кстати, Non-fiction чем оказалась так хороша с самого начала? Тем, что ее устроители сразу сделали ярмарку культурным событием.

Но с тех пор как в Министерство печати пришла очень энергичная команда, успевшая наломать порядком дров и хребтин, она успела сделать, на мой взгляд, много полезного и важного. В том числе изменились и обе государственные ярмарки - ММКЯ и "Книги России". Первая постепенно - поскольку это вообще очень медленный процесс - становится нормальной международной ярмаркой. А "Книги России" становится нормальной национальной книжной ярмаркой. Такой формат подразумевает выставку, на которой национальные - и только национальные - книгоиздатели представляют свою продукцию потребителям - мобильный, сука! Главная тема таких ярмарок - формирование национального книжного рынка. Вот "Книги России" - настоящая национальная ярмарка. На ней решаются прикладные прагматические вопросы - как в бизнесе, так и в культуре.

Л.Г.: Например?

А.Г. (облизывая пальцы): Например: в Российской Федерации субъектов оной федерации - хренова тачка.

Л.Г.: Нашим читателям очень интересна эта интонация.

А.Г.: Мобильный, сука! Так вот, в России субъектов федерации 89, и многие из них имеют собственные языки и собственные книгоиздания. Собирание всего российского книгоиздания в кучу - это очень важная задача национальной ярмарки. Над фонтаном "Дружба народов" можно сколько угодно смеяться, но никто из нас не информирован же должным образом о чувашском, татарском, мордовском книгоиздании. А это не очень хорошо.

Другой пример: многие из нас, кто так или иначе причастен к книжному рынку, знают, что существует федеральная программа поддержки книгоиздательства. Но ведь никто из нас не знает, что существует некая национальная программа поддержки, которая финансируется на сумму, равную восьмидесяти процентам от федеральной! Это программа поддержки книгоиздания на татарском языке. Это при том, что пространство татарского языка - что бы там ни говорила московская татарская община - значительно меньше пространства русского языка. Так вот, в этом году впервые ярмарка "Книги России" выполняет помимо обычной функции - собрать книгоиздателей вместе, дать им поторговать книжками, дать читателю убедиться, что книжки на стендах стоят ровно столько же, сколько и в магазине, - кроме своей бизнес-функции и своей культурной функции - нагнать писателей в душный павильон, окружить их толпой совершенно невменяемых читателей, заставить писателей запуганно подписывать книжки и так далее... Вы помните, как Павича водили на ММКЯ кругами полчаса, чтобы читатели не разорвали на сувениры? Жена его сказала: да он просто звезда, как Майкл Джексон!

Л.Г.: Как Коваленин.

А.Г.: Именно! Так вот, в этом году впервые ярмарка кроме культурной и коммерческой функций выполняет функцию, ну, чуть ли не государственного строительства. В этом году наконец-то на ярмарке есть - мобильный, сука! - специальный гость. В частности - да, Татарстан. Весь. Нет, без шуток, делегация очень представительная, начиная с президента и вице-премьера, которая раньше была министром печати, - Зиля Валеева. Та самая программа поддержки книгоиздания - это ее заслуга.

Еще пример - придумали, наконец, что у ярмарки каждый год должна быть какая-нибудь тема. В этом году вот догадались сделать темой детскую литературу, с которой у нас плохо - по разным причинам, в частности, потому что никто не занят формированием рынка и пропагандой новых авторов. Поэтому на нынешней ярмарке устраивается конкурс "Хорошие книжки" под руководством Левы Яковлева, устраиваются круглые столы по проблеме детского чтения, то-се. Это значит, что что-то будет реально делаться, а не только говориться. Хотя если по поводу детской литературы не только ничего не делать, но и не говорить, то это нормальная схема формирования невроза, а если у России будет невроз на месте детской литературы, то нас, мальчишки и девчонки, ожидают интересные и увлекательные приключения.

Л.Г.: Сашечка, это первая большая ярмарка после введения налога...

А.Г.: Гхм... Да. Книжный бизнес России выходит на эту ярмарку с двумя разными выражениями лица, гхм. Потому что - с оной стороны - этот книжный бизнес всеми фибрами и жабрами выражает, какой он бедный-несчастный, безденежный и всеми обиженный, - мобильный, сука! (что-то жует) но, с другой стороны, это он выражает своей мордой крайний, запредельный восторг. Потому что Книжная палата сейчас подвела итоги 2001 года, и мы увидели офигеннные темпы роста. В Советском Союзе, как знают все, кто интересовался этой темой, каждый год издавали 50 000 наименований книг. Ну хорошо, 49 600. В позапрошлом году впервые за все постсоветское время издали больше - 59 000. Годом раньше было 47 000. А в 2001 году было 70 700. То есть в условиях не очень прибыльной отрасли бизнеса книгоиздатели напряглись и удачно сработали этот год. И тем обиднее, что в ситуации, когда многие издатели очень жестко идут на оптимизацию цен, государство считает себя вправе резко менять правила игры, не объясняя причин.

Строго говоря, такое изменение налогового законодательства, какое было предпринято в этом году, было бы уместно, если бы в России вдруг сделалось слишком много книг, россияне начали бы бесконечно читать, перестали бы работать и надо было бы исправить ситуацию. Но в условиях, когда нация скорее разучивается читать, предпринимать такие шаги странно и глупо. Поэтому когда президент сделал свою историческую реплику - типа, книгоиздание - это тонкая область культуры, здесь надо все верно рассчитывать, - книгоиздатели тут же заголосили, затопали и вознадеялись на лучшее - любимый национальный спорт. В реальности же что из этой фразы следует, непонятно, но интересно.

Рынок сейчас нестабилен. Первые месяцы этого года показали, что по большому счету более разрушительно, чем новая налоговая ставка, на рынок повлиял сам факт изменения налоговых ставок. Потому что изменение порядков расчета с поставщиками настолько перепугало и всполошило книготорговцев, что те из них, кто не озаботился перепланированием заранее, в январе получили падение продаж до половины объема. А книготорговец - после покупателя - самый важный человек в цепочке. Отрасль просела потому, что никакой рынок никогда не готов к тому, что условия игры меняются со вчерашнего дня. Я уверен, что если завтра введут новый налоговый план - безумно льготный - рынок опять поломается на два месяца.

Л.Г.: Как это пережили издатели?

А.Г.: Издатели совершили подвиг. Потому что издатели вывернулись наизнанку через зад и практически не изменили отпускных цен на книги, включив НДС в свои расходы. Это сильный поступок, демонстрирующий кстати, что общее понимание корпоративных интересов у издателей России все-таки есть - вопреки многочисленным разговорам об обратном.

Л.Г.: Это было консолидированным решением?

А.Г.: Да, - мобильный, сука! - это было консолидированным решением, собирались всякие Большие семерки и Большие десятки и решили: ребята, давайте делать это вот так, хором. И поэтому в этом году на вот этой ярмарке, первой с момента введения новой налоговой ставки, издатели, с одной стороны, будут чувствовать себя победителями - они победили рынок и победили сами себя, и вообще в условиях отсутствия общего экономического роста их отрасль замечательно подросла. И одновременно они будут чувствовать себя обиженными и оплеванными, и это очень понятно.

Л.Г.: Любая коммерческая ярмарка в итоге сводится к двум вещам: с чем уйдет с нее тот, кто стоял рядом со стендом, выставлялся, торговал и так далее, и с чем уйдет тот, кто заплатил за входной билет и пришел на ярмарку как читатель?

А.Г.: Мобильный, сука! Строго говоря, мероприятия такого уровня, как эта книжная ярмарка, для обеих названных вами категорий выполняют функцию подтверждения. Издатель получает подтверждение, что читатель существует и что в кармане у него есть деньги, которые могут быть потрачены на книги, и что существует некоторое коммьюнити издателей, ему подобных. Еще несколько лет назад в Питере, я помню, некоторый человек, вполне живой ныне и здоровый - или уже только живой? - словом, он говорил, что ни на какие ярмарки ходить смысла нет, потому что выпить водки с коллегами он может и в более удобное время. Того же самого человека минувшей осенью я встретил на ММКЯ и напомнил ему эту фразу. Он вытаращил на меня глаза и сказал: да ты что, ты что, какой водки? Я тут единственную возможность получаю на людей посмотреть, нет дня на водку, отрасль растет на 50 % в год!

Л.Г.: Это издатели. А читатели с чем уйдут?

А.Г.: С одной стороны, казалось бы, все, что выходит на рынке, читателю доставляют прямо в норку, туда, где он зарылся в грунт, путем ларьков, лотков, магазинов и т.п., либо - для любителей чего-нибудь эдакого - в места обитания эдакого - маленькие интеллектуальные магазины, лавочки - словом, в предсказуемые места. Зачем же читатели ломятся на ярмарку? А затем, чтобы увидеть картину в целом. Чтобы получить ощущение полноты, убедиться, что действительно есть много издательств, что они издают много разных книг. А 70 000 в год - это не просто много... Это до хуя. Это же чуть ли не 20 книг в день.

Владимир Ермилов: Не двадцать...

Л.Г.: Хорошо, я посчитаю и сделаю в тексте вид, что Гаврилов посчитал в уме.

А.Г.: Легко. Ну вот, увидеть всю эту машинерию в полноте в магазинах невозможно, а возможно только на книжной ярмарке. Вот за этим культурным переживанием читатель и ломится. Он уйдет счастливый, удовлетворивший культурную потребность, кончивший и опустошенный. (Поворачиваясь к Ермилову): По-моему, гениальный финал. Если бы человек давал мне интервью и закончил его такой фразой, я был бы счастлив.