Мы сидим в очень милом месте, я здесь раньше не бывала: такое кафе где-то в районе "Баррикадной" ("Четыре остановки на автобусе, - сказал Боря, - автобус ходит часто"). Последний раз мы виделись во время книжной ярмарки - он выходил из зала, я входила. "О!" - сказали мы друг другу, и тут набежали какие-то люди, нас отнесло в разные стороны. За час до этого Кузьминский проводил презентацию серии "Оригинал" у стенда "ОЛМА-ПРЕСС". Я туда не попала - очередь на вход в здание была на полтора часа. Зато вот сейчас - проехали четыре остановки на автобусе, сидим с диктофоном, тихая музыка играет. Где-то на кухне с грохотом разбивается чашка.

Л.Г.: Боря, вот давайте лично о вас сначала. Что сейчас делаете в издательстве вы, какова ваша роль?

Б.К.: Если совсем серьезно - примус починяю... Сначала меня позвали составить серию так тихенько, а потом предложили курировать художественную литературу целиком - так что я сейчас делаю вид, что отвечаю не только за серию, а за весь fiction & poetry.

Л.Г.: И вы согласились?

Б.К.: Да. Но надо сказать, что еще за два часа до того, как это предложение от издательства поступило, я твердо знал: вот где я никогда не буду работать - так это в издательстве. Потому что, во-первых, там все очень медленно происходит. Я всю жизнь ведь служил в ежедневных газетах и полтора года - в Сети, там плод твоего труда виден немедленно, на следующий день, а то и через десять минут. Я всегда исходил из того, что тексты должны публиковаться как можно скорее, как можно ближе к моменту написания. Иначе с ними что-то происходит. Какой бы ни был изумительный текст, даже если это нетленка, а не информационка, все равно недели через две-три он уже не тот, что-то из него выветрилось. А я знал же, какие в типографиях темпы. Ну и потом, мне всегда казалось, что книгоиздательский процесс похож на какой-то захламленный завод, где хронически не хватает эмульсии, чтоб вымыть станки от металлической стружки... Куча всяких учетчиц, нормировщиц, которые тебя жучат, рабочие поголовно пьют горькую...

Л.Г.: Но тем не менее прошло два часа - и вы решили согласиться.

Б.К.: Да. Потому что подумал, что делать именно такую, нежанровую серию - в нынешних российских условиях задача почти заведомо провальная и оттого жутко интересная. А во-вторых, производство книг - та единственная окололитературная область, в которой я еще не успел себя попробовать. Меня в этой среде практически не знают, и это здорово: можно в пятый раз начать жизнь с нуля. Как выяснилось, это и впрямь совсем иной род деятельности, я даже не представлял - насколько иной. Коль скоро "ОЛМА" - довольно крупное издательство, то мои занятия - только процентов на сорок литература, а на остальные шестьдесят - жесткий бизнес... Издательский процесс не конгруэнтен литературному, это важно... Начинаешь совершенно иначе на все смотреть; ну, не совершенно, но существенно. Когда ты просто критик - ты читаешь уже готовые книжки. Когда работаешь в издательстве - кроме них читаешь еще и рукописи, килограммами. И все видишь с новой точки зрения: и процесс, и издательские стратегии... Скажем, прежде я и вообразить не мог, что существуют десятки великолепных, превосходных в своем роде произведений, которые здесь и сейчас издавать - нельзя, не нужно, бессмысленно. Клянусь, они существуют, Линор... Начинаешь, прежде всего, понимать реальную экономическую логику происходящего, которую извне, с позиции "литобозревателя", почувствовать невозможно. Теперь, когда я читаю, что у нас в периодике пишут про издательское дело, за редким исключением думаю: ну ахинея, позор-то какой...

Л.Г.: Ну например?

Б.К.: Ну зачем "например", зачем обижать конкретных людей.

Л.Г.: Ну тематически "например".

Б.К.: Вот во время ярмарки книжной и после нее прошла волна публикаций, спровоцированная в первую очередь с тем, что "Кысь", романы Акунина, "Князь ветра" Юзефовича начали занимать высокие места в рейтингах продаж. В этих публикациях говорилось, что публика устала от криминального чтива и обратила внимание на качественную нежанровую прозу, каковая есть новый Клондайк, - в таком все духе. Бравурно так писали. Мне это напомнило тон, в котором год-полтора назад писали о грядущем буме российского Интернета: принимали внесистемные, случайные, эфемерные феномены за ключевую тенденцию и экстраполировали ее в будущее... Ведь на самом деле рейтинги, публикуемые в газете "Книжное обозрение", составляются по данным крупных московских магазинов. А если отъехать куда-нибудь на Урал - я уже не говорю о Сибири и Дальнем Востоке, - там Пелевина только начинают читать студенты продвинутых университетов, кто такая Татьяна Толстая, слышали, увы, разве что краем уха.

Л.Г.: То есть чуда никакого не произошло?

Б.К.: Ничего, что можно квалифицировать как чудо. После дефолта в российском издательском деле в принципе не может быть клондайков. Время сверхприбылей ушло навсегда. Или по крайней мере на очень-очень долгий период.

Л.Г.: Почему?

Б.К.: Прежде всего потому, что у нас книги баснословно, несуразно дешевы - в соответствии с советской традицией и покупательной способностью рядовых библиофилов. Примерно вдесятеро дешевле, нежели во всем цивилизованном мире, и это, увы суровая экономическая необходимость. А поскольку наши серьезные издательства, как правило, работают по западному принципу royalties - то есть процентов с реализованного тиража в качестве платы автору (что есть очень честная вообще-то и достойная система), - при таких отпускных ценах творец серьезной литературы получает - ну просто стыд, караул. Да и авторы боевиков не гребут деньги лопатой, равно как и их издатели.

Л.Г.: Хотя, казалось бы...

Б.К.: Меньше, чем любой глянцевый литкритик, а ремесло-то - вреднее в разы...

Л.Г.: Авторы "Оригинала" тоже будут получать гонорары как royalties?

Б.К.: Да. То есть их заработок будет напрямую зависеть от тиража. Тираж, кстати, определяется не столько качеством литературы (хотя и им, родимым), сколько тем, в каком количестве регионов книга распространяется. Крупные российские издательства стали крупными прежде всего не потому, что профессионально отбирали материал, а потому, что смогли наладить собственные сети распространения в провинции. Скажем, в очень известном и весьма благонамеренном столичном издательстве, назовем его Donkey, вообще нет отдела реализации как такового. Результат - тотальный кризис, нарастающая импотенция креатива и менеджмента. Это не вина, а беда их, конечно... Они прибегают к услугам сторонней сети, что крайне неприятно по многим причинам - не только финансовым: такие сети все чаще усваивают кустарно-цензурные функции, не понравилась тематика или обложка жене гендиректора - книгу не берут. А гендиректор, как правило, лапоть лаптем, и супруга у него соответствующая. Удобнее иметь собственные структуры реализации. Понятно, что в Москве и Ленинграде пятитысячный тираж серьезной книги вы будете продавать в течение полутора-двух лет. Если же распространять ее еще и в регионах - этот срок сильно сократится. Вне зависимости от качества книги.

Л.Г.: А что вообще зависит от качества?

Б.К.: Конечно, и в самом по себе тексте заложен верхний предел тиража. Он может быть умно оформлен, позиционирован, раскручен, но откровенно слабый текст, текст, в котором чего-то важного нет, не может стать долгоиграющим хитом в своем секторе рынка. Это как Явлинский: сколько в него перед выборами ни вкладывай, он все равно наберет свои шесть процентов и не больше... Вы можете презирать Бушкова, однако Бушков пишет ремесленно безупречные боевики, и если вы его недолюбливаете, значит, вам не по нутру не сам Бушков, а жанр как таковой, вы просто не входите в данную таргет-группу... Так вот, благосостояние Бушкова нынче тоже под огромным вопросом. До дефолта вы могли фигакнуть его роман тиражом в 500 тысяч - это бы все у вас за милую душу распродалось. А сейчас таким тиражом не способна разойтись ни одна книга - вообще ни одна. Во-первых, книги все-таки подорожали.

Л.Г.: Во-вторых, люди все-таки победнели.

Б.К.: Да. И ощущение такое, что в ближайшие десять лет - если не случится новых катаклизмов и Путина изберут на второй срок - их финансовое положение вообще никак не изменится. Не сильно ухудшится, может быть, но и не улучшится. А если вдобавок Дума с нового года отменит налоговые льготы для издателей, книжная розница подорожает минимум на десять процентов. Критичная цифра: покупать книги в Орске вообще перестанут. Об этом много писали, так что я банальность говорю, но многие мелкие издательства загнутся, а крупные будут вынуждены менять свои стратегии.

Л.Г.: Готовятся издательства к такой ситуации?

Б.К.: Да, конечно. Вот, понемногу берут в штат экспертов по литпроцессу, чтоб выполняли адову работу кропотливого адресного позиционирования мелкотиражных серий - ведь если нельзя выпустить одно название тиражом 500 тысяч экземпляров, приходится печатать сто названий тиражом по пять... Очень тяжелое предстоит занятие, мучительное, неблагодарное - именно такое, какие я люблю...

Л.Г.: Теперь про гонорары.

Б.К.: Если за авторство так мизерно платят, то с переводной литературой дело обстоит еще хуже. Средний - хороший! - западный заработок для переводчика - 2 % роялти. У нас 2 % - сами понимаете. То есть хорошо переводить не бессмысленно только если ты фанатик, маньяк. В финансово приемлемом положении оказываются лишь халтурщики-беспредельщики. Для профессионального, советской школы переводчика норма - 2 страницы в день. А вам хватит на сникерс с пепси-колой только тогда, когда вы начнете перепихивать 40. Ну и кроме того - не жалует публика переводное в последнее время.

Л.Г.: А между тем сейчас есть издательства, которые пытаются делать то же, что и ваша серия, но не с отечественной, а с переводной литературой - создавать нежанровые бестселлеры.

Б.К.: По идее и мне надо в рамках "ОЛМА" этим заниматься - но я пока не знаю даже, как подступиться к проблеме, чтоб не стыдно было у кассы переводчикам в глаза глядеть. В последние года полтора книг вообще стали покупать меньше, несмотря на все СМИшные восторги вокруг ярмарки - которая была просто шоу и ни на что другое не претендовала... А уж книг импортных авторов - особенно. И это психологически объяснимо. Былой интерес к заграничной жизни сменяется, в свете известных событий, разочарованием и обидой. Уже не хочется ничего про них знать. А параллельно - и это не кремлевские идеологи придумали - возникает волна этакого нутряного, низового патриотизма. Пробуждается интерес ко всему своему, родному, что в принципе естественно; посмотрим на европейские страны - там не переводят столько, сколько в России принято переводить... И вот если на стеллаже рядом лежат два детектива одинаковой цены, русский и американский, то 90 % купят русский. Раньше покупали детектив потому, что на обложке стояла "импортная" фамилия, а сегодня по той же самой причине его, наоборот, не купят.

Ну и халтурщики, конечно, подорвали иностранным корифеям реноме. Скажем, вышел у нас летом новый роман Апдайка. Сложный роман, по мотивам "Гамлета". Вот молодой человек эту книгу покупает. Он не читал "Кентавра" в интерпретации Виктора Хинкиса и знать не знает, кто такой Апдайк. Максимум - слышал, что вроде хороший писатель. И вдруг он видит, что это написано хуже, чем пишет Марина Серова. Да он больше никогда не купит Апдайка, никогда. Его не интересует же, фамилия какого переводчика на обороте титула меленьким кеглем набрана: И. Гурова, sapienti sat...

Л.Г.: А что купит? И почему?

Б.К.: На самом деле люди чувствительны к качеству чтива, зачастую они покупают косноязычное дерьмо не потому, что оно им это нравится, а потому, что у них нет выбора. Особенно это касается провинции. Это только сейчас там стали открываться магазины сети "Библио-Глобус", где есть, например, книжки рискового издательства Ad marginem. А если бы вы раньше в те места поехали - там бы действительно лежали только дубовые дюдики про братву в бросовых покетах. Если у человека есть сугубо российская тяга к чтению - ее ведь не отобьешь ни черта. И он испытывает жуткую ломку на чисто генетическом уровне. Потому что в России традиционно читали вовсе не крутые детективы - Тургенева читали, Боборыкина.

Л.Г.: Вы хороший пример приводили в каком-то интервью - Алексина.

Б.К.: Да - в советское время это был синоним среднего уровня, мейнстрима, и если б моя серия называлась "Ординар", я об Алексине только и грезил бы... Ну вот, они помнят, что они читали, помнят, как к такой литературе относились их родители, - и видят, что им предлагается явное не то, теперешние книжки - это неправильные книжки, недолжные.

Л.Г.: То есть вы считаете, что диссонанс между качеством, на котором нас воспитали, и тем, что нам предлагают, ощущается бессознательно?

Б.К.: Он только бессознательно и ощущается, потому что суждение о качестве вы выносите исключительно на уровне Ид - если вы не профессиональный рецензент, конечно.

Л.Г.: Вот вы назвали два компонента успеха серии (а проект ведь коммерческий, издательство запускает "Оригинал" с целью заработать на нем деньги) - отечественный автор и качественный, без скидок, текст.

Б.К.: Угу. Необходимый минимум. Я ведь себе никаких сверхамбициозных задач не ставлю. Я просто принимаю правила игры; моя цель - полностью проявить недопроявленный, на мой взгляд, коммерческий потенциал этих книг. Он, само собой, ниже, чем у Стивена Кинга, но выше, чем принято считать.

Л.Г.: Какими средствами проявить?

Б.К.: Да начать хоть с оформления. Насчет дизайна "Оригинала" существует несколько мнений, но мне они до лампочки: молодой художник Ольга Зирко создает тютелька в тютельку то, что требуется в данном конкретном случае, шик-блеск. И что бумага газетная, меня прикалывает, так и полагалось по замыслу... Вообще же нежанровую литературу сейчас оформляют так, что положи ты книгу на лоток в том же самом Орске - ее не купят. На ней вроде написано: это не для быдла, ребята, книжка, руки вымойте сперва. Что, с одной стороны, неплохо, а с другой - не очень хорошо, так как насильно сужает потенциальную аудиторию...

Л.Г.: С оформлением понятно. Дальше: процесс отбора?

Б.К.: Тут центральная проблема - дефицит информации. Вот, скажем, Владивосток. Это, с одной стороны, портовый, мультикультурный город, Япония недалеко, с другой - университетский. Я на сто процентов уверен, что там сидит русский Харуки Мураками. Но как узнать его имя-отчество, его почтовый адрес?

Л.Г.: И поэтому при серии существует экспертный совет?

Б.К.: Да, это было первое, что мне в голову пришло. Совет сформирован из людей, которые по-настоящему пристально, а не для оклада следят за литературным процессом.

Л.Г.: Фамилии уже можно?

Б.К.: Конечно, можно, с самого начала было можно. Никаких свадебных генералов там нет, я приглашал людей, которые действительно много читают, - ведь не секрет, что большинство литобозревателей читает либо мало, либо совсем ничего: так, первые страничку-две... По именам: Илья Кукулин, который, что очень ценно, знает еще и сетевую литературу, Андрей Немзер, который издавна чуть не с лупой, с неослабным напряжением пропускает через хрусталик попросту все, что публикуется по-русски. Кроме того, люди "с мест": Марина Абашева из фонда "Юрятин", которая занимается культурой Уральского региона, и Сергей Боровиков, главный редактор журнала "Волга", ныне почившего, - он в подробностях знает про Поволжье.

Л.Г.: В чем заключается работа экспертов?

Б.К.: Это не какой-то синклит, член которого говорит: "Я предлагаю то-то и то-то", - и все принимается. Если честно, покамест в виде книжки реализовалось только одно предложение эксперта. Они скорее источники информации, за что им огромное спасибо. Они, конечно, никаких денег не получают, это такая бескорыстная любезность с их стороны, вариант культуртрегерства.

Л.Г.: Все тексты, таким образом, поступают через экспертов?

Б.К.: Никоим образом. Во-первых, я и сам кое-что знаю, а иногда чувствую: например, позвонил Сергею Носову на следующий день после того, как он поставил в новом романе финальную точку. Во-вторых, в регионах продаются книжки издательства "ОЛМА-ПРЕСС", на всех проставлен адрес издательства. Это очень важный фактор. Хлещет поток, шлют в любой форме - машинопись по почте, файлы по мейлу... Из области того, что называется художественной литературой, - 3-6 романов в день. Со всей России и из диаспоры. Это социологически, кстати, очень любопытно. А литературоведчески - когда ты во все это погружаешься, понимаешь, что дела совсем, совсем не плохи.

Л.Г.: И каковы критерии отбора из этой огромной массы?

Б.К.: Во-первых, надо четко осознать: чего ты, издатель, редактор, менеджер серии, хочешь добиться. Плюс - очень важно, что я человек не тусовочный, не групповой. Я очень рад, например, что только седьмая по счету книга серии такова, что с автором я был знаком до того, как прочитал рукопись. Все предыдущие решения были приняты на основе самих текстов - без влияния личности автора. Отбор жесткий, жестокий; это не та ситуация, когда ты обращаешься к корифею и заискивающе спрашиваешь: что бы вы могли нам предложить? Наоборот, я добиваюсь, чтобы книжка, особенно если это сборник, была равномерно качественна, на какой странице ее ни открой. Были случаи, когда довольно известные авторы - естественно, не стану называть фамилий - предлагали мне свои свежие вещи и вещи эти были отвергнуты. Хотя в принципе я к творчеству этих писателей очень хорошо отношусь.

Л.Г.: Что было не так?

Б.К.: Понимаете, эта серия делается не для повышения внутрицехового статуса авторов и не для того, чтобы потрафить завиральным запросам критиков. Мне глубоко безразлично, какие на "Оригинал" будут рецензии, я слишком хорошо знаю всему этому цену. Серия делается для читателей - причем далеко не для читателей журнала "Афиша", их я с наслаждением вычеркиваю.

Л.Г.: А для кого? Можете описать?

Б.К.: Вы знаете, этот страшный вопрос мне все время задают отделы реализации и маркетинга. Они почему-то считают, что "позиционировать" - значит определить характеристики читателя-адресата, сузить его. А сужать - не надо. Читатель в данном случае определяется чисто апофатически, потому что апофатически определяется сама нежанровая литература... Как у Ницше: "книга для всех и ни для кого"... Очень важно лишь не пихать в серию все, что мне лично нравится, а четко соблюдать правила игры.

Л.Г.: Но правила эти определяются интуитивно?

Б.К.: Нет. Интуитивно - это область вкуса, вкусовщины... А здесь я должен контролировать собственные импульсивные симпатии, если они противоречат концепции. Например, я стараюсь отбирать актуальную прозу. Актуальная - это не та, что про современность, а та, что написана в неархаичной, неинерционной стилистике. И еще: обязательно должен присутствовать сюжет. Сюжет в прозе - как мелодия в музыке, все заметные книги последних двадцати лет это демонстрируют... Я толерантен в рамках задачи, короче.

Л.Г.: Чьи книги включены в серию на данный момент?

Б.К.: По большому счету, дебютанткой там можно назвать только Наталью Смирнову из Екатеринбурга, да и то с натяжкой. Но надо помнить, что аудитория, которой эти книги предназначены, - ей вообще мало кто известен, ни одного букеровского, да и нобелевского лауреата она по фамилии не назовет. Как читатель я по-разному к этим книгам отношусь, мне что-то нравится из того, что пока в серию вошло, а что-то даже и не очень, но каждая книга цельна, актуальна и хоть чуть-чуть, а незаурядна. Вот Анатолий Азольский - по точной аналогии Евгения Ермолина, "русский Грэм Грин", единственный - за вычетом Михаила Шишкина, пожалуй, - кто получил Большого Букера заслуженно, а не из соображений политеса. Он вообще практически никогда в таком виде - крупными буковками - не издавался. Владимир Шаров, романист "с глухою славой", который числится смутно-скандальным и очень сложным писателем, не для всех. На самом деле это не так - по крайней мере, в том, что касается его романа "След в след". "Дайте мне обезьяну" Сергея Носова; ну, здесь ничего особо рекламировать не надо, человек достоверно, до мелочей угадал методы предвыборных гельмановских десантов в провинцию, не будучи ни с Гельманом, ни с кем-либо из ФЭПа знакомым... Александр Чудаков, "Ложится мгла на старые ступени", - неимоверно плотная, экзотическая фактура, сильные причудливые характеры, текст, в который можно погрузиться без возврата, точно улететь на Проксиму Центавра. Или шестая, декабрьская книжка, секретная - ее автор далеко не дебютант, добросовестным наблюдателям, которые следят за процессом, он известен - но совершенно с другой стороны. Кстати, секретность тут - лишь отчасти пиаровский трюк, в основном же - защита от конкурентов, да-да, Линор, не смейтесь... А седьмой - Андрей Левкин. Он вдруг сочинил объемный сюжетный текст по имени "Голем, русская версия", я его читал с нарастающим чувством восторга и оторопи; это глубочайшая, умнейшая, фрагментами - гениальная, мурашки по коже, вещь, написанная в левкинском своеобразном стиле, но и простая, прозрачная очень, там такая любовь выведена, эх, - чистая, целомудренная, безнадежная... Так что, возвращаясь к теме имен: с точки зрения целевой аудитории, они все новые, а с точки зрения тех, кто "следит за процессом", новых имен пока мало; я еще пытаюсь не открывать авторов, а перепозиционировать их. Опять повторяю: допроявлять их коммерческий потенциал. И мне неважно, кем они раньше считались и что о них думали.

Л.Г.: А может быть так, что текст вам не по душе, но вы понимаете, что в рамках данной серии он может быть коммерчески успешен, - и берете?

Б.К.: Если совсем не по душе - не беру. Да и необходимости не чувствую: книжек-то пока всего полдюжины... Если бы серия выходила уже полтора или два года, можно было бы о чем-то таком говорить... Вообще же - у "Оригинала" есть сверхсюжет, и порядок выхода книг очень значим. А серия по техническим причинам поломалась, первыми должны были увидеть свет Азольский и Шаров, а не Смирнова и Носов, но Фортуна судила иначе... Эта неприятность меня сейчас сильнее всего грузит, поэтому я сегодня скептичный такой...

Л.Г.: Боря, я один личный вопрос задам напоследок, он меня мучает. Мы вот в начале об этом заговорили, да прервались. Борь, почему, едрена мать, Бориса Кузьминского заинтересовали идеи популяризации нежанровой литературы?

Б.К.: Нет-нет-нет-нет-нет! Никакого леденцового пафоса - ах, популяризация, литература в массы, слово правды весь мир перетянет... Ничего такого я в мыслях не держу. Популяризация и выявление коммерческого потенциала - совершенно разные задачи. И вторая - очень сложная, практически невыполнимая. Я люблю браться за проблематичные проекты, потому что по натуре мазохист. Однако нельзя сказать, что проекты, за которые я раньше как следует брался, заканчивались провалами, правда же?.. Может, вот "Оригинал" станет первым. Я к такому повороту готов. Это не будет для меня личной трагедией. А просто - сигналом свыше: эй, да ты и впрямь состарился; зрелость пришла.

Книжные серии (досье Граней.Ру)
Творчество и деньги (досье Граней.Ру)
Издательство ОЛМА-ПРЕСС