В связи с прошедшим 11 апреля в Государственной думе правительственным часом с выступлением министра культуры Александра Соколова проблема "трофейного искусства" и реституции перемещенных культурных ценностей вновь привлекла общественное внимание. Депутаты особо беспокоились о судьбе так называемой Балдинской коллекции, которую Михаил Швыдкой в 2005 году уже чуть было не вернул Бременскому музею.

Перед слушаниями председатель думского комитета по культуре Иосиф Кобзон высказался так: "Это очень деликатный вопрос. Доказано, что эта коллекция была собрана нацистами и была ликвидирована (видимо, реквизирована. - Б.С.) в основном у евреев. Даже нашли амбарную книгу, где написано, у кого за 25 или 30 марок взято полотно Рубенса или Дитриха (так! - Б.С.). Но если сейчас заниматься правовой частью, то возникает вопрос: кому принадлежит эта коллекция? Нацистов нет, нацистская Германия уничтожена. Тогда на нее совершенно спокойно может претендовать Всемирный еврейский конгресс, потому что практически вся коллекция была ликвидирована у евреев. Если мы проявим добрую волю и отдадим спасенную капитаном Балдиным коллекцию, она может не дойти до музея, потому что свои права на эту коллекцию могут предъявить и Израиль, и Всемирный еврейский конгресс, и родственники уничтоженных во время войны евреев. Поэтому мы считаем, что коллекция должна оставаться у нас".

По этой логике, вероятно, золото Шлимана отдавать никак нельзя, чтобы оно, не дай Бог, не стало бы предметом турецких претензий (Троя ведь находилась на территории современной Турции). Умиляет столь трогательная забота народного артиста о спокойствии германских властей, которым могут досадить родственники ограбленных нацистами владельцев художественных ценностей. Господин Кобзон вроде бы успешный коммерсант, но уважение к священному праву частной собственности ему, кажется, не присуще.

На самих слушаниях министр Соколов заверил депутатов, что Балдинская коллекция, тайком вывезенная в Москву простым советским капитаном и уже поэтому никак не подпадающая под категорию репараций, даром возвращена не будет: "Сейчас речь идет о том, чтобы рассмотреть возможность достаточной компенсации, если она будет предъявлена (так! - Б.С.), за хранение и нахождение этой коллекции на территории России. Этот вопрос действительно очень сложный, и просто так никто коллекцию не отдаст". Очевидно, плату можно заломить такую, что она превысит рыночную стоимость коллекции. Можно подумать, что Бременский музей передал Пушкинскому музею собрание рисунков на ответственное хранение!

Правда, руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой попытался вывести злосчастные рисунки из-под действия закона о реституции, заявив: "Проблема Балдинской коллекции, которая сейчас многих волнует, подпадает под действие другого закона. Не закона о реституции, а закона о ввозе и вывозе. На тот исторический момент был нарушен именно закон о ввозе и вывозе, как это ни парадоксально звучит".

Получается, что бравый капитан вроде бы как незаконно переместил через границу некие культурные ценности. Но отдавать их законным владельцам все равно нельзя. И в итоге никаких решений по судьбе Балдинской коллекции так и не было принято. И, боюсь, еще долго не будет принято.

Да и как отдавать, когда директора музеев, где сосредоточено перемещенное искусство, горой стоят за то, чтобы любой ценой оставить у себя трофейные экспонаты, уже шесть десятилетий отягощающих запасники. Так, директор Пушкинского музея Ирина Антонова, сама участвовавшая в вывозе предметов искусства из Германии, заявила: "Я считаю, что мы имеем все права на перемещенные вещи. Потери России несоизмеримо больше. Кроме того, мы не просто получили трофейное искусство, но спасли его, сохранили, отреставрировали. Я считаю возвращенную нами в 50-е годы Дрезденскую галерею большой ошибкой. Если же начинать музейную реституцию, придется тогда отдать весь Лувр, собранный во время наполеоновских войн, или Британский музей, где масса вывезенных предметов". Ее не волнует, что выставки трофейных коллекций можно устраивать только в российских пределах, поскольку при вывозе заграницу их наверняка арестуют по искам Германии и других стран. Да и международное музейное сообщество никогда не признает принадлежность России того же золота Шлимана или других вывезенных из Германии шедевров.

Не волнует и то, что трофейное искусство - а, по некоторым оценкам, в запасниках российских музеев и библиотек все еще остается около 250 тысяч единиц трофеев - в нашей стране десятилетиями не изучалось и сейчас непохоже, что в этом деле произойдут подвижки. Для этого элементарно не хватает специалистов. Многие немецкие архивы, а также архивы из ряда европейских стран, захваченных вермахтом, равно как и вывезенные из Германии книги, до сих пор остаются в значительной мере неразобранными и неописанными. Да и интерес трофейные сокровища представляют прежде всего для жителей тех стран, откуда они были перемещены. У нас же они обречены десятилетиями пылиться в музейных запасниках. Но нашим музейщикам очень нравится быть собакой на сене.

Принятый Думой закон о перемещенных ценностях запрещает возвращать не только коллекции собственно немецких музеев, но и сокровища искусства, захваченные немцами в других странах. Среди них и коллекции, "купленные" у преследуемых евреев значительно дешевле реальной стоимости (за это несчастные получили возможность выехать в нейтральные страны). Наши же думцы считают российским все, что попало к Красной Армии из немецких рук. Если собственно немецкие ценности еще хотя бы можно пытаться рассматривать как репарации, то предметы искусства, происходящие из других стран, а также конфискованные или принудительно купленные у евреев, просто стыдно подводить под понятие возмещения ущерба, нанесенного Советскому Союзу нацистской Германией. Факт купли-продажи тут ничего не означает. Например, Герман Геринг предусмотрительно запасся документами, подтверждавшими, что все предметы его коллекции были куплены у музеев и частных лиц, что не помешало американцам конфисковать ее. Они хорошо понимали, как делались такие покупки и почему продавцы никак не могли отказать такому покупателю, как рейхсмаршал.

Между тем до сих пор в Европе действует 56-я статья Гаагской конвенции, согласно которой предметы искусства (особенно из музейных собраний) не могут быть заложниками войны, их нельзя забирать у противника на правах компенсации. Москва вспомнила о ней в середине 1950-х годов, когда возвратила ГДР сокровища Дрезденской галереи и другие музейные ценности (всего около 2 млн экспонатов), но потом быстро забыла.

Теоретически российский закон допускает, что некоторые из перемещенных ценностей могут быть возвращены тем странам, откуда они были вывезены, если те, в свою очередь, вернут какие-то из ценностей, утраченных Россией в годы Второй мировой войны. Однако основная масса предметов искусства была похищена немцами из Украины, Белоруссии и Прибалтики. С собственно российской территории наиболее ценные экспонаты были похищены главным образом из музеев ленинградских пригородов. Но самый известный из них, Янтарную комнату, похоже, вернуть не удастся никогда, поскольку она безвозвратно погибла во время пожара в Королевском замке Кенигсберга, устроенном, кстати сказать, пьяными советскими солдатами. Так что предоставить что-то равноценное тому же золоту Шлимана немецкая сторона при всем желании не сможет.

Вместе с тем российская власть демонстративно заботится о возвращении российских ценностей, попавших за границу вполне легальными путями. На Пасху президент посетовал, что большевики переместили за границу немало российских культурных ценностей, имеющих отношение к религии, и что надо бы постараться их вернуть. В этом же ряду судебные иски против американской компании актера Олега Видова, вполне легально купившей в середине 90-х права на популярные советские мультфильмы, чтобы сбить цену и облегчить их покупку "социально ответственному" олигарху Алишеру Усманову. Когда мы чего-нибудь захватываем, то это "законное возмещение понесенного ущерба". А вот если у нас что-то забрали, то это "ворованное искусство".

Видно, для того чтобы Балдинская и другие коллекции, незаконно перемещенные в СССР после Второй мировой войны, вернулись к законным владельцам, потребуется приход к власти в России, а также к руководству российскими музеями другого поколения людей - с иным, европейским, так сказать, менталитетом.