Владимиру Войновичу - 70. Возраст самый что ни на есть обыкновенный, если не учитывать, что юбиляр выбрал профессию писателя-сатирика в государстве под названием СССР и пребывал в этом качестве самые пасмурные и веселенькие десятилетия XX века. Если забыть, что за свои книги он расплачивался по полной программе: изгнанием из Союза писателей, травлей в газетах, пережил покушение на свою жизнь и эмигрировал, выбирая между Западом и тюрьмой. Если не припомнить, что и за бугром он очернял действительность так смешно и вдохновенно, что и тут удостоился репутации "пасквилянта", замахнувшегося на самое святое. И даже вернувшись на родину, он оказался довольно-таки сильно неугоден власти, терзая ее напоминаниями о былых мерзостях, и отдельным братьям во литературе, которым он отравил светлые воспоминания о былых диссидентских подвигах, уточнив, как оно обстояло на самом деле. Какие они в сущности были трусы и лгуны.

И тогда юбилей писателя Войновича, похвалы и поздравления, которые он сегодня принимает, вызывают самые неожиданные мысли и ассоциации. Тень Гоголя, тень Зощенко, тень Галича встают перед нами. И о том, что Войновичу 70, что он выстоял и победил, думаем как о чуде. О торжестве справедливости. И размышляем о природе этого чуда, которое с русскими писателями, сатирически отражающими текущую действительность, случается очень нечасто. Раз в сто лет. Или еще реже. Или вообще никогда.

Быть может, разгадка чуда в том, что Войнович - человек одновременно трезвый и простодушный. В отличие от знаменитых сатириков всех времен и народов, вовсе не озабоченный исправлением рода человеческого, но давно и навсегда убедившийся в том, что люди - народ неисправимый. Принявший человеческие пороки как данность, как материал для художественного описания, для пародирования, для выработки образов и стиля. Раз и навсегда избравший в литературе повествовательную манеру, а если она кому-то кажется обличительной, так что ж пенять на зеркало, ломать стулья и обвинять в антисоветской пропаганде? В особенности последнее, ибо "антисоветский Советский Союз" в любых его проявлениях был злой и беспощадной карикатурой на самого себя, и писатель Войнович, вглядываясь в драгоценные черты этого государства, ничего почти не выдумывал, а просто отражал действительность в ее вялотекущем виде. За что мы его любили и любим. За что они его ненавидели и ненавидят.

Впрочем, простое отражение смешных или отвратительных пороков человека и государства - это еще не сатира и даже не литература. Простодушное, наивное удивление при взгляде на диковатую нашу жизнь - вот что было находкой, высекало у нас искру улыбки, переходящей в бурный и продолжительный смех. Его Чонкин тем и хорош, что ни черта не понимает ни в войне, ни в мире, ни в социализме, ни в эмпириокритицизме и о товарище Сталине задает самые дурацкие вопросы, какие только можно задать, а получается - в самую точку и в лоб, так что размышляя над ответами, читатель получает полное представление о войне, о мире, о товарище Сталине и в особенности об эмпириокритицизме. И так же простодушны, даже придурковаты другие любимые его герои - стойкий оловянный Сим Симыч, воспаленная фанатичка Аглая Ревкина погибший за шапку литератор Рахлин, - и так же, сталкиваясь с реальной жизнью, они с предельной точностью диагностируют эту самую жизнь во всех ее многообразных проявлениях - делах писательских, делах общественных, делах политических. А любимый наш Сим Симыч диагностирует еще и самого себя.

Простодушие героя, соединенное с трезвостью писательского взгляда, - путь к постижению истины. Такова, по-видимому, формула Войновича, его открытие, разгадка успеха, залог читательской любви. Поздравляя Владимира Николаевича со славным юбилеем, хочется поблагодарить его за счастливые часы и годы, прожитые с Чонкиным и Зильберовичем, Рахлиным и Кукушей, Аглаей Ревкиной и тов. Иванько. За то, что он высмеивал нас, не поучая, и смешил, не рассчитывая, что мы исправимся. За талант, вдохновение и отвагу.