Приговор по "Болотному делу четырех" будет оглашен в Замоскворецком суде 18 августа. Прокурор запросил для Александра Марголина и Алексея Гаскарова 4 года общего режима, для Ильи Гущина - 3 года 3 месяца общего режима, для Елены Кохтаревой - 3 года 3 месяца условно с 4-летним испытательным сроком. Все фигуранты обвиняются по части 2 статьи 212 УК (участие в массовых беспорядках) и части 1 статьи 318 (применение неопасного насилия к представителю власти).

4 августа с последним словом выступил Алексей Гаскаров. Мы публикуем полный текст его речи.

Так называемое Болотное дело стало символичным в том плане, что через него общественность воспринимает, каким образом власть взаимодействует с оппозицией, с теми, кто имеет отличную от генеральной линии точку зрения.

Первое, о чем бы я хотел сказать, - это тема, которая не затрагивалась в нашем судебном разбирательстве, но, мне кажется, она важна: почему вообще такое большое количество людей 6 мая, несмотря ни на что, приняли решение участвовать в каких-то событиях, а не просто постоять лишних два-три часа в очередях, а в конечном итоге еще и не позволили лишний раз себя безнаказанно избить.

Демонстрация 6 мая была уже седьмым по счету массовым мероприятием оппозиции. Если раньше, до декабря 2011 года, на протестные митинги, которым я был свидетелем, приходили несколько тысяч человек, то когда сами знаете кто сказал, что идея сменяемости власти не лучшая для России, актив существенно расширился. И эти люди не пошли устраивать беспорядки, они пошли наблюдать на выборах, для того чтобы понять и зафиксировать, каким образом образуется легитимность тех политических процессов, которые происходят в нашей стране.

4 декабря все встало на свои места. Несмотря на то что сам институт выборов в России был разрушен значительно раньше, та масса людей, которая пошла наблюдателями на выборы, увидела, как формируется легитимность действующей власти. Я и сам был наблюдателем на этих выборах, и то, что мы увидели, было вполне однозначным. Действительно, была странная ситуация, когда ты пытаешься найти хоть одного человека в своем окружении, который сказал бы: "Я голосовал за "Единую Россию". На самом деле таких людей не было, никакой массовой поддержки власти не было. Когда Болотной площади пытались противопоставить Поклонную, добровольно на мероприятие в поддержку действующей власти больше тысячи человек собрать не могли.

Тема сама по себе была крайне важна, но, к сожалению, в достаточной мере не была востребована властями. Все-таки честные выборы - это единственный легальный способ изменить политическую систему, и, изменив эту систему, можно решить социальные и экономические проблемы. Огромное количество людей вышло на улицы. Со стороны власти не было фактически вообще никакой реакции. Протест был мирный, был многочисленный, было очевидно, что те требования, которые выдвигаются, реальны и те проблемы, о которых говорится, имеют место, но вместо этого мы видели только нежелание вести диалог, а в какой-то момент и вообще откровенное издевательство.

Сейчас многим не нравится, как отмороженные персонажи на Украине называют людей с Юго-Востока. Но у нас же здесь было то же самое, когда людей, которые выходили на Болотную площадь, президент страны называл бандерлогами, приводил еще множество разных сравнений нелестных. Говорилось: вас всего лишь 1%, вышло всего лишь 100 тысяч человек из 10-миллионного населения, это вообще ничего не значит. А впоследствии, когда они все-таки допустили честные выборы, как это было на выборах мэра Москвы, оказалось, что не 1, а 40% - значительная часть общества. И я хочу сказать, что надо радоваться в целом, что события на Болотной площади произошли именно таким образом.

Во всех развитых демократических странах акции протеста, возможность выразить иную, чем у власти, точку зрения - это и формирует политическую конкуренцию, которая позволяет стране найти оптимальный путь развития. Кстати, какие-то проблемы в экономике у нас начались как раз с III квартала 2012 года, потому что невозможно построить стабильную экономическую и социальную систему, когда полностью демотивируешь и исключаешь из нее такую существенную часть общества. А то, что эта часть общества существенна, было очевидно.

Первый сигнал, который следует из нашего дела: есть ли вообще в России право на протест, которое есть во всех развитых странах? Сейчас, как мы видим, Россия этого права лишена.

Избиение Алексея Гаскарова на Болотной:

И второй сигнал, на который невозможно не обратить внимание: сохранилась ли в России правозаконность? Человек должен быть защищен от действий властей не только системой сдержек и противовесов, но и возможностью напрямую апеллировать к закону в той форме, в которой он сформулирован. Мне кажется, в нашем деле как раз видно: есть 212-я статья Уголовного кодекса. Она, может быть, неудачно сформулирована, но она сформулирована так, как она есть. И неправильно, мне кажется, такие очевидные вопросы выносить на стадию судебного разбирательства, потому что закон сформулирован совершенно однозначно. Мы много читали комментарии к Уголовному кодексу и нигде не нашли, что состав преступления "массовые беспорядки" может квалифицироваться на альтернативной основе по тем признакам, которые там указаны. Тем не менее это последовательно игнорируется. Даже в тех приговорах, которые приложили к материалам дела, эта тема всячески отклоняется.

Сама по себе правозаконность - это важнейший из институтов, который позволяет защитить права человека от государства. И, конечно, нельзя не обратить внимание на некую избирательность применения к гражданам закона. Я понимаю, что у нас право не прецедентное, но нельзя не заметить, что если ты, например, националист, перекрываешь дороги, поджигаешь магазины, но при этом не высказываешься против действий органов власти, ты просто хулиган. Если ты ходишь на акции, где кричат: "Путин вор!", ты соответственно попадаешь под серьезную уголовную ответственность.

И последний момент, который следует из нашего дела, на который я тоже хотел бы обратить внимание. Это, как мне кажется, посылается сигнал: если ты лоялен власти, то в отношении тебя включается режим максимального благоприятствования; если ты нелоялен, ты будешь сидеть в тюрьме. Это что касается оценки действий демонстрации и действий полиции. Слишком уж очевидно, что не все полицейские вели себя так, как они должны были себя вести. Я понимаю, что конкретно эта тема не являлась предметом нашего разбирательства, но ни одного уголовного дела в отношении полицейских заведено не было. Фактически в рамках нашего дела из полицейских хотели сделать касту неприкасаемых. Когда шла общественная дискуссия вокруг Болотного дела, всегда звучала одна и та же фраза: "Полицию бить нельзя". Даже в нашей ситуации из 30 человек, которые были привлечены по Болотному делу, реально только трое наносили удары полицейским. При этом вся сложность этой ситуации примитивизировалась одной фразой: "Полицию бить нельзя".

Но, как мне кажется, подобная постановка вопроса выбрасывает и полностью уничтожает какую-либо критику по отношению к власти. Не можем же мы забывать о том, что многие страшные вещи происходили в нашей стране (например, в эпоху большого террора), и все эти преступления совершали люди в форме, и все, что они делали, фактически было законным. А сейчас нам говорят: нет, не должно быть никакого критического переосмысления данной ситуации, необходимо просто тупо подчиняться тезису, который многократно повторялся на обсуждении нашего дела.

Основное, что хотелось бы сказать: очень бы хотелось, чтобы, Ваша честь, не получилось так, что после нашего процесса говорить о праве как о выражении принципа справедливости станет признаком плохого тона. Мне хотелось бы, чтобы наш процесс не преследовал никаких прочих целей политических, которые были навязаны, были обозначены - и в материалах дела все это есть, - а судили бы нас за то, что мы реально совершили. Но если в этой стране путь к свободе лежит через тюрьмы, то мы готовы его пройти. На этом все.