Дмитрий Борисов - последний из известных нам фигурантов "дела 26 марта". Процесс приближается к логическому завершению. Уже 5 февраля защита окончит представление доказательств, затем, как обычно, быстро пройдут прения и будет назначен приговор.

Уже сейчас о деле понятно практически все. Вот семь фактов, в которых обрисован весь характер взаимоотношений демонстрантов и государства в нынешней России.

1. Дмитрия Борисова свинтили 26 марта за то, что он мешал винтить ни за что своего товарища, который наблюдал, как винтят ни за что других людей.

2. Борисова повалили на землю и били, в том числе сапогом по почкам. Потом полицейские понесли его к автозаку впятером лицом вверх, в это время Борисова продолжали бить. В частности, Александр Комолов наносил ему "расслабляющие удары" в бедро. Но не перепутайте: Борисов не потерпевший, а обвиняемый.

3. "ОВД-Инфо" предполагает, что один из полицейских при этом сжимал Борисова за мошонку.

4. Обвиняют Борисова в том, что он в этом положении махал ногой. Грозит до пяти лет.

5. Потерпевший Илья Ерохин вспоминал о пережитой физической боли от предполагаемого соприкосновения ноги Борисова с его каской чуть больше, чем полтора месяца. Он дал показания о совершенном против него злодеянии только 15 мая. Кстати, это его день рождения. Он утверждает, что пришел в Следственный комитет по своей инициативе.

6. Борисова задерживали сразу в двух параллельных мирах: административном и уголовном. В первом мире за задержание расписались полицейские Цыганков и Крымский, они записали в рапортах обстоятельства задержания, и суд по делу о нарушении правил демонстрации утвердил, что именно они задерживали Борисова. Во втором мире Борисова задерживали Ерохин, Боев, Комолов, Теленков и еще один неустановленный полицейский, и это тоже вскоре будет утверждено решением суда. Судья Дмитрий Гордеев так и объяснил, почему он не будет вызывать Цыганкова и Крымского в качестве свидетелей: то были обстоятельства административного дела, а мы тут рассматриваем уголовное, и это уже как бы совсем другое задержание.

7. Зато Комолов и Теленков уже попались на лжи в другом административном процессе - в отношении Тимофея Медведева. Они расписывались за задержание Медведева и даже выступали свидетелями на суде. Но на видео видно, что задерживали парня не они, а другие полицейские; видно в том числе и по знакам различия. Это произошло потому, что в рапортах традиционно расписывается кто попало, и называется такое массовыми фальсификациями.

Представьте себе, что вы вышли на массовую протестную акцию. Дело близится к концу, на Пушкинской остались одни полицейские шеренги, демонстрантов "зачистили" - кого похватали, кого выдавили в переулки. Дошла очередь и до вас - налетели кучей, схватили и впятером тащат за руки за ноги в автозак. Вы опытный гражданский активист, знаете про Болотное дело, знаете, что любой, едва коснувшийся полицейского, уезжает в колонию на три-четыре года. Но, несмотря на это, болтаясь спиной вниз между матерыми "космонавтами", хитроумно высвобождаете ногу и прицельно бьете в голову одному из них.

Собственно, это все о деле Дмитрия Борисова в том виде, как его представляет следствие. Еще стоит вспомнить, что дело было 26 марта. В течение двух следующих месяцев вы узнаете о заведении уголовных дел на пятерых участников акции, а двое (Кулий и Шпаков) успевают отправиться в колонию. Но до 8 июня как ни чем ни бывало вы продолжаете сидеть дома, напрочь забыв о совершенном вами поступке. Сумеете так?


Когда суд арестовывал Дмитрия Борисова сразу после задержания 8 июня, следствие привело для ареста следующие аргументы:
- Борисов не живет по месту прописки в Сергиевом Посаде, а дом, где он прописан, сгорел, так что жить ему все равно негде;
- Борисов не работает;
- он уже привлекался к уголовной ответственности;
- когда за ним пришли, он попытался скрыться и оказал сопротивление.


Сегодня истек срок ареста, предписанный первым судом, и следствие просило суд арест продлить. На основании того, что "с тех пор обстоятельства не изменились".

Продление проходило так: судья Басманного суда Елена Ленская громко и внятно задавала вопросы, адвокаты уверенно приводили доводы за то, что Диму необязательно держать в тюрьме во время следствия, следователь Табаков увлеченно читал что-то на смартфоне.

Допросили мать Дмитрия. Она объяснила, что они давно пытаются прописаться в своем новом доме, построенном на деньги от проданной московской квартиры. Но сделать это не удается, поскольку им никак не могут оформить почтовый адрес. Пришлось прописаться у друзей в Сергиевом Посаде. Сгорел вовсе не тот дом, а соседний. Фото невредимого дома, где они прописаны, их собственного дома, документы на свой дом и на долю в нем Дмитрия судья изучила и приобщила к делу. Так же как регистрацию Дмитрия в качестве индивидуального предпринимателя - он трудится в семейном бизнесе.

Еще мать рассказала, как Дмитрия задерживали и как он "пытался бежать". В начале восьмого утра через забор частного загородного дома, где с семьей живет Дима Борисов, перелезли не менее 15 человек, окружили дом и приготовили кувалду. Применить ее не довелось - мать Дмитрия сама открыла дверь. На вопрос, что им надо, ответ был краток: "Вопросы тут задаем мы". Они пошли по дому. Дима поднялся в мансарду, чтобы успеть запостить в активистскую группу: "У меня обыск". Скриншот этого поста в группе "14%" сегодня показал суду адвокат Илья Новиков. Вслед за Дмитрием вверх поднялись двое сотрудников и через несколько секунд спокойно спустились вместе - Дмитрий уже был в наручниках.

Выяснилось также, что некогда заведенное на Дмитрия уголовное дело было прекращено, что не дает следствию права называть его "привлекавшимся к ответственности". Адвокаты Новиков и Фомин объяснили, что аргументы, приведенные при первом аресте, полностью опровергнуты и "обстоятельства" как раз очень изменились.

Правда, оставались еще доводы, что "следствию предстоит провести массу следственных действий со свидетелями и комплексную техническую экспертизу видеозаписей 26 марта". Оказывается, дело Борисова зачем-то объединили с делом сторонника Мальцева Алексея Политикова, также арестованного по событиям 26 марта. Но это совершенно разные эпизоды, свидетели и "потерпевшие" по ним также разные. А экспертиза видеозаписей эпизода Дмитрия уже проведена. В следственной группе по делу этих двух фигурантов - 13 следователей. Видимо, им надо как-то оправдывать свое существование, но почему ради этого Дмитрий должен сидеть в тюрьме?

Адвокаты просили суд сменить меру пресечения на не связанную с заключением (подписка или домашний арест). Когда судья спросила мнение следователя Табакова, погруженного в чтение смартфона, тот поначалу машинально буркнул "на усмотрение суда". Судью это не устроило и возмутило: "Вы вообще слышите, что тут у нас происходит?!" "А, не, я возражаю", - рассеянно поправился следователь.

Это было его первое возражение. Когда еще в начале заседания Борисов ходатайствовал о введении в дело еще одного защитника - Петра Курьянова, который представляет его в ЕСПЧ, - следователь тоже не возражал, как и прокурор. Но судья все равно не согласилась ввести защитника без особых объяснений.

После некоторого ожидания судья огласила странное решение: арест Дмитрию продлить, но не на два месяца, как просило следствие, а только на один. Я так и не понял: то ли она знает, что дело все равно передадут в суд через месяц, то ли решила так показать свою независимость и проучить нерадивого следователя. В любом случае к сути истории Дмитрия Борисова это не имеет никакого отношения.

Процессы по "делу 26 марта" - это урезанный римейк Болотного дела. Ничего ни на йоту не поменялось: ни в том, что преступлением считается любая попытка противостоять полицейскому насилию, ни в полном отсутствии государственной реакции на это насилие, ни в затверженных показаниях страдающих от физической боли ментов. Разница в том, что нет масштабного дела о массовых беспорядках, групповых судов, нет десятков свидетелей "по митингу вообще".

Поэтому ничего концептуального тут уже не добавишь, а можно просто рассказывать, как идет дело. Всякая боль достойна своей истории, и сегодня мы расскажем историю физической боли заместителя командира 2-го опербатальона ОМОН Владимира Котенева. Согласно обвинению, Станислав Зимовец попал ему куском кирпича чуть ниже поясницы слева.

Котенев не относился к работе халатно, а надел бронежилет третьего класса защиты. Википедия говорит, что такие бронежилеты могут устоять при выстрелах из пистолета Ярыгина и при некоторых взрывах гранат. Но сила несанкционированного митингующего выше, и Зимовец шарахнул своим кирпичом так, что, по словам свидетеля Алексея Климова, который фиксировал все на камеру для МВД, Котенев ухватился рукой внизу спины слева. Эту деталь Климов зря придумал, сам Котенев такого не говорил.

Со своей болью Котенев справился бы мужественно и молча (к врачу он не ходил и рапорт об обнаружении признаков преступления не писал), но на следующий день его вызвали в СК. Там вдруг оказалось, что ему причинен физический вред. Физическим вредом должен был выступить кровоподтек в середине спины.

Котенева пришлось допрашивать еще раз, чтобы боль от удара стала блуждающей: ведь кирпич-то вроде попал не туда, где был кровоподтек. 29 марта они тужились вместе со следователем Чибисовым: "В какой-то момент я почувствовал удар в спину, примерно посередине спины, более конкретно место удара назвать не могу. В указанный момент я находился в полной экипировке, включавшей в себя бронежилет, который смягчил удар и не дал понять, в какое конкретно место он был нанесен. Тем не менее, удар был явно сильным, поскольку неприятные ощущения - боль - от этого удара я испытал".

К 12 апреля была готова экспертиза, и с кровоподтеком уже не выгорало: врите да не завирайтесь, какой нафиг кровоподтек от удара тупым предметом по бронику? Появилось и такое объяснение: "Изначально мне показалось, что удар пришелся в середину спины, так как травмирующий предмет попал в бронежилет, который смягчил силу удара". Понимайте как хотите, мне эта фраза кажется бессмысленной.

В общем, к сегодняшнему дню никакой крови в деле не осталось, а остался только скромный подполковник Котенев, потирающий ниже поясницы в воспоминаниях о пережитой боли.

Алексей Климов (слева) и Вадим Котенев в коридоре суда. Фото: Грани.Ру

Адвокат Светлана Сидоркина рассказала некоторые подробности дела Станислава Зимовца и его биографии.

Самое главное: Станислав решил отказаться от полного признания вины и особого порядка рассмотрения дела. Оказалось, ни назначенный адвокат, ни следователь не объяснили ему, что такое "особый порядок", на который так убеждали пойти. Он не знал, что не сможет в таком случае не только обжаловать приговор, но даже объяснить в суде свои действия. И Станислав решил отказаться и выступить, чтобы "рассказать правду". "Я предупреждала, что его могут наказать за это гораздо более суровым приговором, но он решил так и его решение осознанное. Мы также рассчитываем на ЕСПЧ, что было бы невозможно при особом порядке", - сказала Сидоркина.

Зимовец служил в дальневосточном флоте. Там ему не понравилось - как говорит, "не сложились отношения": цвела дедовщина, а он не хотел подчиняться. Но потом все же нанялся в армию по контракту - два года в Чечне занимался разминированием объектов. И это время вспоминает уже хорошо: там было понятно, что и зачем ты делаешь.

Вернувшись, поступил на экономический факультет Волгоградского университета. Проучился четыре курса, но вынужден был уйти - на учебу не хватало денег. В Москву приехал за пару месяцев до ареста - на заработки. В строительной бытовке, вместе с еще двумя находившимися там рабочими, его и брал СОБР.

После задержания ему, как и остальным арестованным по "делу 26 марта", предоставили адвоката по назначению. Этим "соблюдение прав" и закончилось. Как и остальным обвиняемым, ему не дали позвонить ни родне, ни в волгоградскую правозащитную организацию, чтобы попросить найти адвоката по соглашению. Не сделала этого и адвокат-"назначенец", хотя обязана была по закону. Следственные действия гнали поскорее. В течение недели его вывозили из СИЗО в 6 утра и возвращали только к ночи. Он говорит, что уже физически не мог сидеть у следователя, читать массу бумаг, которые ему надо было подписывать. Голова отказывалась понимать смысл.

Под конец, при подписании протокола об окончании следственных действий, адвокат вообще отсутствовала. Невероятно, но ему не сказали, что он имеет право на ознакомление с материалами дела. Только от Сидоркиной он узнал, что в его деле четыре тома, ни одного из которых он в глаза не видел.

На Петровке, где его содержали сперва, он чувствовал себя совершенно одиноким. Казалось, что его все забыли и никому нет до него дела. Назначенный адвокат просто не обращала на него внимания. После того как его нашли члены ОНК, все изменилось. "То, что ко мне пришли и поддерживают совершенно незнакомые мне люди, означает, что гражданское общество все же существует", - говорит Станислав. Благодаря "Мемориалу" и ОВД-Инфо он обеспечен передачами, защиту взяла на себя "Агора".

"Я стараюсь использовать ситуацию. Раньше я много работал, теперь есть возможность почитать", - говорит Станислав. В тюремной библиотеке заказал книги по философии - ему принесли Ницше. Еще прочел "Спартака" и "1984". "Так это же про Россию!" - сказал Светлане про Оруэлла. "Он думающий и мотивированный человек", - говорит адвокат.

По словам Светланы Сидоркиной, Стас - очень общительный парень. Перезнакомился уже со всеми соседями в СИЗО, но общения не хватает, тоскует по людям. С передачами все нормально, но очень рад был бы переписываться с кем-то. Писем пока нет. Пишите ему!

До этого момента следователи строили "дело 26 марта" по схеме: изолируя человека, додавливали его с помощью адвоката по назначению до признания и особого порядка, а потом - простой и легкий суд без разбирательства. Стас Зимовец первым ломает эту практику. Ему будет тяжело, но только такие действия могут что-то изменить в этом уже налаженном конвейере.

Пять лет назад аресты за Болотную начались спустя три с лишним недели после событий 6 мая. После 26 марта им понадобилось две с половиной недели. Пятилетнее вложение средств и энергии в "правоохранительную систему" дало результат - следователи сработали на неделю быстрее. Прошла серия обысков и допросов. Арестованы четверо участников и "группа Мальцева". Многие уже говорят о "Болотном деле - 2". Так ли это?

Формально - нет. Вряд ли удастся сварганить общее уголовное дело: в отличие от Болотки, не было единого места действия, сопротивление полиции имело гораздо меньший масштаб, свелось к нескольким случайным стычкам. Массовые беспорядки тут нарисовать очень трудно. Правда, есть Дмитрий Богатов с его "призывами к терроризму". Хотя его дело относится к совершенно мифологической и несостоявшейся акции 2 апреля, думаю, обе эти истории будут подаваться вместе. Но вряд ли им удастся найти "терроризм" в событиях 26 марта и тем более 2 апреля. И обвинение Богатову, возможно, переквалифицируют на призывы к массовым беспорядкам.

Но они будут действовать так, чтобы воспроизвести Болотное дело в памяти народной, тем более что юридические нюансы народу безразличны. Ведь Болотное дело через год должно будет схлопнуться за истечением срока давности. Надо что-то свеженькое, еще годков на пять. Внешне это будет похоже: массовая акция, не подчинившаяся "законным требованиям", и серия дел против относительно небольшого количества ее участников. Но чтоб все знали.

Возможно, будет и схожее дело "организаторов". На их роль также выбраны фигуры несколько курьезные. Если анекдотичный "заговор на деньги Таргамадзе" никак не отразился на болотных событиях, то мальцевская "революция" вообще планировалась на осень, и совсем не по его призыву люди вышли 26 марта. Но факты для них не важны, главное - создать ассоциативный ряд. В этом смысле нынешняя история - такой же чистый пиар-ход, как и Болотное дело. Так что наверняка повторятся и привычные "лагеря подготовки боевиков", и прочие страшные сказки. А спорность фигур "организаторов" гарантирует отсутствие по-настоящему массовой поддержки, напротив - усилит склоки и раздор в среде оппозиционно настроенных граждан.

По привычной схеме какую-то идейную группу назначают на главную роль "опасности для общества". Тогда это были левые - анархисты и Левый фронт. Теперь, похоже, будут националисты, причем умеренные. Занятно, что либералы, составляющие основной костяк городского протестного движения, остаются не у дел. Видимо, "хомячки", хипстеры и прочая интеллигенция власть не особо пугают. Наверное, правильно.

Условия, в которых разворачивается сегодняшнее дело, от 2012 года отличаются довольно сильно. Годы реакции не прошли даром. К моменту начала болотных репрессий практически не существовало общественных структур, способных на него реагировать. Они как раз родились на волне преследований: "Росузник" и "Комитет 6 мая" возникли снизу, на беспартийной основе и сделали максимум возможного на тот момент для поддержки обвиняемых и идеологического противостояния кремлевской пропаганде.

Теперь есть Навальный с ФБК - с достаточно массовой поддержкой и какими-то деньгами. Ко времени Болотки политические лидеры того протеста уже почти утратили влияние на людей и события. Навальный сегодня, кажется, гораздо сильнее. Но, как и тех лидеров, его пока не трогают в связи с событиями. Интересно, как он будет действовать в условиях наезда на тех, кому помог выйти на улицу? В истории Болотного дела тогдашние "випы" оппозиции не проявились практически никак (за исключением Касьянова, изрядно вложившегося в поддержку общественного расследования и контрпропаганду).

О том, почему мы проиграли Болотное дело (а потом и все остальное), сказано немало. В феврале 14-го, подводя итоги самого крупного из болотных процессов, я писал:

"Очень быстро стало видно, что превратить этот процесс в политический не получится. К этому не готов никто. Для уверенного обсуждения правды необходимо умение ясно видеть собственные ошибки, комплексы и заблуждения. Чего мы тоже не умеем. Поэтому вся правда раздробилась в сознании народном на разрозненные мифологемы типа поиска "провокаторов" или спора о том, могут ли десять сидящих на асфальте помешать проходу 30-тысячной толпы. Надо всем этим витал зловещий образ "кровавого тирана", виновного во всех наших грехах, а внутри сидело подсознательное ощущение этого своего греха и вины. С такими мыслями мир не изменить - и правда превращается в фарс. Нам не хватило идеализма, сколько бы его ни презирали сегодня. Не ослепляющего идеализма, делающего тебя рабом одной идеи. А идеализма как веры в правду и право".

Сегодня мне нечего добавить. Мы получше научились защищать в судах "политических", стало больше опытных в этих делах адвокатов. Но и суды окончательно плюнули на закон в политических делах.

Возникло определенное, хрупкое пока еще, взаимодействие правозащитных и наблюдающих структур - "Русь сидящая", "Открытая Россия", "Общественный вердикт", ОВД-Инфо и некторые другие работают сегодня по защите задержанных на акции 26 марта вместе и без особых конфликтов. В 2012-14 годах подозрительность и самовлюбленность разных группировок очень сильно подорвали нашу способность к сопротивлению.

Я уже слышу привычные брезгливые "фэ" гандистов в отношении "драчунов". Я уже встречаю в сетях привычные поиски "провокаторов" и попытки оправдаться за чей-то счет в отношении последних событий. Повторю в сотый раз: в поисках провокаторов вы сдадите всех своих.

Юристы, помогая задержанным, обнаруживают, что едва ли не половина из них "просто мимо проходила". Такая позиция никак не помогает уменьшить штраф или срок ареста, зато закрывает для человека дорогу в Европейский суд. Только если ты признаешь, что осознанно пошел на демонстрацию, твое право на собрания можно счесть нарушенным. Вопрос "ехать или шашечки" будет по-прежнему стоять перед нами во всех возможных видах.

Заявление Правозащитного центра "Мемориал"

В воскресенье 26 марта 2017 года во многих городах России прошли манифестации против коррупции. Особенно массовыми они были в Москве и Санкт-Петербурге. Массовыми были и задержания - в Москве установлен новый рекорд: более тысячи человек были задержаны за осуществление своих конституционных прав.

Пресс-секретарь В. В. Путина назвал прошедшие манифестации провокацией, а заметное участие в этих акциях подростков объяснил якобы обещанными им организаторами протестов "денежными наградами".

Но если воскресные события и были спровоцированы, то только и исключительно властью.

Прежде всего ее нежеланием давать официальные ответы на законные вопросы граждан о коррупции в высших эшелонах власти - люди вышли на улицы именно из-за отсутствия какой-либо внятной реакции властей на сведения о сомнительных доходах главы российского правительства Дмитрия Медведева, обнародованные Фондом борьбы с коррупцией.

Провокацией был и немотивированный отказ в согласовании шествия по Тверской улице.

Препятствия, чинимые органами власти по всей стране на этапе согласования уведомлений о проведении антикоррупционных акций, противоречили закону. Они явно выходили за рамки допустимых в демократическом обществе ограничений свободы мирных собраний. Демагогические ссылки властей на "закон" лишь подчеркивают фактическое отсутствие в России основных свобод. Федеральный закон "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" в действующей редакции вместе с рядом других нормативных актов, принятых за последние годы, по сути отменил конституционные права граждан, заменив уведомительный порядок на разрешительный, а по сути - запретительный. Не может считаться нормальной ситуация, когда исполнительная власть произвольно решает, где может, а где не может высказываться критика в ее адрес.

Однако даже по действующему российскому законодательству отсутствие согласования со стороны местных властей - не повод проводить массовые задержания и избиения участников мирной акции протеста.

Европейский Суд неоднократно отмечал, что для оправдания вмешательства в право на мирные собрания необходимы убедительные и бесспорные причины. Незаконность демонстрации с точки зрения отсутствия предварительного уведомления полиции сама по себе не оправдывает ограничения права на свободу мирных собраний. Любая манифестация в общественном месте в какой-то степени неизбежно нарушает обычное течение жизни, создавая помехи для дорожного движения. Но пока демонстранты не прибегают к насилию, власти должны проявлять терпимость по отношению к мирным собраниям.

Люди, собравшиеся на Тверской, не проявляли никакой агрессии, и не было никаких оснований препятствовать им выражать свое мнение. Возможное присутствие отдельных провокаторов и агрессивно настроенных лиц не может и не должно становиться причиной разгона мирной акции. Наоборот, полиция может и обязана защищать право граждан на выражение своих мнений, обеспечивая их безопасность.

Рассказы очевидцев, видеосвидетельства и показания самих задержанных однозначно доказывают неправомерность проводимых задержаний и необоснованность применения полицией силы. В ходе задержаний многие участники акции в Москве подвергались бесчеловечному обращению и насилию со стороны сотрудников полиции. Условия доставления и дальнейшего содержания задержанных в отделах внутренних дел г. Москвы во многих случаях нарушали запрет на применение пыток, бесчеловечного и унижающего достоинства обращения.

Сейчас в Москве и по всей стране продолжаются суды над задержанными. На 30 марта, по данным правозащитного проекта ОВД-Инфо, только в Москве не менее 65 человек арестованы на сроки от двух до 25 суток.

Людей привлекали к административной ответственности, присуждали им штрафы и административные аресты с нарушением права на справедливое судебное разбирательство.

Ответом на законно поставленные вопросы к власти стали задержание и арест двенадцати сотрудников и волонтеров ФБК (включая его главу Алексея Навального) и четырех операторов онлайн-трансляции, разгром офиса, изъятие техники фонда.

Реакция власти на массовые протесты 26 марта не сводится к задержаниям, штрафам и арестам. Со всей страны поступает все больше сообщений о необоснованных вызовах участников акций в Центры по противодействию экстремизму. Студентам угрожают отчислением. В нескольких городах, в том числе и в Москве, уже возбуждены уголовные дела по эпизодам, имевшим место в ходе акций протеста.

Все это дает основания говорить о новой волне политических репрессий.

Сегодня необходимо сделать все, чтобы остановить эту волну и избежать катастрофических последствий для настоящего и будущего нашей страны.

Мы убеждены, что необоснованное полицейское насилие не поддерживает, а разрушает правопорядок, подрывает уважение к праву и легитимность государственных институтов. Власть, не умеющая отвечать обществу иначе как полицейскими дубинками и политическими репрессиями, в современном мире обречена. Это проявление не силы, а трусости, неготовности и неумения отстаивать свою позицию.

Мы призываем немедленно прекратить преследования участников мирных собраний и освободить тех из них, кто был подвергнут административному аресту.

Мы требуем привлечь к ответственности должностных лиц, виновных в нарушении прав и свобод участников протестной акции 26 марта.

Конечно, это журналистская гипербола. На митингах 26 марта преобладания подростков не было И говорить, что поколение 17-летних восстало против режима, столь же преждевременно, сколь преждевременно было говорить о восстании "нового среднего класса" в 2011-1012 годах. Против режима восстало тогда лишь меньшинство этого класса, в основном столичного. Большинство его осталось лояльно режиму.

Если бы тогда против режима выступил весь "новый средний класс", результаты были бы совсем иными. Просто потому, что в тот момент в поддержке власти отказало большинство глубоко презираемых креативным классом "анчоусов". Этого было достаточно, чтобы в случае своего дружного выступления средний класс смог опрокинуть режим.

Вообще трудно переоценить роль "креативного класса" в формировании путинского режима. Именно этот класс выдвинул те "культурные" кадры, которые сначала обыдливали "анчоусов" при помощи тупых и пошлых телешоу, а потом через ту же иглу погнали им по венам вытащенный из затхлого чулана охранительно-черносотенный имперско-геополитический бред.

Многие представители "креативного среднего класса", примкнувшие к белоленточному движению, совсем незадолго до этого были убежденными путинистами, как Ксения Собчак или Мария Баронова. Но все же лицо поколения тех, кому во время "белоленточной революции" было 25, - даже не Мария Баронова, а Кристина Потупчик, которая так и осталась путинисткой.

Правда, сегодня и Потупчик превратилась в путинистку диссидентствующую. Обличает "извратителей путинистической законности". Но об этом позже. А пока отметим, что поколение Кристины Потупчик в своем значительном большинстве - поколение лоялистов.

У него есть на то серьезные причины. Это поколение глубоко травмировано трудностями 90-х. Оно видело, как должны были крутиться их родители для того, чтобы приспособиться к новой социальной среде. Чтобы добиться успеха. Часто - просто чтобы выжить. А потом на их глазах всем стало легче. Жизнь начала устаканиваться. Достаток рос во всех слоях.

Можно объяснять это золотым дождем нефтедолларов. Можно говорить, что российский капитализм, несмотря на всю свою недоделанность, все же дал активным людям новые возможности самореализации. Но надо понять, что в сознании поколения Кристины Потупчик все это связано с именем Путина.

Это поколение достаточно цинично. Оно карабкалось к успеху, обдирая все что можно. Ему представляется естественным, что ради достижения цели придется и поползать на брюхе. И в то же время это поколение, привыкшее к свободе. Их предоставили самим себе. О них не заботились, но их и не контролировали. Их не гоняли исполнять трудовую повинность на овощебазы, не строили на пионерских линейках, не выносили мозг идеологической обработкой начиная с детского сада. Государство не пыталось их воспитывать. Эту свободу поколение Кристины Потупчик тоже воспринимает как нечто совершенно естественное. И оно ценит неприкосновенность своего "личного пространства".

Давно и много написано про "путинский общественный договор": политическая лояльность в обмен на невмешательство государства в частную жизнь. Это классическая авторитарная модель. Вы не спрашиваете нас, как мы зарабатываем, - мы не спрашиваем вас. Вы не лезете в политику, мы не лезем вам в душу. Такой общественный договор поколение Кристины Потупчик вполне устраивал. Оно вполне приемлет авторитарную власть, если та гарантирует неприкосновенность некоего личного пространства. За эти гарантии это поколение готово было лояльностью и даже бороться с политическими противниками режима.

Вот только "общественные договоры" редко заключаются в присутствии нотари-уса. Уж слишком они неформальны. Что? Попы в школе? Мы так не договаривались! По-видимому, Потупчик искренне считала, что вступила в "общественный договор" с режимом Путина. Только есть у этого режима одна особенность: он хозяин своего слова. Захотел - дал, захотел - взял назад. Как абсолютный монарх. Или как уголовник. Какие договоренности? Вы о чем? Встать в строй!

Теперь Кристина Потупчик сдержанно, конструктивно и деловито критикует Навального. Подчеркнуто избегает охранительских штампов вроде "проплаченных провокаторов". Ну что вы, серьезные люди такую туфту не обсуждают. Главная мысль ее последнего текста - подростков вывел на улицу не Навальный, а те, кто посадил в тюрьму Соколовского, "клерикалы с кадилами наперевес" и школьный курс "Нравственные основы семейной жизни", написанный монахиней(!) Ниной Крыгиной.

В своих обличениях православного мракобесия Кристина Потупчик стопроцентно права. Но кое-чего она недоговаривает. Те, кому сегодня 17, успели испытать на себе новую систему "патриотического воспитания", насаждение которой в школах резко активизировалось после аннексии Крыма. На улицы вышла та часть старшеклассников, которая эту систему идеологической обработки отторгает.

Пока мы не знаем, насколько велика их доля в сегодняшнем поколении семнадцатилетних. Но уже можно сказать: это поколение не только избежало родовой травмы "лихих 90-х". Оно избежало травмы распада советской империи. Оно свободнее от "постверсальского синдрома", чем предыдущие поколения, и меньше предрасположено к имперскому реваншизму. Освобождение общества от морока крымнашизма может начаться именно с него.