Последние несколько недель в центре внимания российского общества оказались три человека. Конечно, кроме тех - точнее, того, - кто находится в этом центре всегда. Это летчик Троянов, архитектор Калоев и капитан рыболовецкого судна Яранцев. При всем разнообразии действий этих людей и последствий этих действий в них можно выделить существенные общие черты. Во-первых, поступки названных лиц имели непосредственное отношение к иностранным гражданам и иностранным государствам. Во-вторых, многие наши соотечественники публично и частным образом оценили их поведение как героизм и образец для подражания.

Я совершенно не собираюсь давать своих оценок действиям кого-либо из этой тройки, благо это сделали уже очень и очень многие. Меня сейчас гораздо больше интересует не то, что они сделали или чего не сделали, а то, как мы к этому отнеслись. И поэтому первый вопрос, который у меня возникает, как раз связан с первым обстоятельством, общим для всех трех случаев: а как бы мы все это восприняли, если бы действия происходили в России и/или были совершены по отношению к россиянам?

Скажем, военный самолет рухнул бы в России. Летчик катапультировался, никто не пострадал. На период выяснения обстоятельств катастрофы пилот помещен под арест в здании, например, военной прокуратуры. Через пару недель его отпускают. Все.

Знаете, мне почему-то кажется, что это событие вообще не привлекло бы особого внимания. Самолеты, к сожалению, бьются регулярно, и если, к счастью, обходится без человеческих жертв, то кто обо всех этих случаях помнит за пределами профессионального сообщества? И даже более того. Кто помнит о жертвах, если не случается международного скандала? Вертолет МЧС России разбился в Азербайджане. Эта страна в НАТО не входит, с Россией дружит. Кто помнит, сколько человек погибли при аварии, кроме их близких? По-моему, почти или совсем никто.

А если так, то получается, что для всех (или многих из) нас главное – это досадить слишком уж самостоятельной нашей, по выражению Любови Слиски, "бывшей губернии". Неважно, что она говорила про Грузию, а здесь была Литва. Подход один и тот же. А человек, не совершивший, в сущности, никакого поступка – ни подлого, ни возвышенного, – для многих стал героем, так как дал возможность если не реализовать, то высказать свое презрение к этой Литве. То ли за то, что она не дала нам организовать транзит в Калининград, как мы хотели. (Может, и не правы были литовские власти, хотя понятно, что правила ЕС для них сейчас важнее, чем интересы россиян, но самолет-то здесь при чем?). То ли потому, что не все хорошо отличают Литву от Латвии, которая последнее время виновата всегда и во всем. То ли еще почему. Главное – мы сколько-то дней были объединены благородными переживаниями за судьбу нашего, против которого грязно интриговали "ненаши". А суть ситуации была в стороне.

А возьмите капитана "Электрона". Допустим, норвежцы не правы, запрещая в одностороннем порядке ловить рыбу в районе Шпицбергена. Я, кстати, не знаю, запрещают они это всем или только иностранцам. Но даже во втором случае – ситуация мало отличается от той, которую мы имеем с японскими рыбо- и краболовами в районе Южных Курил. Япония ведь не признает эти территории российскими, следовательно, море вокруг них не признает нашими территориальными водами. Поэтому небезынтересно узнать и о том, считают ли японцы своих браконьеров героями борьбы за "северные территории" и, главное, готовы ли мы видеть в их действиях что-либо большее, чем корыстные происки иностранных грубиянов. И считали бы мы лихими удальцами каких-нибудь японских моряков, если бы они поставили под угрозу безопасность инспекторов российской рыбохраны. В общем, не знаю как вам, а мне всегда было интересно, какую бы песню сложили в России о персидском атамане, утопившем русскую княжну.

Конечно, самая трудная ситуация с Калоевым – здесь за одной трагедией последовала другая. Но все же, все же. Можно ли быть уверенным, что мститель-кавказец пользовался бы такой же всеобщей симпатией, если бы в аналогичных обстоятельствах, не приведи Господь, убил россиянина? И не зависела бы реакция на такую ситуацию от того, был бы этот россиянин русским или, допустим, чеченцем? Как отнеслось бы российское общество – именно общество, а не юстиция интересует меня в первую очередь, - если бы кто-то из близких Эльзы Кунгаевой убил полковника Буданова? Полагаю, общественного сочувствия к нему было бы меньше, чем к швейцарскому узнику.

Вызывают некоторые сомнения и многочисленные упреки по адресу швейцарского правосудия. Действительно, невозможно признать нормальным то, что покойный авиадиспетчер вообще никак не был привлечен к ответственности. И приговор, вынесенный Калоеву, возможно, недостаточно справедлив и гуманен. Но сколько таких ситуаций бывает в России? И если вспомнить, как работает иногда наша правоохранительная система и какие приговоры порой выносят наши суды... "И как-то раз один матрос сделал ему выговор за сквернословие" (Дж.К. Джером).

Я искренне желаю всего хорошего всем троим упомянутым людям, особенно Калоеву. Я писал не о них, а о нас. О том, в ком мы видим героев, кто для нас становится образцом для подражания и объектом сочувствия и поддержки. Герои нужны любому обществу в любую эпоху. В сложных обстоятельствах, в переломные периоды – особенно сильно. В любом случае те, кого нам предлагает в качестве героев официальная власть, не вызывают, как правило, ничего, кроме недоумения и возмущения. Устинова, Кадырова, Патрушева и Ямадаева можно увешать звездами с ног до головы – подлинными Героями России они все равно не будут никогда. Поэтому мы и ищем своих героев сами. Это хорошо. Раз ищем, значит, хотим найти. Неплохо и то, что обычно довольно быстро понимаем, что совершение тех или иных действий в Литве, Норвегии или Швейцарии – само по себе еще ничего не означает. Это не плохо и не хорошо. Это может быть нелепостью или действительной трагедией, но не место действия определяет героев. Их находят по другим признакам. И главное, другими способами. Я уверен, что герои у нас есть. И значит, мы их сможем узнать. У нас просто нет другого выхода.