Один виртуальный джентльмен объяснил мне, почему он подписывается псевдонимом, когда меня критикует: "Хочу иметь возможность при личной встрече поговорить с Вами о погоде!" Разумеется, я прервал корреспонденцию с ним, как и с десятками других подобных лжентльменов (не опечатка! Джентльмен, который не подписывается, - лжентльмен).

Это ― желание поговорить о погоде? Конечно, нет! Это нежелание разговора о погоде, это страх перед личной встречей, неготовность к ней, неумение общаться лично, бегство в безответственный треп, болтовню.

Разговоры о погоде ― изысканное, ответственное занятие, обнаруживающее личностную зрелость людей. "Застольные беседы" Плутарха, Эразма Роттердамского, Нашего-Всего - вехи европейской цивилизации.

Интернет-треп (интертрепирование), который у многих людей занимает все свободное время и даже часть несвободного, - треп о высокой политике, о метафизике, о божественных нетварных энергиях и тонкостях нефтедобычи и взаимоотношений с Гондурасом ― это всего лишь треп, высушивающий мозги и личности трепирующих. Или трепирующихся ― потому что этот анонимный треп подобен игре в шахматы с самим собой. Все ходы заранее известны.

В начале было Слово ― в начале была Личность, которая и есть Слово с большой буквы. Эта Личность ни от кого никогда не прячется, хотя и открывается не всякому, а лишь тому, у кого есть собственное лицо или хотя бы желание обрести лицо. Самое страшное, возможно, порождение ленинизмы-сталинизмы ― не палачи, а трепачи. Люди, верующие в главное большевистское ощущение: человек - ничто, идея ― все. Есть высшая истина, я лишь ее ничтожный служитель, моя персона значения не имеет, а вы... бип-бип-бип... эту высшую истину примите и знайте, что любые обсуждения тут неуместны.

Высшая Истина, которую таким образом предъявляют миру, иногда действительно бывает истиной. Редко - ведь высшая истина не дура и б..дь и не ко всякому приходит, кто про нее прочел в книжке. Но даже "дважды два четыре", сказанное свысока интернет-хамом, оказывается совершенно бесполезной истиной. Скорее уж истиной является заповедь "В глаза смотри, когда чокаешься, а не на рюмку!" Высшая истина не в том, чтобы донести четыре рюмки до рта, не расплескав, а в том, чтобы иметь повод встретиться с другим, и посмотреть ему в глаза, и свои глазки предъявить.

Выпивать и разговаривать о погоде следует только с лицами, в чьих политических взглядах и способности не напиваться мы уверены. Это могут быть омерзительные для нас политические взгляды, неважно ― важно, чтобы они не маскировались. Есть способы пройти огонь, но они бессильны, если мы думаем, что перед нами не огонь, а вода. Можно говорить о погоде с антисемитом явным и нельзя ― с тайным или с таким, который убежден, что он не антисемит, потому что у него есть друзья евреи.

Впрочем, все это теория, потому что на практике человек, который день и ночь сидит в Интернете и ищет, кому бы нахамить и с кем бы поцапаться, будет всеми силами (возможно, неосознанно) избегать ситуаций, в которой он мог бы поговорить о погоде с живыми людьми. Он мечтает о таком разговоре как алкоголик мечтает о кефире.

Частным, но актуальным случаем анонимности является современная русская забава ― составление именных списков врагов. Этим развлекаются и деспоты, и черносотенцы, и демократы. "Страна должна знать своих героев". Составить списки всех, кто фальсифицировал выборы... Составить списки всех, кто ходит на демократические митинги... Это вполне сталинская идея публичного позора как средства "перевоспитания". Между прочим, не работало ― кто "перевоспитывался", делал это из-за боязни тюрьмы и расстрела.

На самом же деле работает совсем другое ― составлять списки себя, любимого, и себе подобных. Это зародыш демократии ― например, в диссидентских протестах не было анонимов, каждый подписывался своим именем. В современной же России все еще много людей, которые готовы выйти на митинг (если они уверены, что затеряются в многотысячной толпе), но не готовы вступить в партию. Не "поддержать", а именно ― просто и примитивно ― вступить в партию. Завести членский билет. Нет партии, которая по вкусу, ― завести свою, найдя единомышленников. Тут уж анонимности быть не может. Нельзя сказать "в нашей партии двести тысяч хитов, пятьдесят тысяч ников и один Василий Пупкин". Между тем русская партийная жизнь именно такова, и вот почему это не столько жизнь, сколько имитация жизни. А ведь митинг сам по себе ― лишь питательный бульон для политической жизни, из этого бульона должно вырастать что-то посильнее карьерного роста для отдельных граждан.

Так что давайте встречаться и говорить ― о погоде, о погоде, о погоде, а потом еще немножко о политике. Поглядев друг другу в глаза, с уверенностью, что теперь "да" будет "да", а "нет" будет "нет". И не надо бояться остаться в одиночестве ― даже одиночество продуктивнее анонимной массовости и результативнее виртуальной храбрости.