I

День рождения Сталина сталинистами воспринимается нынче, видимо, как день рождения России, для антисталиниста это день гибели России. Cудьба Сталина – его репутации – тесно увязана с судьбой России и в номенклатурных головах, поэтому власть ходит вокруг реабилитации Сталина как кот вокруг миски со сметаной. И хочется, и колется, и мама не велит.

Россия слишком реальна, чтобы пользоваться доверием у номенклатуры, этой повелительницы фикций. Чем громче кремлевские демагоги лепят про "великую Россию", "Россия - вперед!", тем очевиднее, что России они не понимают и России они боятся. Точно так же для придворных плясунов, изображающих русские народные танцы или песни, главный враг не австрийский или австралийский фольклор, а настоящие народные танцы и песни. Впрочем, после ликвидации "кулачества" и превращения уцелевшего населения в безнациональных "сельскохозяйственных рабочих", озабоченных исключительно выживанием, народа можно уже не бояться.

Тесная увязка Сталина с Россией - проблема не только для номенклатуры, но и для антисталинистов. Теоретически можно было бы аккуратно отделить Сталина от страны, которой он управлял, как отделили же немцы - правда, не вдруг и не вполне по своей воле - Гитлера от Германии. Практически у антисталинизма огромный страх перед Россией - не мифическая "русофобия", а реальный страх перед страной, которая может и должна быть свободной.

В антисталинизме бывает заметна пошлость, когда вся сложность тоталитаризма сводится к злой воле одного человека – и в результате исчезает целая страна, остается один злой гений. Это даже не пошлость, это опошление, но пошлость в принципе есть процесс, постоянное сползание вниз. Пошлости нет, есть опошление. Это проявление того остывания творческого продукта, о котором сокрушался Бердяев. Нельзя сотворить ничего пошлоустойчивого, это нарушило бы принцип свободы. Пошлость есть уплощение, а предмет становится более плоским не только когда усыхает (и не всё усыхает), но когда человек подымается вверх и начинает смотреть с высоты на то, на что раньше смотрел снизу.

Антисталинизм как перенос всего греха на Сталина психологически неизбежен, нравственно порочен, и уйти от этого антисталинизма надо. Иначе мы имеем антисталинистов, которые демонстрируют такие же конформизм и холуйство в отношении нынешней русской системы, какие демонстрировали сталинисты при Сталине. Обличения Сталина играют роль громоотвода, успокаивают нечистую совесть - мертвого шакала пинают, живым шакалам прислуживают. Конечно, не все - но дело-то в том, что нормальный человек, как бы горячо он ни разоблачал Сталина, не может быть сведен к "антисталинизму" и не обидится на подобные инвективы.

II

Более же всего антисталинизм уподобляется сталинизму, когда отрицает, что и под Сталиным была жизнь, когда сводит русскую действительность к карикатуре. Это вызывает сегодня у многих умных и порядочных людей скептическое отношение не только к антисталинизму, но к идеям свободы и демократии в целом. Разве без них не жили? И не надо говорить, что при Сталине одни жили, а другие выживали или гибли. Это верно, но разве все, кто жил, виновны?

Не уподобляется ли антисталинизм сталинизму, когда исповедует принцип коллективной вины? Так даже Сталин был умнее со своим (абсолютно лицемерным) "сын за отца не отвечает". Антиисторично - то есть неправда - говорить, что "весь народ" поддержал Сталина, как антиисторично говорить, что "все немцы отвечают за Гитлера". Гитлер и Сталин очень тщательно убивали миллионы своих противников, так что "поддержку" демонстрировали не "все", а лишь "все уцелевшие". Тоталитаризм, хоть нацистский, хоть коммунистический, утверждался не столько благодаря поддержке большинства, сколько благодаря активности меньшинства и благосклонной пассивности большинства.

В России есть еще и тот печальный оттенок, что тут сталинским репрессиям более всего ужасались и ужасаются люди, которые связаны с палачами или сами не прочь попалачествовать. Это прямой результат сталинского тоталитаризма: возможность писать мемуары была дана в первую очередь жертвам из номенклатуры, а крестьянам, толстовцам, свидетелям Иеговы такую возможность тщательно перекрыли. Никто из нынешних антисталинистов ни разу не вступился за против свидетелей Иеговы, гонения на которых Кремль активно, в особо циничной и глумливой форме ведет уже три года. Да что там - даже за "респектабельных" католиков не заступались, когда их гнобили в начале путинского правления.

Понятно, почему антисталинисты - наверное, стоит еще раз повторить: "пошлые антисталинисты" - пассивны. Краеугольный камень их антисталинизма - неверие в силу свободы, в силу творческого духа личности и, напротив, вера в то, что любая мелкая канцелярская крыса - каковой был и Сталин - это великий крысолов, который в силах безвозвратно увести за собой миллионы людей. Вот такому антисталинизму нужно противопоставить веру в то, что люди не крысы, что когда люди идут все же за крысой, то именно за крысой, а не за крысоловом, по своему выбору, а не по зову волшебной дудочки. Человек не крыса; именно поэтому то, что для крысы естественно, для человека - грех крысятничества, трусости, жадности, предательства.

III

Не было и нет - хоть при Иване Грозном, хоть при Сталине, хоть нынче - никакого града Китежа, никаких святых подвижников, которые в лесах, по выражению Волошина, куют некий меч молитв, нет никаких таких святоподобных Матрен и матрениных дворов, были в лучшем случае матренины придворные, вроде того же Солженицына. Это плохая новость для тех, кто склонен проецировать вовне свои надежды, свою силу. Хорошая новость та, что силы есть, что надежды небеспочвенны. Были и под Сталиным силы, была не только жизнь как физическое существование - такая жизнь обычно довольно подлое явление, когда вокруг Освенцим, а у выживанта работа в освенцимской бухгалтерии. Был под Сталиным и мальчик Александр Мень, и те же толстовцы, иеговисты, старообрядцы - не соучаствовавшие, хотя и не сопротивлявшиеся силой. Назвать их "антисталинистами" все равно что назвать фонтан "антипустыней". Фонтан и посреди пустыни фонтан, и посреди моря фонтан. Вот этого фонтанирования в антисталинизме-то и нет, а пустынность есть. Сталин исчез, конечно, не благодаря тому, что кто-то не становился его соучастником. Сталин исчез благодаря тому, что смерть и для тирана смерть. Сталинизм исчез... Но разве он исчез? Далеко нет, только усики отклеили, и тем-то и плох антисталинизм, что он не в силах узнать сталинизм, отклеивший усы.

Сталинизм не исчез, но не исчезла и вера в то, что сталинизм - как и любая несвобода - все-таки побеждается не военной силой, не насилием, а силой мирной и творческой. Те же немцы победили нацизм в полной мере не благодаря поражению и пропаганде союзников, а значительно позже, когда против нацизма выступило поколение, при Гитлере еще и не рожденное.

Люди, которые ищут середину между сталинизмом и антисталинизмом, - сегодня это в основном люди, пошедшие в школу после 1991 года, - ищут не покоя, а выхода своей творческой энергии и жажде свободы. А им говорят: "Ну, Россия обречена, тут такой народ, всегда слепят очередного Сталина".

Может быть, самый болезненный послед сталинизма - неумение вообще произносить слова "свобода", зацикленность на "России", "народе". Не надо ждать, пока Россию разгромят или разграбят, пока мы достигнем дна и, возможно, начнем подъем. Подъем всегда не потому, что отталкиваются ото дна, а потому, что тянутся к выси. Не от Сталина отталкиваться - тем более в наши дни для этого большой смелости не нужно, - а к свободе тянуться, к демократии - к западной демократии, к европейскости и прочим идеалам, которые нынче у многих сталинистов и антисталинистов на таком же подозрении, на каком были при Сталине, и которые так же верны и необходимы России и русским, как были при Сталине и как будут в любую эпоху.