Анализировать пиаровские клише, ловить их неведомых авторов на противоречиях и несуразностях - дело скучное и ненужное. Но не всегда. Порой, когда приходится придумывать что-то быстро, создатели клише и те, кто их озвучивает, проговариваются. Говорят нечто такое, чего лучше было бы не говорить. Не в том смысле, что совершают нечто непристойное, а в том, что сообщают, что же они на самом деле думают. То есть совершают нечто прямо противоположное поставленной задаче.

Так случилось, когда надо было срочно реагировать на убийство Анны Политковской. Помнится, заготовки озвучивали Владимир Путин и Максим Соколов. Напирали на то, что убитая была маловлиятельной журналисткой. Г-н Соколов намекнул, что Политковскую убили нехорошие люди, желающие очернить Россию и лично Владимира Владимировича. Ясно, что имелись в виду Березовский с Невзлиным, без которых, как некогда без Троцкого и Бухарина, не происходит в России ничего плохого. А сам Владимир Владимирович говорил, что публикации убитой нанесли незначительный "урон и ущерб действующей власти".

Комментаторы сосредоточились на туманных намеках Соколова. На мой взгляд, напрасно. Слова президента были достойны куда более пристального внимания. И дело не в том, что на фоне демонстраций в европейских столицах, телеграмм соболезнования от глав государств и руководителей международных организаций слова о малом влиянии Политковской звучали нелепо. Это пустяки. Президенту вряд ли стоило сообщать о том, как он трактует действующую власть, то есть самого себя.

Но начнем не с власти, а с журналиста, который наносит ей "урон и ущерб". Что же он такое должен писать и публиковать, чтобы совершить нечто зловредное? Критика власти ни в одной цивилизованной стране и формально в России нанесением "урона и ущерба" считаться не может. Требование сменить власть тоже. Если только оно не сопровождается призывами к насилию.

Другое дело - пропаганда всякой гадости вроде расизма. Но последнее, как, впрочем, и все предыдущее, наносит "урон и ущерб" не одной только власти, но и (прежде всего) обществу.

Однако это частности и общие рассуждения. Гораздо существеннее другое: вспомнить, чем именно занималась Анна Политковская и чем она могла повредить власти.

Она не была журналистом-идеологом - найти в ее публикациях пропаганду терроризма, расизма, любой формы экстремизма невозможно, потому что там вообще нет никакой идеологии и никакой пропаганды. Она не призывала к погромам, к революции и гражданской войне. Более того, она в строгом смысле слова не писала о политике, о власти и о людях во власти - не была кремленологом, который, неровен час, может предать гласности страшную государственную тайну.

Она занималась журналистскими расследованиями. По материалам ее публикаций возбуждались уголовные дела, доходившие до суда. Она делала важнейшее дело, полезное для общества и для государства, помогая ему восстанавливать законность. Да ей грамоту от МВД надо было дать за содействие очищению рядов.

Она была настоящим журналистом-государственником. Она постоянно напоминала, что на части территории России, именуемой Чечней, вопреки всем заявлениям президента о восстановлении конституционного строя не действуют никакие федеральные законы. Да ей полагалась личная благодарность главы государства как независимому источнику информации. Ведь все ж понимают: президента в очередной раз подставляют, бояре правду скрывают, связи лишают - то генпрокурору дозвониться не может, то наместнику карельскому.

И что же это за власть такая, которой подобная деятельность может нанести "урон и ущерб"?

Российская власть решает сложную задачу. Люди в этой власти вовсе не хотят считаться во внешнем мире руководителями страны-изгоя. Но внутри страны они ведут именно как эти самые руководители. Поясню, что именно я имею в виду.

Пришлось мне как-то делать комментарий по поводу ядерных испытаний в Северной Корее. И вот что меня удивило: у Индии и Пакистана давно уже есть бомбы, но никто этого особенно не пугается. Почему же такая реакция на ядерные программы КНДР и Ирана?

А потому, что Индия и Пакистан не относятся к числу стран-изгоев. Но что это такое, что это за страны такие, каковы критерии изгойства?

На мой взгляд, критерий есть. Один и самый главный. Это готовность не считаться с жертвами для достижения своих целей. В том числе с любыми жертвами среди собственного, вполне лояльного населения.

И это объединяет самые разные режимы, существовавшие в разные времена в разных странах. И это было основной особенностью советской власти. Два раза за свою историю она хотя бы делала вид, что для нее имеет значение ценность человеческой жизни, - в годы оттепели и в период перестройки. Со второй попытки система рухнула.

Конечно, сейчас ее очень хочется возродить. И она частично восстановлена - к населению страны люди во власти относятся как к материалу, к государству - как к инструменту. Главные враги режима - матери Беслана, жертвы "Норд-Оста" и взрывов девяносто девятого года. Особенно те из них, кто требует независимых расследований, информационной открытости, проверки всех версий. А журналисты, которые им помогают, действительно наносят власти "урон и ущерб". Особенно потому, что это привлекает внимание зарубежной общественности. Вдруг в Европе откажутся от вывода Стабфонда из России путем скупки собственности и инвестиций в западноевропейскую экономику? Как дальше-то жить тогда?

Многолетняя работа Анны Политковской - это хроника российского изгойства. Сама она, может быть, этого так и не назвала бы, но результат получился такой. И это в такое тяжелое время, когда решаются вопросы о приобретении газовых сетей и шире - о покупке российской элитой нового статуса за пределами страны, чтобы было где достойно жить после 2008 года! И потому меньшее зло - смерть Политковской.

Организовывать убийство совершенно излишне. Достаточно не препятствовать возможным убийцам. Неприятные публикации перестанут появляться, а о ее смерти пошумят и забудут. Ведь забыли же и взрывы домов в девяносто девятом году, и "Норд-Ост", и Беслан.

Но в том-то и дело, что не забыли и вспомнят очень скоро. Как ни зловеще это прозвучит, но в информационном обществе с его сетевыми коммуникативными и организационными технологиями убийство даже самого влиятельного журналиста становится технологическим анахронизмом. Информационный поток неостановим. И всегда найдутся журналисты, которых ни купить, ни запугать невозможно.