Это игры, в которые мы все так или иначе играем. То, что для меня аксиома, для большинства населения этой страны и всего земного шара (как любезно объяснили мне тут на днях) - неочевидность, которую требуется доказывать. Итоги полемики непредсказуемы.

Information wants to be free.

Yeah, really?

За время подготовки к пикетированию посольства Арабской Республики Египет организаторам мероприятия Сергею Кузнецову и автору этих строк пришлось выслушать некое количество недоуменных вопросов. И чаще всего повторялся вот какой: "Вы поэму Нагиба Сурура читали? Вы знаете, о чем там речь? Как вы можете защищать публикацию произведения, содержание которого вам неизвестно?"

Дорогие (не)знакомые друзья. Я хочу ответить один раз и публично. Простите все, кто ожидал от меня ответа приватного и на других площадках. Я хочу сказать это один раз. Аксиомы, знаете ли, трудно повторять. Чувствуешь себя полным идиотом.

О поэме Нагиба Сурура "Кусс Уммият" нам известно следующее:

1. Это жесткая политическая сатира на египетское общество периода Шестидневной войны.
2. В ней достается как Египту, так и Израилю.
3. В поэме используется инвективная лексика, заставляющая густо краснеть любого пуриста, понимающего арабский.
4. Ни автор, ни его читатели и слушатели, на протяжении около тридцати лет распространявшие поэму в Египте в списках и магнитофонных записях, никогда не подвергались уголовному преследованию.
5. Честь первому сесть в тюрьму за публикацию "Кусс Уммият" выпала Шохди Нагибу, сыну Нагиба Сурура.
6. Формально Шохди Нагиб обвиняется в распространении порнографии: после тридцати лет мирного существования "Кусс Уммият" вдруг объявлена порнографическим произведением.

Что, спросим себя, изменилось за эти тридцать лет? Правильно. Распространение "Кусс Уммият" в первые примерно тридцать лет после написания и распространение ее же в последние три года отличается на величину Интернета. Обнаружив среду, в который публикация чего бы то ни было упрощается невероятно и имеет больший потенциальный резонанс, нежели четвертая копия, отпечатанная на пишмашинке "Любава", египетские власти запаниковали. Паника их прослеживается во всем процессе: нелепое и абсолютно беспочвенное обвинение в распространении порнографии, нелепая реакция на журнал "Плейбой", найденный во время ареста у Шохди Нагиба в квартире (обложки журналов - крупным планом на первых полосах египетских газет - интересно, не было ли претензий к редакции?). Египетские правоохранительные органы уцепились за первую же возможность показать местной интеллигенции: да, у вас теперь есть Интернет, но это обстоятельство ничего не меняет, не надейтесь. Нам неважно, что именно вы публикуете, - мы не станем вникать в детали - просто помните, что любая публикация (а публикация политического характера особенно) контролируется нами.

Это самая простая игра в цензуру. Поскольку самая прямолинейная.

И единственный способ сопротивляться (имея в виду, что цензура - ползучая зараза и ее агенты неспособны останавливаться на достигнутом, ибо нет предела перестраховочным мерам и чиновничьим страхам) - действовать столь же прямолинейно. И желательно, без особых оговорок. Во всяком случае, оговорками не злоупотребляя.

Советский опыт - унаследованный, благоприобретенный, теоретический или практический - научил нас инстинктивно сопротивляться любой попытке ограничения свободы слова - и тем более любой попытке ограничения слова художественного. Нет такого художественного произведения, за которое можно было бы посадить за решетку. Таких художественных произведений не бывает. Точка. Сидевшие в лагерях за седьмую копию Солженицына понимают это лучше остальных. Тем, у кого подобный опыт отсутствует, стоит просто принять эти данные к сведению. Существует свобода автора - писать то, что он считает нужным писать. Существует свобода читателя - читать и оценивать написанное; делать выбор, классифицировать, плеваться или петь дифирамбы. Чтобы у читателя оставалась возможность осуществлять свое право знать и судить, у него должно быть право видеть и выбирать. Мне, право, странно говорить очевидные вещи.

Попытки египетских властей, преследующих Шохди Нагиба, подменить понятия, списать "Кусс Уммият" в раздел "порнография", обеспечить себе таким образом, мусульманское алиби в мусульманской стране - неприкрытая и неталантливая демагогия. Выбор языковых средств - личное дело автора. Выбор предмета дискуссии - личное дело автора. О чем мы вообще говорим?

Вывернутая система ценностей той части человечества (притом большей части, объясняют мне, и независимо от религиозных ее убеждений), помимо прочих странных требований, предъявляемых к остальной (меньше, соответственно, не так ли?) человечества части, хочет и такого: если то, что я вижу, мне не нравится, я не стану отворачиваться - убери то, на что я смотрю. Простейшая человеческая логика, экстраполированная на межнациональные, межрелигиозные, меж-какие-угодно отношения, говорит нам ровно обратное: если то, что я вижу, мне не нравится, лучше не смотреть. Потому что действовать должен тот, кому менее комфортно. И действовать исключительно внутри своей головы. Дискуссии допустимы. Насилие - ни при каких условиях. "Идущим вместе" не нравится Сорокин. Кто просил "Идущих вместе" читать Сорокина? Кто мешает им забыть, что именно они прочли? Человеческая логика у человечества непопулярна.

Я не знаю арабского и не читала "Кусс Уммият", если не считать крошечных отрывков, переведенных на русский. Мне бы хотелось прочитать ее целиком. Но дело не в этом. Есть масса людей, которые тридцать лет поэму читали и слушали. Есть также масса людей, у которых поэма вызывает рвотный рефлекс. Этим последним предлагается не читать и не слушать. И не мешать читателям и слушателям.

В объем 6 Кб я ухитрилась впихнуть столько банальностей, сколько не наговорила бы за неделю. Мне странно, что все это пришлось формулировать. Однако реакция общественности на процесс против Шохди Нагиба доказывает нам, что все это требовалось сформулировать.

И это обстоятельство удивляет меня несказанно.

Процесс против Шохди Нагиба
Тьма египетская - Грани.Ру, 12.07.2002