Начавшаяся накануне новогодних праздников акция протеста сотрудников Чешского телевидения, не согласных с назначением генеральным директором ТВ Иржи Ходача, понемногу переросла в один из самых серьезных политических кризисов в новейшей истории Чехии.

Бастующих тележурналистов поддержал президент страны Вацлав Гавел, воспользовавшийся для обоснования своей позиции классической диссидентской аргументацией о том, что действовать согласно букве закона еще не означает действовать на благо общества: коммунистические власти Чехословакии, против которых боролся Гавел, действовали именно согласно букве одобренных ими же законов.

К отставке Ходача призвал сенат Чехии, в котором после недавних выборов сформировалось ситуативное большинство, не сочувствующее правящей коалиции социал-демократов премьера Милоша Земана и Гражданско-демократической партиии экс-премьера Вацлава Клауса. Правящая коалиция между тем продолжает настаивать на своем праве действовать в соответствии с чешским законодательством.

Канва конфликта понятна. Воспользовавшись своим преимуществом в парламенте, власть назначила генеральным директором телевидения удобного для нее человека. Иржи Ходач, долгие годы проработавший на чешской службе BBC и лишь недавно вернувшийся в Чехию после десятилетий жизни в Мельбурне и Лондоне, уже успел печально прославиться тем, что в бытность свою директором информационных программ телевидения отстранил от эфира журналиста, стиль ведения программ которого не понравился Вацлаву Клаусу. Собственно, Ходач с момента своего возвращения в Прагу пытался начать политическую карьеру именно в партии Клауса, стать ее пресс-секретарем. Не получилось, назначили директором информационных программ. Так стоит ли удивляться тому, что Клаус, и в годы своего премьерства действовавший жестко и прагматично, воспользовался возможностью, чтобы протащить в руководители телевидения близкого ему человека? И стоит ли удивляться, что чешские тележурналисты, уже отвыкшие от политической цензуры и партийных предпочтений, этому воспротивились?

Суть происходящего, однако, не в антипатии к партии Клауса и лично к Ходачу, а в возможностях правящей коалиции формировать руководство национального телевидения. Возможности эти действительно соответствуют законодательству страны, зато само законодательство вряд ли способно поддержать необходимый баланс общественных интересов.

России такой кризис вряд ли грозит: здесь попросту не существует такой структуры, как Совет по делам телевидения и радиовещания, а решения о деятельности государственных телекомпаний и радио отданы на откуп чиновникам из Министерства печати и информации. Между тем в странах Европы подобные решения принимаются именно советом по делам телевидения и радио, формируемым в результате консенсуса различных ветвей власти и нередко являющимся конституционным органом - наряду с Конституционным судом, Верховным судом, Счетной палатой и тому подобными структурами.

Восточноевропейские страны заимствовали подобный принцип управления государственными СМИ у своих соседей, не сразу сообразив, что он может гарантировать самостоятельность телевидения и не позволяет использовать его в пропагандистских целях. Так что в странах Восточной Европы в деятельности советов по ТВ отчетливо ощущается посткоммунистический акцент. В Словакии состав совета во времена Владимира Мечьяра был изменен буквально за одну ночь, что позволило превратить телевидение в пропагандистский рупор тогдашнего режима. В Венгрии состав совета изменялся несколько раз и был камнем преткновения в борьбе политических партий. На Украине, где национальный совет по ТВ и радиовещанию формируется наполовину президентом, а наполовину парламентом, Леонид Кучма попросту отказался назначать своих представителей в Национальный совет, так как его не устраивали личности представителей, утвержденных парламентом. Ситуация разрешилась только после президентских выборов на Украине 1999 года и переголосования состава парламентских представителей в Национальный совет.

В Чехии совет по ТВ формируется парламентом, что дает возможность правящему большинству сформировать большинство в совете, а совету - назначить на должность руководителя государственного ТВ любого кандидата, удобного для правящей коалиции. Выход из этого заколдованного круга состоял бы в изменении самой процедуры формирования совета. Сейчас в Праге предлагают изменить закон о его формировании, оставив за парламентом возможность утверждать членов совета, но выдвижение в его состав предложить авторитетным общественным институтам, независимым от политиков. Это, конечно же, компромиссное решение: возможно, лучше было бы формировать совет на паритетной основе, дать право утверждать его членам не только нижней палате парламента, но и верхней, и президенту страны. Но в Чехии прекрасно понимают, что вряд ли уже получившие полномочия по управлению государственными СМИ парламентарии добровольно от них откажутся.

Что же касается главного антигероя этой истории - генерального директора чешского ТВ Иржи Ходача, то он угодил в больницу. Уволенные им с телевидения журналисты, однако, в ухудшение состояния здоровья пана Иржи не верят, считают, что он был госпитализирован, чтобы сбить накал страстей вокруг телеканала. Возможно, правда находится где-то посредине: Ходачу действительно могло стать плохо из-за перенапряжения последних недель, но и власти очень заинтересованы в том, чтобы сбить волну демонстраций и урегулировать ситуацию вокруг ТВ, не поступаясь принципами.

Джереми Друкер, директор выходящего в Праге интернет-издания Transition Online, посвященного проблемам стран Центральной Европы и СНГ, считает, что ситуация в Чехии гораздо лучше, чем в соседних центральноевропейских странах: хотя попытки давления на журналистов и были, это скорее эпизоды и телевидение не выглядит манипулированным. Но он сравнивает происходящее в Чехии с событиями в Польше, Словакии, Венгрии. С Россией параллели, как я уже отмечал, провести просто невозможно. Чешские забастовки - один из эпизодов развития гражданского общества, стремящегося улучшить и поставить под более серьезный общественный контроль уже существующие демократические институты. А когда нет самих институтов, нет самого общества, а существуют просто журналисты, иногда пытающиеся доказать, что они тоже люди, любое сравнение будет некорректным.