Без оздоровления судебной системы невозможно решить ни экономические, ни политические проблемы России, уверены участники круглого стола "Граждане за справедливый суд". Но как гражданское общество может повлиять на систему правосудия? В дискуссии на эту тему приняли участие правозащитницы Людмила Алексеева и Мара Полякова, известные адвокаты Юрий Костанов и Станислав Маркелов, судебные журналисты Леонид Никитинский и Зоя Светова.

Кадры решают всё

Юрий Костанов, адвокат:

Нет нужды доказывать, что гражданское общество без правосудия немыслимо. В свое время я получил приглашение из аппарата тогдашнего помощника президента Игоря Шувалова, который создавал комиссию по этим вопросам. Они попросили меня изложить свое видение проблемы. Я написал, что видение у меня очень простое: пока у наших граждан не гарантированы права, успешной экономики быть не может. Больше меня не приглашали. Этот поворот темы для них неинтересен.

А что нужно для того, чтобы структура судопроизводства начала работать? Не так много: убрать те приводные ремни, которые связывают исполнительную власть с судами, и изменить роль председателей судов. Это самая одиозная фигура российского правосудия. Кто влияет и контролирует исход того или иного дела? В разговоре с московскими судьями за рамками конкретного дела все они ссылаются на председателя суда.

Как решить эту проблему? Как сделать судей независимыми? Нужно изменить процедуру вступления в должность председателей судов. Нужно сделать, чтобы председатели судов избирались самими судьями, причем на короткий срок – один-два года. С этого можно начать. А пока порядок назначения председателей судов темен.

Еще одна проблема – это сервильность правосудия, когда обвинительные приговоры подкрепляются сверху телодвижениями Верховного суда. Но им же надо бороться с коррупцией. Например, нельзя брать в судьи родственников адвоката, судьи не могут иметь супругов-адвокатов и т.д. Вот так у нас борются с коррупцией.

В царской России получить место судьи человек мог только годам к пятидесяти - обогатившись жизненным опытом, знанием судебных проблем со всех сторон. А у нас по каким критериям назначаются судьи? А потом мы удивляемся, что судьи у нас односторонние и необъективные. Объективности и беспристрастности как принципов судопроизводства у нас нет, хотя они и записаны в Европейской конвенции по правам человека. У нас вопрос материальный всегда выше интересов человека.

Пока судья будет чувствовать руководящую плетку, он не будет судить свободно. Свободно может судить только свободный человек.

"Правовая калоша"

Станислав Маркелов, адвокат:

Проект "Правовая калоша" - это наша реакция на самые курьезные решения суда и правоохранительных органов, которые выносят судьи, на курьезные прецеденты, которые случаются все чаще и чаще в судопроизводстве. Принять участие может каждый, отправив нам по почте материалы судебных процессов, приговоров, которые уже вынесены. У нас нет другого способа бороться, кроме как предавать такие прецеденты гласности, выносить на общественное мнение – на основе этого мы попытались сделать шуточную премию. С одной стороны это такой нестандартный ход, с другой подобная идея уже давно носилась в воздухе. Мы надеемся, что наш проект будет иметь общественное воздействие.

Людмила Алексеева, председатель Московской Хельсинкской группы:

Калошу самую большую нужно отдать тем, кто предлагает к закону о шпионаже совершенно потрясающее обоснование (Существующая формулировка государственной измены, как сказано в пояснительной записке к проекту, "является крайне сложной для доказывания" того, что деятельность была именно "враждебной". – Ред). Для чего мы сегодня собрались? Потому что не может жить в XXI веке страна со 140-миллионным населением с тем, что мы имеем. Надеяться на власть нельзя, надо надеяться на общество.

Третейским будешь?

Мара Полякова, председатель Независимого экспертно-правового совета:

Одна из проблем, которыми мы сейчас занимаемся, – практическое устранение общественности от участия в правосудии. Спасти ситуацию может только активность самого гражданского общества. Один из методов – это создание третейских судов. Мы уже разработали регламент работы постоянных и временных третейских судов, в которые гражданин может обратиться для разрешения конфликтов, в том числе с органами власти. Это демократический орган, который нацелен на защиту прав человека, в котором каждая из сторон выбирает своего судью (по договоренности сторон может быть выбран и один общий судья) и стороны могут договориться, что решение третейского суда окончательное и обжалованию не подлежит. Мы считаем, что будущее за рассмотрением конфликтов общественностью. Сейчас другого пути к справедливому суду мы не видим.

Людмила Алексеева:

Наша задача – объяснить людям, что это такое (третейский суд. - Ред.), чтобы они шли в такие суды и могли защитить свои права. Нужно ездить по городам и объяснять, что можно и нужно создавать третейские суды. В Волгодонске третейский суд функционирует уже 2 года, в Таганроге 7 лет. В стране работают примирительные службы, около 600 на всю Россию, а нужно, чтобы при каждой школе существовала такая служба, которая может разрешить конфликты, за которые обычный суд отправил бы того же подростка в колонию и он вышел бы оттуда уже уголовником.

Пресс и пресса

Леонид Никитинский, председатель ассоциации "Судебный репортер":

Время вертикали не исчерпано. Вертикаль давит и никаких изменений сделать не позволит: надеяться на это - утопия. Но внутри каждой системы существуют силы, с которыми можно общаться, находить общий язык и пытаться перевербовать их на нашу сторону. Нам нужно пытаться дружить со здоровыми силами в судах. Не нужно судить только по Москве - Москва исключительно политизирована и коммерциализирована.

Нужно использовать те возможности, что мы имеем, развивать сотрудничество судов и прессы. Ведь в каждом судье судья борется с чиновником - как судьи они хотят быть честными. Каждый из них держит в голове, что когда наша страна вернется к Конституции и суд станет самостоятельным, их положение изменится.

Судебная журналистика у нас погибла: вместо настоящей журналистики мы имеем либо криминал, либо судебный гламур. Именно поэтому у общественности формируется неправильное представление о том, что происходит в судах. Нужно ввести в судах открытость. Поверьте, судьи могут терпеть критику, если это аргументированная критика. Я бы хотел, чтобы были организованы продуктивные отношения между судебным сообществом, журналистским и правозащитным. Журналисты могут помочь наладить диалог между судьями и прессой.

Нужен ли нам ВС?

Зоя Светова, журналист:

Что делать с Верховным судом? Я посмотрела статистику - за 2008 год решений об изменении меры пресечения или отмене наказания было принято меньше 1% от общего числа рассмотренных дел. В предыдущие годы эта цифра была намного больше. Мы идем по пути ужесточения правосудия. Мы можем уже говорить о том, что Верховный суд штампует приговоры. Если и уменьшают срок, то в среднем на полгода, а оправдательных решений практически нет. В качестве примера я приведу дело одной женщины из Мценска, которая обвиняется в убийстве, при том что очевидно, что эта женщина совершенно невиновна. Два суда в Мценске вынесли оправдательный приговор, третий суд дал 12 лет. И что делает Верховный суд? Снижает срок на полгода! Хотя адвокат Анна Ставицкая полностью разбила экспертизу, на основании которой и показаниях несовершеннолетнего ребенка строилось доказательство вины этой женщины.

Юрий Костанов:

Не только Верховный суд, но и все кассационные инстанции штампуют решения первых инстанций. Областные суды называются "штампами". Раньше случаев отмены или изменения приговора было намного больше.

Станислав Маркелов:

Если процент отмены или изменения решений по судебным приговорам меньше 1%, зачем нам вообще надзорный орган? Нужен ли нам Верховный суд? Мы называем прения сторон выступлением клоунов, поскольку, как правило, приговор уже известен заранее.