Те, кому весной 1956 года было 16-18 лет, помнят, как поток свидетельств о злодеяниях советской власти обрушился на наши юные головы. Особенно мучили воображение неопровержимые, запечатленные в отчаянных письмах к Сталину свидетельства о жутких истязаниях - один из подследственных писал, например, в оглашенном в докладе Хрущева письме, что у него был перелом позвоночника и именно по месту перелома его и били, заставляя, как он писал, "оклеветать себя и других людей". И писавшие такие письма были расстреляны вместе с не писавшими.

Постепенно, год за годом, восстанавливались биографии погибших партийцев-руководителей, маршалов и командармов, и за каждым оказывался немалый список своих злодеяний - что, на мой и тогдашний, и теперешний взгляд, нимало не оправдывает учиненных над ними пыток: то, что людей нельзя пытать, должно быть непреложно для каждого, в том числе и для поборников смертной казни. Для кого-то, однако, прежнее участие замученных в бесчинствах советской власти - особенно в годы ее утверждения огнем и мечом на всем пространстве огромной страны, а также в последующие годы прямого уничтожения крестьянства и интеллигенции - служило неким если не оправданием, то философическим объяснением происшедшего с этими людьми в дальнейшем: нечто вроде исторического возмездия, хоть и совершенного руками таких же, как они, насильников и убийц. Как сформулировал в те баснословные годы, кажется, Наум Коржавин: "Одни мерзавцы перебили других мерзавцев, причем пострадало немало честных людей".

Но в первые же месяцы того 1956 года возникло перед нами - совсем не из доклада Хрущева, а из передававшихся из уст в уста сообщений - имя, которое выделилось из ряда и придало постепенно злодействам советской власти какой-то поистине дьявольский оттенок, - Рауль Валленберг.

В чем была особость явно совершенного над ним, но так и не проясненного тогда злодейства?

Во-первых, он не был нашим подданным и, соответственно, не нес на себе ни малейшего груза ответственности за наше прошлое.

Во-вторых, ни малейшими внутригосударственными причинами (которыми и тогда, и даже сегодня ухитряются объяснять, например, "раскулачивание") нельзя было оправдать его арест и заключение в тюрьму.

В-третьих, время его ареста - это были отнюдь не 30-е годы, получившие официальное обозначение "период массовых нарушений законности", а дни побед советской армии над Гитлером, ее вступления в Венгрию - январь 1945 года. Черная тень упала для нас, детей фронтовиков, на светлую память об этих днях.

В-четвертых, все ясней проступала печать того замалчивания нацистского геноцида евреев, которое было для всех нас, более или менее вменяемых молодых людей, очевидной тогдашней политикой советской власти - никогда не говорилось публично, ни устно, ни печатно, о массовом уничтожении гитлеровцами евреев, а только и исключительно "советских людей"; это относилось и к Бабьему Яру.

Эта печать проступала - и приобретала зловещие тона: ведь швед Валленберг, как стало известно тогда же, единолично и активно спасал и спас немыслимое, казалось, для усилий одного человека количество обреченных на смерть евреев. А "наши" засадили такого человека в тюрьму, больше десяти лет молчали об этом - и продолжают молчать после стольких разоблачений о других делах.

Перед нами во весь рост встало государственное злодеяние в чистом, что называется, виде. И именно оно - как ничто другое - превращало в течение того важного в наших биографиях года, а также в последующие зрелище советской истории в нечто вроде "кровавых костей в колесе" (хотя Мандельштама большинство из нас, студентов-филологов Московского университета, тогда не знало).

Я помнила, что имя это витало в воздухе эпохи именно после хрущевского доклада, что я обсуждала это со своим однокурсником Александром Чудаковым, который вскоре стал моим мужем, - и он разделял мои эмоции. Известным же все это могло нам быть только из чьих-то пересказов западных радиопередач: приемники тогда были далеко не у всех, и вообще "культура слушания" ("есть обычай на Руси - ночью слушать Би-Би-Си") еще не сложилась.

Вспомнилось все это, когда я готовилась к выступлению на семинаре для школьных учителей "Рассказывать о Холокосте: современные методы и задачи учителя. Российский и шведский опыт", организованном посольством Швеции в Москве, Шведским институтом, фондом "Холокост" и Музеем имени Сахарова в рамках выставки "Рауль Валленберг: и один в поле воин".

Когда же стала расспрашивать ровесников и более старших, что они помнят о времени появления в наших разговорах этого имени, получила такие ответы: "Нет, гораздо позже - уже в 60-е!" Но несколько дней назад явилось подтверждение моим воспоминаниям: известный индолог Павел Гринцер рассказал, что летом 1956 года он проводил свой отпуск вместе с Владимиром Николаевичем Топоровым в Литве, в местечке Крюкай - и третий их сотоварищ, полиглот Валентин Островский, слушавший радио на разных языках, рассказал им про Валленберга. Тогда такие сообщения быстро становились "широко известны в узких кругах".

Сегодня история о том, как получивший прекрасное образование в США молодой человек из очень богатой шведской семьи весной 1944 года, когда мир наконец осознал, что в Европе происходит то, что нельзя было вообразить нормальному разуму, и что нацисты шифровали словами "окончательное решение", - планомерное уничтожение людей, в жилах которых течет та, а не иная кровь, - согласился (на своих условиях!) войти в шведскую дипломатическую миссию в Венгрию, известна всему миру. Ее преподают в школах - вместе с историей Холокоста (слово это было неизвестно никому из учившихся в советской школе).

В основе истории геноцида, пишет один из биографов Валленберга Пол Левин, "лежит шокирующе примитивное, но необъяснимое желание тысяч самых обыкновенных и нередко образованных европейских мужчин (и многих женщин) уничтожить в своих странах как можно больше ни в чем не повинных евреев. Гитлер предоставил им такую возможность, и они не преминули ею воспользоваться. Они усердно исполняли свою задачу, постоянно усовершенствовали свои методы и в общем и целом преуспели. Когда Германия оккупировала Венгрию, мало кто сомневался, какая судьба ожидает большое еврейское население этой страны. Так и вышло, а мир по сути занял позицию стороннего наблюдателя... Рауль Валленберг был одним из сравнительно небольшого числа европейцев христианского вероисповедания, которые в 1933-1945 гг. действительно старались прийти на помощь еврейским собратьям. Размышляя о выборе, сделанном Валленбергом, нельзя не задуматься о десятках миллионов людей, отвернувшихся от евреев".

Родина Валленберга вела себя в эти годы лучше многих европейских стран. Швеция приняла около тысячи еврейских беженцев из Норвегии в конце 1942 года и сыграла большую роль в спасении датских евреев в октябре 1943-го.

Суть действий Валленберга была в их необычайной интенсивности - и в его бесстрашии. Вряд ли он спал в 1944-м году более двух-трех часов в сутки. Он без конца изготавливал и раздавал евреям охранные шведские паспорта. Он знал, что если не успеет - людей ждет смерть, один из вариантов которой, сугубо "местный", был таким: венгерские нацисты сковывали наручниками людей по трое, ставили на краю обрыва над рекой и стреляли в среднего...

Из сохранившихся многочисленных свидетельств об образе действий Валленберга. Узнав, что с вокзала отправляется состав с евреями в Освенцим, он явился на платформу, а когда эсэсовец, командовавший составом, приказал покинуть ее, прошел, как бы не заметив его, к поезду. "Он вскарабкался на крышу вагона и стал раздавать паспорта через не закрытые еще двери. Приказы немцев сойти вниз Валленберг игнорировал... и продолжал раздавать паспорта в тянувшиеся к нему руки... Как только Валленберг раздал все имевшиеся у него паспорта, он приказал тем, кто шведские паспорта имеет, выйти из поезда к стоявшим неподалеку, выкрашенным в национальные цвета шведского флага, автомобилям". И так далее. И так далее.

Советские войска приближались, а Эйхман, находившийся непосредственно в Венгрии, все активнее убивал евреев. А Валленберг все активнее противостоял ему.

Здесь важно было использовать самые разные возможности. Он пригласил Эйхмана на обед, надеясь, видимо, заставить его задуматься о своем недалеком конце. Свидетельства очевидцев этого разговора рисуют впечатляющую картину столкновения двух не знающих преград противоположно направленных воль, двух сил - зла и добра. Эйхман спросил Валленберга - чего, собственно, он, шведский дипломат, хочет в Венгрии? Тот ответил, что хочет спасти от смерти столько людей, сколько будет возможно.

- Евреи не люди, - ответил Эйхман.

- По этому вопросу наши с вами взгляды расходятся.

Эйхман пояснил, что у него есть приказ уничтожить всех до одного евреев Венгрии - и он выполнит его: - Мне удалось уничтожить евреев во всех странах, которые оккупировала Германия. И здесь у меня тоже все получится.

Он указал, что располагает в этом деле полной поддержкой со стороны многочисленных венгерских фашистов.

- Но Германия уже проиграла войну, - сказал Валленберг.

На это Эйхман возразил, что Германия ведет две войны и вторую - против евреев - он, Эйхман, выиграл. И предупредил Валленберга, что сделает все, чтобы убрать его со своей дороги: несчастные случаи происходят даже с дипломатами из нейтральных стран.

На следующий же день немецкий броневик врезался в машину, на которой обычно ездил Валленберг.

...Выставка, посвященная личности и короткой жизни Валленберга, прерванной в неизвестных до сих пор обстоятельствах на нашей земле, открыта в Музее им. Сахарова на Земляном валу ежедневно (кроме понедельника) до 21 октября. Нет сомнений в том, что посещение ее всеми старшими московскими школьниками - дело бесконечно более важное для судеб отечества, чем обсуждение назначения нового премьера: это обсуждение никуда не ведет, а приход одного хотя бы класса на выставку хоть на миллиметр, но движет нас к лучшему будущему. Потому что сегодня, когда на каждом углу подростку дудят в уши: "От тебя, как и от меня, ничто в России не зависит!" - она говорит ему, как бесконечно много зависит от энергичных и самоотверженных действий одного человека.

Пока с 5 сентября ее посетили учащиеся ОДНОЙ московской школы - # 653. Учительница Елена Габриэлова, честь ей и хвала, семь раз приводила - группами - учащихся 8-10-х классов. И очень квалифицированно, по отзывам сотрудников Музея, проводила экскурсию по выставке. Это семикратное действие трудно переоценить.