Было время, когда государственный долг правитель воспринимал как свой личный и отвечал за него если не головой, то свободой. Короля Франции Иоанна II Доброго, который начисто проиграл англичанам одну из главных битв Столетней войны – при Пуатье (1356), взяли в плен и отправили в Англию, где содержали в подобающих его сану условиях. После подписания мира в Бретиньи (1360), по которому Франция обязалась выплатить контрибуцию в 3 миллиона крон, короля отпустили домой, чтобы он собрал деньги, а для гарантии уплаты англичане взяли под стражу в Кале его сына Людовика Анжуйского. Поборы в разоренной стране затянулись, Людовик соскучился и сбежал. Тогда злосчастный Иоанн, спасая свою честь и будучи не в силах собрать необходимую сумму, вернулся заложником в Англию, где и умер спустя несколько месяцев.

Так обстояло дело с внешними долгами в рыцарские Средние века. В 1917 году, придя к власти, большевики объявили суверенный дефолт по долгам царского и Временного правительств. Мировая революция была вопросом ближайшего будущего, функция дипломатии как инструмента взаимодействия с внешним миром казалась исчерпанной. Лев Троцкий пришел на пост наркома иностранных дел с единственной целью - опубликовать тайные договоры и "закрыть лавочку". Договоры опубликовали. От обязательств по ним, в том числе долговых, отказались. Развалив Восточный фронт и заключив сепаратный мир с Германией, Россия лишила себя права на участие в послевоенном урегулировании в Европе; ее, обильно полившую поля сражений кровью русских солдат, не пригласили на Парижскую мирную конференцию, зато в ней участвовали Гондурас, Либерия, Сиам. Пока в Москве надеялись на сознательность и солидарность пролетариев всех стран, в Париже делили мир.

Отказ платить долги и национализация частной собственности, в том числе иностранной, оставили Россию с пустыми руками – собственность-то была, но в состоянии полнейшей разрухи. Страна голодала. Ей нужно было как-то подыматься из руин. Энтузиазм масс, на который уповали Ленин и его соратники, угасал перед лицом нескончаемых испытаний, да и не мог энтузиазм заменить технологии, опыт и деньги. В ход пошли сокровища Гохрана и Эрмитажа, но этих ценностей не могло хватить надолго. Советская Россия отчаянно нуждалась в иностранных инвестициях.

Бывшие владельцы национализированных компаний сами оказались в тяжелом положении: их никто не освобождал от ответственности, акционеры и кредиторы брали их за горло. Русские промышленники-эмигранты во главе с Алексеем Путиловым объединились в группу Societe Commerciale, Industrielle et Financiere pour la Russie, известную под русской абрревиатурой "Торгпром". Они стремились не допустить сговора большевиков с западными правительствами за свой счет. В этом опасении они нисколько не заблуждались. Большой международный бизнес равнодушен к идеологии. Он будет иметь дело с любым режимом, если получит страховку от политических рисков.

Западные предприниматели, будучи свидетелями и участниками небывалого экономического подъема России первых 13 лет XX века, жаждали вернуться в Россию. Они прекрасно понимали, что большевики не в состоянии выплатить долги. Речь шла, в точности как в первые годы России ельцинской, об их реструктуризации в инвестиционные проекты и концессии. В преддверии Генуэзской конференции (1922) разработка таких проектов шла подным ходом. Деловые круги Европы и Америки делали ставку на прагматическое крыло в руководстве партии большевиков, на мирную трансформацию режима в процессе экономического взаимодействия с Западом. Однако в Кремле верх взяли радикалы, точка зрения которых выражена в стихотворении Владимира Маяковского "Моя речь на Генуэзской конференции":

О вздернутых Врангелем,
о расстрелянном,
о заколотом
память на каждой крымской горе.
Какими пудами
какого золота
оплатите это, господин Пуанкаре?
О вашем Колчаке - Урал спросите!
Зверством - аж горы вгонялись в дрожь.
Каким золотом -
хватит ли в Сити?! –
оплатите это, господин Ллойд-Джордж?

Конференция в Генуе завершилась 22 мая провалом. На решительном отказе признать свою ответственность по долгам настоял Ленин. О главе советской делегации Чичерине, который робко предлагал в обмен на западную продовольственную помощь ввести подобие многопартийности, Ленин писал товарищам по партии: "Мы будем дураками, если тотчас и насильно не сошлем его в санаторий". Большевистская Россия предпочла подписать договор с Германией в Рапалло.

По царским долгам пришлось рассчитываться правительствам Михаила Горбачева и Бориса Ельцина.

Президент России Владимир Путин считает, что Россия напрасно взвалила на себя обязательства по советским долгам. Он не говорит, что не надо было занимать. Он говорит, что Россия не должна была принимать на себя ответственность за весь долг Советского Союза.

Идея не оригинальная. Она высказывалась сразу же после распада СCCР. Призывы показать шиш буржуям раздавались с трибуны Верховного Совета. "Ну вот что они нам сделают? – вопрошали национал-патриоты той эпохи. – Войной, что ли, на нас пойдут?"

Но стоит напомнить политические реалии 1991-1992 года. Из союзной республики Россия превратилась в страну с неопределенным международным статусом без государственных границ. Ее права на место СССР в международных организациях были далеко не очевидны - многие полагали, что она должна вступать в ООН по полной процедуре, не говоря уже о постоянном членстве с правом вето в Совете Безопасности. От Москвы ждали признания обязательств по договорам, заключенным СССР, а главное, долгам. Признавать же Россию своим кредитором никто из должников СССР не спешил. Платежеспособные страны приостановили выплаты и даже вступили в переговоры с некоторыми другими бывшими советскими республиками, претендовавшими на свою долю этих денег. Существовала, кроме того, проблема раздела собственности между странами, образовавшимися на территории СССР. Самые острые из этих споров, как, например, спор о государственной принадлежности Черноморского флота, принимали острый характер в духе фильма "Броненосец "Потемкин". Традиционные торгово-экономические связи оказались во многом утрачены, а путь к новым рынкам сильно затруднен. Миллионы русских, живущих на территории сопредельных республик, разом превратились в апатридов. Их гражданский статус, права собственности, а зачастую и личная безопасность оказались под угрозой. На долю правительства Путина не выпало и сотой части этих проблем.

Российскому МИДу на удивление легко удалось минимизировать последствия распада СССР. Уже в январе 1992 года Россию признало 131 государство, причем от нее даже не потребовали переаккредитации послов. Россия была признана страной-правопреемником СССР и единственной на постсоветском пространстве ядерной державой. Вопрос внешнего долга решился по "нулевому варианту": Москва признала весь долг своим в обмен на признание ее прав на зарубежную собственность бывшего СССР. Иного пути просто не было – нельзя требовать прав наследования, отказываясь от исполнения обязательств, связанных с этим наследством. Только признав своими долги Советского Союза, Россия получила право взыскивать недоимку со своих должников, стала активным игроком на рынке вторичных долговых обязательств.

Нет, "кинуть" своих западных кредиторов Россия просто не могла. Выбора в сложившейся ситуации у нее не было.