Многие европейские политики и комментаторы, говоря о результатах шведского референдума, утверждают, что он стал для них сюрпризом, холодным душем и неожиданным ударом по единой Европе. Но это комментарии от лукавого: оснований рассчитывать на то, что большинство шведов выскажется за единую валюту, практически не было.

В августе я провел в Швеции почти месяц и мог наблюдать агитационные кампании сторонников и противников перехода на евро. Приверженцы европейской валюты оперировали в основном политическими аргументами - прежде всего тем, что, не введя евро, Швеция утратит влияние в Европе. Довод вряд ли весомый для населения страны, где даже референдум о вступлении в Евросоюз дал лишь минимальный перевес сторонникам присоединения – и это при том, что противников интеграции среди политической элиты вообще не наблюдалось.

Между тем противники евро оперировали преимущественно внушительными для простого шведа социально-экономическими соображениями - мол, уровень жизни понизится, а социальные льготы исчезнут. Швеция - благополучная страна, экономика которой, по крайней мере на современном этапе, выглядит лучше экономики Германии или Франции. К тому же социальная защита шведов, при всех недостатках и "социал-демократизме" экономической модели страны, – особый фактор общественного развития, всегда вызывавший зависть в остальной Европе и оставшийся привлекательным даже после того как оказалось, что "шведская модель" требует ремонта.

Ближайшие соседи Швеции не имеют с евро ничего общего: Норвегия вообще не хочет входить в Евросоюз, Дания, хотя и член ЕС, также отказывается вводить у себя единую валюту, не является членом ЕС Исландия. Великобритания, которая также поддерживает тесные экономические контакты с северными странами, не спешит отказываться от фунта. И итоги шведского голосования вряд ли заставят Тони Блэра проводить в скором времени валютный референдум. Остается Финляндия, экономическое развитие которой вряд ли может быть примером для Швеции. Скорее уж наоборот.

Почему же одни так рвутся в Евросоюз и считают отказ в принятии в единую Европу национальным оскорблением, а другие не желают углублять европейскую интеграцию и защищают старые добрые кроны и фунты? Ответ прост: избиратель в Европе думает не столько о глобальных категориях, сколько о себе и своей семье. Конечно, тот, кому будут платить деньги, с большей охотой проголосует за евро, чем тот, кому придется расплачиваться. К тому же в богатых странах, находящихся в центре континента, люди еще могут мыслить категориями единого рынка, они и так уже привыкли к единому европейскому пространству.

Северные же страны всегда находились где-то в стороне. Не знаю, удивлю ли я кого-то, если напомню, что Великобритания вообще остров. Давно в ЕС состоит только Дания, Швеция и Финляндия пришли недавно, Норвегия не дошла. И это не от бедности, а от достигнутого тяжким трудом и отнюдь не в самом благоприятном климате богатства.

Скандинавы не столько эгоистичны, сколько расчетливы. И нет ничего зазорного в том, что у общества один расчет, а у элиты другой. Поэтому наивно было думать, что на итоги референдума может повлиять убийство министра иностранных дел страны Анны Линд. Обаятельная социал-демократка действительно была душой кампании в поддержку евро. Шведы простились с ней с горечью: в этой спокойной стране убийства политиков можно пересчитать на пальцах одной руки. И все же проголосовали избиратели так, как сочли нужным.