Я давно подозревал, что экономика это не точная наука, если вообще наука. В 1992-1993 годах на двух летних сессиях я прослушал программу, сдал экзамены и получил диплом London School of Economics. Это оказалось довольно легко, потому что все курсы были предельно математизированы. Из этого опыта я вынес ощущение, что современная экономика как наука напоминает в лучшем случае физику времен Аристотеля - и вовсе не потому, что ждет еще своего Галилея и Ньютона. Скорее наоборот: из-за ложной моды на математику экономика непродуктивно формализована, принципиально неполна и нуждается в проникновении не математических, а психологических и социологических методов.

Об этом говорят сегодня крупнейшие экономисты Запада, включая нобелевских лауреатов, которые честно признаются, что они просто не знают, как скажутся на американской, а следовательно, и на мировой экономике триллионные финансовые вливания, решения о которых уже приняты. Те же, кто утверждает, что знает, настолько откровенно разделены на два противоположных партийных идеологических лагеря, что очень трудно поверить в их научную объективность.

Не очень помогает и обращение к историческому опыту. Так, до сих пор до конца и не ясно, что же вытащило США из Великой депрессии: Новый курс Франклина Рузвельта, многие элементы которого (общественные работы, социальные программы) повторяет сегодня администрация Обамы, или Вторая мировая война. Во всяком случае, в 1940 году уровень безработицы в США все еще был 15%.

Но что безусловно положительно повлияло на состояние американского общества в тяжелейшие 30-е, это рузвельтовская психотерапия, прежде всего его регулярные радиобеседы. Никто уже и не помнит, что он там говорил об экономике и какое это имело значение. Но в истории осталась его знаменитая фраза: "Нам нечего страшиться кроме самого страха". Рузвельт прекрасно понимал, что экономика - это прежде всего поведение десятков миллионов людей, а в момент кризиса - еще и людей, охваченных паникой.

Очевидно, Рузвельта и вспомнили креативщики в Кремле, предложившие отечественный римейк бесед у камина. Безошибочен был выбор на роль нашего телевизионного Рузвельта одного из двух тандемократов. Путин с его фирменными желвачками и сортирной лексикой очень хорош и еще не раз будет востребован для десятиминуток ненависти к Пиндосии. Но здесь нужна была мягкая, задушевная профессорская интонация.

Не столь важно было, что говорил Медведев. А что он еще мог говорить - что у нас очень хорошая власть, которая всегда эаботилась, заботится и будет заботиться о вверенном ей народе в отличие от незадачливых правителей соседних государств, бездумно растративших деньги, и тех варваров, которые правили нами в проклятом 1998-м, когда он, Медведев, вместе со своим народом потерял в одночасье свои сбережения.

Гораздо важнее для эффективности спецоперации "Рузвельт" было то, как он это делает, насколько ему удается создать атмосферу доверительности и нарастающей уверенности зрителей в своем светлом будущем.

И здесь режиссурой нового проекта были допущены серьезные проколы. Первый - это ведущий Евгений Ревенко. Через него один из двух отцов нации в трудную для страны минуту общался с народом. Ревенко там в Кремле представлял всех нас. Подобный формат требует стилистики уважительной беседы на равных. "Братья и сестры, к вам обращаюсь я, друзья мои". Лакейски приклеившийся на самом кончике стула, Ревенко был кем угодно, только не братом или сестрой г-на Медведева. Его заискивающие интонации и подобострастные ужимки разрушали всю концепцию задуманного действа.

Не менее важна и психофизика главного действующего лица. Очень хорошо, почти по-ленински была поставлена энергичная убеждающая жестикуляция правой руки. Но вот левая рука с самого начала предательски оказалась на причинном месте и не покидала его до самого конца двадцатиминутного интервью. Это создавало у зрителей беспокойное ощущение - им невольно передавалось какое-то внутреннее напряжение докладчика.

Домашнее задание для мордоделов Дмитрия Анатольевича: убрать поддакивающего Ревенко и более тщательно продумать позиционирование верхней левой конечности. Через две недели обязательно проверю.