"Человеку для счастья нужно столько же счастья, сколько несчастья", - сказал Достоевский. "Пришла беда - не брезгуй и ею", - учит пословица. А есть ли положительные последствия у кризиса, охватившего Россию в преддверии нового 2009 года? Говорят Борис Немцов, Евгений Гонтмахер, Гарри Каспаров, Евгений Ясин, Никита Белых, Владимир Сорокин, Виктор Шендерович, Георгий Сатаров, Мария Гайдар, Дмитрий Орешкин, Игорь Иртеньев, Виктор Ерофеев.

Борис Немцов, член бюро движения "Солидарность":

Есть один момент для всех приятный: стали падать цены на бензин. Хотя слабо они пока падают, должны упасть рублей до 15 - еще все впереди. Хороший момент для всех и то, что стали падать цены на жилье и на землю: это тоже приятно, хотя деньги мало у кого есть.

Хороший момент, что в движение "Солидарность" стали приходить новые люди. На съезде в политсовет вошли семеро молодых - двадцатилетних - людей. Молодежь понимает, что страна идет не туда. Я считаю это фантастически хорошим моментом – не только Роман Доброхотов, не только Илья Яшин, не только Юлия Малышева, но и много других ребят из регионов оказались с нами. Такое определение позиций наступает в стране. На мой взгляд, это главный позитивный итог кризиса. Нельзя же в состоянии постоянного нефтяного и газового дурмана находиться. Чем быстрее мы протрезвеем, тем лучше будет для России.

Евгений Гонтмахер, руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН:

Кризис – это всегда возможность осмыслить то, что произошло, и извлечь какие-то уроки. Все прошлые годы мы накапливали проблемы и не решали их. Вот только кризис, может, подтолкнет нас к тому, чтобы наконец эти проблемы решать, хотя сейчас ситуация для этого не самая благоприятная. Но тем не менее в этом смысле есть плюс.

Какие позитивные моменты я вижу для себя лично? Я к жизни отношусь с большим интересом. Мне любопытно, что будет со страной в этих новых, неординарных для нее условиях. Хочется надеяться, что все будет благополучно, что мы выйдем из этого кризиса в цивилизованном виде как демократическая страна с рыночной экономикой. Как страна, открытая миру.

Никита Белых, назначенный губернатор Кировской области:

Я не буду, наверное, очень оригинален, но все же скажу, что кризис, при всех его тяжелых последствиях, при затягивании поясов и т.п., - это еще и время возможностей, время повышения собственной эффективности и конкурентоспособности. Я думаю, что в рамках кризиса действительно появится новая генерация предпринимателей и предприятий, которые смогут занять достойное место в рамках не только российской, но и мировой экономики, поскольку будут доказывать конкурентоспособность именно в таких тяжелых условиях. Это касается и политической системы.

Я тоже в рамках этой концепции принял предложение (стать губернатором Кировской области. - Ред.). Я считаю, что если мне удастся сделать что-то позитивное для области, это продемонстрирует мою личную конкурентоспособность и в то же время подтвердит, что либералы могут эффективно управлять регионами. Я очень надеюсь, что в рамках одного региона мне удастся показать, что мы в состоянии не только говорить, критиковать, указывать на недостатки, но и заниматься предметной деятельностью.

Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики:

Для себя лично я не вижу никаких положительных моментов. Для страны я вижу только то хорошее, что кризис может как-то воздействовать на те застойные явления, которые сложились в нашей экономике и в обществе. Они связаны, во-первых, с высокими ценами на нефть, которые парализуют какие бы то ни было изменения во внутренней социальной структуре, а во-вторых, с авторитарным правлением, которое надстроилось над этой нефтяной экономикой. Это довольно трудная, мучительная адаптация, но она необходима, чтобы сделать наше общество и нашу экономику более здоровыми, чтобы они были более ориентированы на работу, на риск, на прогресс.

Мария Гайдар, политик:

Ни для себя, ни для страны не вижу никаких положительных моментов. То новое определение позиций, которое наступает у властной элиты, слишком большой ценой идет. Можно было бы как-то и без этого протрезветь. Без того, чтобы людей увольняли, без того, чтобы падало производство. Тяжелое время, что хорошего? Тяжелое трудное время для всех: для моих друзей, которые теряют работу; для людей, которые делали свой бизнес, маленький, средний, честный рыночный бизнес, и у которых сейчас колоссальные проблемы; для редакций, в которых сокращают журналистов. Ну вот если цены на жилье упадут очень сильно – будет хорошо, а больше ничего хорошего случиться не может. Никаких плюсов в этом нет. И политических тоже.

Дмитрий Орешкин, руководитель аналитической группы "Меркатор":

Я испытываю удовлетворение как эксперт, потому что все то, что давно предсказывалось, реализуется на практике. К сожалению, это выглядит достаточно скверно и будет еще сквернее. Конечно, личное чувство эксперта не имеет значения на фоне того, что ситуация ухудшается.

А хорошего в этом году то, что, по-видимому, общество начинает себя осознавать отдельно от государства. Государство чего-то там химичит, изобретает, а люди понимают, что от государства ждать пользы не приходится, и действуют самостоятельно. Это самое важное, потому что, что бы там наверху ни говорили, люди действуют в своих интересах. Например, рубли переводят в валюту, бизнес переводит деньги за рубеж – это рациональная политика, но политика не государственная, а личная. Вот эта личная политика естественным образом отводит человека от государства.

В конце 80-х годов серьезный протест общества обозначился только тогда, когда сигареты кончились в ларьках, потому что люди привыкли, что еды нет, никогда не было, и это нормально. Сейчас, поскольку сформировался класс людей, у которых есть осознанные интересы и которые пытаются эти интересы как-то защитить, порог протеста ниже. А значит, так далеко, как в советском варианте, зайти вряд ли удастся. Уже люди понимают, что от власти ждать ничего хорошего не приходится. Нам обещают, что все будет в порядке, а мы прекрасно понимаем, что все в порядке не будет, и решаем свои собственные проблемы, в связи с чем вот этот государственный монстр оказывается как бы изолированным от реальных процессов. Это очень опасно, но, к сожалению, это неизбежно при той модели государства, которую построил Путин. Именно поэтому все неприятные прогнозы и оправдываются, к сожалению.

Для меня лично наступило время свободы, я никак не завишу от государства, я прекратил все контакты с государственными структурами и чувствую себя независимым человеком.

Гарри Каспаров, лидер Объединенного гражданского фронта:

Кризис – это такая штука, в которой находить положительные моменты очень трудно, потому что она всех касается. Может, кто-то на этом наживается, но я к числу этих людей не отношусь. А если говорить о политической и экономической ситуации, то в России, как и в Америке, в Китае, в Европе, кризис высвечивает проблемы существующей власти, ее ошибки, просчеты, готовность или неготовность находить адекватные решения вместе с обществом.

Для России кризис, на мой взгляд, подводит черту под эпохой Путина, демонстрирует исчерпанность моделей путинизма, как экономических, так и политических. Это подспорье в нашей борьбе, потому что многие начинают понимать, что наши предупреждения и оценки носили не конъюнктурный характер, а основывались на правильной оценке положения дел.

Кризис – это всегда опасность и возможности. Тот, кто выдерживает кризис - в личной жизни, в политике, в экономике, на шахматной доске, - выходит из него окрепшим и, соответственно, с лучшими перспективами. Надо строить планы на будущее, но понимать, что кризис не щадит никого.

Георгий Сатаров, президент фонда "Индем":

Для себя лично я вижу возможность обзавестись жильем: я надеюсь, что оно будет дешеветь. По крайней мере, может быть, меньше надо будет платить за ту квартиру, которую я снимаю. А для страны кризис – это всегда некая встряска, которая заставляет очухаться и пересмотреть свои стратегии жизненные, бизнес-стратегии и т.д. Другое дело, что это позитив только потенциальный, а насколько он реализуется, покажет время.

Если говорить о шутливой стороне дела, для меня кризис – время очень интересного вида спорта. Это изучение позитивных последствий негативных явлений. Я этим видом спорта занимался десять лет назад, во время предыдущего кризиса, и будет очень интересно посмотреть, как это будет происходить нынче. Если я что-нибудь интересное найду, это будет полезно не только мне.

Виктор Шендерович, писатель:

Ницше говорил: "То, что меня не убивает, делает меня сильнее." Это работает в том случае, если человек пользуется мозгами, - тогда испытания идут на пользу. А если мозги отключены, то от любого испытания просто больно в очередной раз. Если мы сможем как общество преодолеть наглые и идиотские официозные телевизионные трактовки, сделаем собственные выводы из этого кризиса, задумаемся, почему мы по-прежнему ничего не производим конкурентоспособного через 16 лет после создания демократического государства, почему мы полностью зависим от кризиса в США, почему мы гораздо прочнее сидим на нефтяной игле, чем сидели до прихода Путина, ну и т.д.; если мы сможем дать ответы на эти вопросы себе, то в итоге кризис пойдет на пользу. Но пока непохоже. А это значит, что когда ложка зашкрябает по дну и кончится Стабфонд и прочие халявы, то, боюсь, мы можем очень больно удариться.

Я уже этот образ употреблял - считайте, что занимаюсь самоцитированием. Пойдет ли Емеле на пользу, если печка перестанет ехать по щучьему велению? Если Емеля сообразит, что после того как щука сдохла, надо куда-то пойти и поработать немножко, нарубить дров и самому сварить кашу, тогда щука сдохла на пользу Емеле. А если он обидится на весь земной шар и будет обиженный лежать на печке, то он просто умрет с голоду. Пойдет ли Емеле на пользу – зависит от Емели. Пока что Емеля, как я понимаю, лежит на той же печи, но обиженный, потому что она его раньше везла и кормила, а сейчас перестала.

Что касается меня лично, то я сам себе нефтяная скважина, поэтому на меня это никак не повлияло, честно говоря. Ну, конечно, везде, где я получал деньги, их стали платить немножко меньше. Но я к этому отношусь с абсолютным пониманием.

Игорь Иртеньев, поэт:

Для себя лично я особенных плюсов не вижу, честно говоря. Я, во-первых, еще в полной мере не ощутил те признаки, которые до меня доходят: сокращение выступлений, некоторая оптимизация зарплаты по моему основному месту работы, которая, к счастью для меня, не трагическая и не решающая. Всем придется поджаться – это неизбежно. Вопрос, до какой дырки этот пояс будут затягивать? Главное чтобы дыхание не перекрыл.

Для страны – может, это немножко собьет это чувство самоуспокоенности, которое в последнее время достигло таких неодолимых размеров, - у власти, я имею в виду. И может, это заставит ее все-таки, хотя на это слабая надежда, оглядеться, что там копошится внизу у ее ног.

Владимир Сорокин, писатель:

Кризис - это безусловно тяжелая вещь, и лучше этого избегать. Но в нашем российском случае, я думаю, он поможет людям задуматься, в каком государстве мы живем. И в этом, конечно, есть определенный положительный эффект.

Работается ли голодному художнику лучше? Дело в том, что я начинаю работать утром и перед этим обычно не завтракаю, ем уже после того как что-то напишу. Вопрос в том, будет ли что поесть после. Но это уже метафизический вопрос.

Виктор Ерофеев, писатель:

Для меня нет никаких положительных моментов. Все весьма драматично. Такое страдание в духе Федора Михайловича у меня само по себе присутствует, а это уже удвоенное страдание, по-моему, излишне. Я бы не сказал, что оно мне помогает действовать.

А что касается страны, так как-то нехорошо говорить, потому что это касается людей, которые в гораздо более тяжелом положении, нежели может оказаться человек московский, просто конкретно я. Мне кажется, если уж такая буря грянет, хотелось бы, чтобы все эти вертикали и всякие другие надуманные властью конструкции каким-то чудесным образом изменились. Потому что как-то совсем не туда все движется.

Дело в том, что когда у художника есть вдохновение - голодный ли он, сытый, больной, здоровый, после секса, без секса, – у него прет и прет. А когда у него нет вдохновения, то хоть все условия сделай – сделай его голодным, сделай его несчастным – ничего не поможет.