За считанные дни до выборов кандидат республиканцев в вице-президенты Сара Пэйлин опять угодила в историю. Либеральной газете вздумалось выяснить, откуда у губернатора Аляски столько модных нарядов и услугами каких визажистов она пользуется. Оказалось, на одежду, прически и макияж Сары Пэйлин Национальный комитет Республиканской партии потратил 150 тысяч долларов.

Казалось бы, кому какое дело? Еще не забыты прически кандидата демократов Джона Эдвардса по 400 долларов. В свое время лос-анджелесский аэропорт задержал вылет коммерческих рейсов, потому что президенту Клинтону захотелось постричься у модного голливудского парикмахера; разразился громадный скандал, и пресс-секретарю Белого Дома, пытавшемуся скрыть этот факт от общественности, пришлось уйти в отставку. Наконец, знатоки дизайна, глядя на фотографии жены кандидата республиканцев Синди Маккейн, установили, что лишь один ее прикид стоит 330 тысяч. Почему такое внимание оказано костюмам Сары Пэйлин?

Дело в том, что федеральный закон возбраняет кандидату тратить средства избирательного фонда на личные нужды. С этой проблемой Маккейн и Пэйлин справились легко: носильные вещи, заявили они, приобретены в качестве спецодежды и после выборов будут переданы благотворительным организациям. Пэйлин добавила, что гардероб практически не покидает борт самолета, на котором она и Маккейн летают по стране, и что к ней применен "двойной стандарт": никто ведь не интересовался туалетами Хиллари Клинтон.

Но у проблемы есть и другой аспект. Пэйлин позиционирует себя как "хоккейная мамаша", выходец из народа. С этим образом как-то не вяжутся наряды от Valentino, Saks Fifth Avenue и Neiman Marcus, прически от нью-йоркского парикмахера Оскара Бланди и макияж от визажиста Эми Строцци, которую поставили на довольствие в избирательном комитете Маккейна/Пэйлин. Среднестатистическая американская семья потратила в 2006 году (более поздние данные пока отсутствуют) на одежду и услуги парикмахерских и косметических салонов 1874 доллара. Она не имеет ничего общего с народом, с которым себя ассоциирует, кричит либеральная пресса. Вот уж это положительно интересно: она что, должна была выйти на трибуну съезда в спортивном костюме, нечесанная и неприбранная?

Вопрос о внешнем виде первых лиц или кандидатов в такие лица всегда заключал в себе нечто большее, чем просто манера одеваться. В самодержавной России по костюму монарха судили о характере царствования.

Императрица Анна Иоанновна придворную моду завела на немецкий вкус Бирона; привычками же и одеждой больше напоминала простую русскую барыню. Правительница Анна Леопольдовна не придавала никакого значения своему костюму. "Она была от природы неряшлива, - пишет фельдмаршал Миних, - повязывала голову белым платком, не носила фижм и в таком виде являлась к обедне, в публике, за обедом и после него, когда играла в карты с избранными партнерами".

Совсем иное дело Елизавета Петровна. Та одевалась по последней парижской моде, завела маскарады и спектакли по версальскому образцу, ее сундуки и шкафы ломились от несметного количества платьев, обуви и белья. "Символизируя размеры и богатство своей империи, - пишет Ключевский, - она являлась на публичных выходах в огромных фижмах и усыпанная брильянтами, ездила к Троице молиться во всех русских орденах, тогда существовавших". При этом, как утверждает Ключевский, средств на такой образ жизни в казне не было: "Французские галантерейные магазины иногда отказывались отпускать во дворец новомодные товары в кредит". "Елизавета, - заключает он, - жила и царствовала в золоченой нищете".

Екатерина II ввела при дворе особый род русского костюма: платье оставалось французским по крою, но с коротким шлейфом, маленькими фижмами и висячими рукавами с прорезями для рук. Позднее она стала одеваться в мужской костюм: кафтан без талии и меховая венгерская шапка с кистью. На склоне лет Екатерина ходила в чепце и капоте. Павел отменил русское платье и вернул немецкое. Николай I сделал русское платье обязательным мундиром придворных дам, включая императрицу. "Национальный наряд русских придворных дам величествен и дышит стариной", - писал маркиз де Кюстин. Он же, глядя на придворные балы, дал одну из самых остроумных характеристик николаевскому царствованию: "Чем больше я узнаю двор, тем больше сострадаю судьбе человека, вынужденного им править, в особенности если это двор русский, напоминающий мне театр, где актеры всю жизнь участвуют в генеральной репетиции. Ни один из них не знает своей роли, и день премьеры не наступает никогда, потому что директор театра никогда не бывает доволен игрой своих подопечных". Русский дамский мундир сохранялся в ритуале царского двора вплоть до революции.

В пореформенной России дамы высшего света начиная с императрицы одевались у Ворта. Англичанин Чарльз Фредерик Ворт, открывший в Париже в 1858 году первый maison couture, был некоронованным королем искусства высокой моды. Благодаря супруге Наполеона III императрице Евгении Ворт стал поставщиком девяти королевских дворов Европы. С тех пор женская мода стала поистине интернациональной. Для России это было одним из проявлений стремительной европеизации страны. Более 30 лет клиенткой Ворта была императрица Мария Федоровна, жена Александра III, женщина необыкновенного изящества и элегантности.

Последняя русская императрица, Александра Федоровна, отличалась замкнутым характером, меланхолическим нравом и избегала всякой публичности. Одевалась она более чем скромно для своего положения. В 10-е годы прошлого века фасоны от Ворта с их неизменными турнюром и корсетом, подчеркивавшими округлости фигуры, уступили место строгому английскому крою. Женщину аристократического круга легко было опознать по неброскости одежды. Хорошим тоном считалось слегка отставать от моды. "В воскресенье вечером, - пишут петербургские бытописатели Засосов и Пызин, - в Мариинском театре шел обычно балет, и тогда собиралась особо нарядная публика. Но и там можно было отличить аристократок от представителей "золотого мешка": красивые, изысканные туалеты аристократок выгодно отличались своей выдержанностью и изяществом от пышных, броских туалетов богатеев".

О туалетах жен вождей эпохи социализма говорить не приходится, хотя в среде большевистской элиты были и дамы, знающие толк в моде, и салоны, где можно было продемонстрировать наряды. Женственность и элегантность вернулись во власть вместе с Раисой Горбачевой - в отличие от своих предшественниц, она по праву могла называться первой леди страны. Горбачева заказывала свои костюмы в Доме моды на Кузнецком, у модельера Тамары Макеевой. По свидетельству последней, жена первого президента СССР делила свой гардероб на "внутренний" и "внешний", полагая невозможным в тяжелые для страны времена появляться перед согражданами разодетой в пух и прах. Но телевизор-то сограждане смотрели и ненавидели Раису Максимовну со всей страстью.

Нынешняя первая леди одевается как будто со вкусом (по некоторым сведениям - у Валентина Юдашкина). Дебют на саммите "восьмерки" в Японии прошел успешно, она даже блеснула платьем в японском стиле. Александр Васильев, которого обычно рекомендуют как "всемирно известного историка моды", полагает, что туалеты первой леди - предмет государственной заботы: "Я думаю, что нужно посвятить время формированию государственного гардероба, государственной обуви, государственных сумок первой леди. Это огромная работа, и она не должна быть пущена на самотек".

Среди первых леди Америки было немало обворожительных дам, чей дар общения немало способствовал и популярности супругов, и изменению нравов Вашингтона. Первой в этом блестящем ряду считается Долли Мэдисон. Томас Джефферсон овдовел за 18 лет до избрания президентом и, храня данное покойнице слово, больше в брак не вступал. Он попросил взять на себя обязанность хозяйки Белого Дома жену государственного секретаря Джеймса Мэдисона. Долли настолько хорошо справилась с поручением, что, не в последнюю очередь благодаря ей, следующим президентом США стал ее муж. Долли покорила вашингтонское общество своим любезным обхождением; у нее был настоящий талант хозяйки салона и отменный вкус, превративший ее в законодательницу мод. Ее глубокие декольте и тюрбаны эпатировали и восхищали публику, не видевшую прежде ничего подобного.

В дни захвата столицы США английскими войсками в августе 1814 года Долли Мэдисон проявила себя героически: руководила вывозом из Белого Дома важнейших государственных бумаг и других ценностей. Она проявила при этом такое хладнокровие, что жаждавший захватить ее в плен командир англичан контр-адмирал Кокберн, ворвавшись с отрядом в Белый Дом, застал на столе еще не остывшее кушанье. Именно на похоронах Долли Мэдисон в 1849 году тогдашний президент Захария Тейлор назвал ее "воистину первой леди Америки", вложив в эти слова, конечно же, двойной смысл - первая не только по положению, но и в силу личных достоинств.

Фрэнсис Кливленд стала самой молодой первой леди: ей был 21 год, когда она вышла за 47-летнего Гровера Кливленда; единственный раз в истории свадьбу сыграли в Белом Доме. Фрэнки, как фамильярно звала ее пресса, была настоящей звездой рекламы; ее имя и изображения, равно как и ее новорожденной дочери Рут, использовали производители самых разных товаров - конфет, косметики, нижнего белья. Никакого разрешения в то время не требовалось, попытка провести в Конгрессе соответствующий закон провалилась. Впрочем, Фрэнки отнюдь не страдала от своей популярности. По меньшей мере в одном случае ей пришлось привести свой костюм в соответствие с публичным образом: когда одна газета написала, что Фрэнки Кливленд больше не носит турнюр, первая леди подчинилась ловкому рекламному трюку. Турнюр тотчас вышел из моды.

Самой ослепительной первой леди XX столетия была, конечно же, Жаклин Кеннеди. Ей единственной удалось повторить успех Долли Мэдисон. Джеки создала то, что можно назвать "большим стилем" Белого Дома. При ней он превратился в культурный центр - приглашения выступить перед президентом и его гостями стали получать выдающиеся артисты, в интерьерах появился антиквариат и произведения современного изобразительного искусства. Джеки нарушила традицию, согласно которой первая леди должна шить одежду только у американских модельеров. Она заказывала свои туалеты лучшим кутюрье Европы, причем тратила на наряды такие суммы, что президент всерьез интересовался у своих советников, нельзя ли вывести эти расходы из-под налогообложения, коль скоро первая леди исполняет в этих платьях официальные функции. Само собою разумеется, о покупке платьев за казенный счет и речи быть не могло.

Сегодня в Вашингтоне царит Оскар де ла Рента. У него шьют Лора Буш, спикер нижней палаты Конгресса Нэнси Пелоси, госсекретарь Кондолиза Райс. Среди его клиентов и Синди Маккейн, а Мишель Обама одевается в магазинах готового платья средней руки Chico’s.

Возвращаясь к Саре Пэйлин, стоит сказать, что она уже стала законодательницей мод в США, и в этом-то, возможно, и заключена отгадка столь яростной критики. Прежде всего это касается ее очков от Кацуо Кавасаки. После съезда республиканцев, речь Сары на котором собрала 40 миллионов зрителей, спрос на эту модель учетверился, предприятие перешло на 24-часовой график работы, и все же сегодня можно лишь встать в очередь за заказом. Бойко пошел бизнес у производителей париков и торговцев губной помадой (Сара назвала хоккейную мамашу "питбулем в помаде"). А пара алых туфель с каблуками-шпильками чуть ли в девять сантиметров высотой под названием Naughty Monkey ("Озорная обезьяна") произвела такой фурор, что компания-производитель придумала новый рекламный ход: фотография Сары Пэйлин - а под ней подпись: "Я голосую за Озорную обезьяну!"

Это уже серьезно. Всего вероятнее, политтехнологи Обамы решили, что дело зашло слишком далеко, и попытались скомпрометировать Пэйлин "оторванностью от народа". Попытка наивная, но для какого-то сегмента электората хороша и она.