В коридорах российской власти что-то явно происходит - и не только в связи с переменой мест главных фигурантов политической сцены. Похоже, под впечатлением разнузданного восхваления Сталина в связи с 55-летием со дня его смерти и победы сталинского апологета Александра Проханова при голосовании зрителей НТВ на передаче "К барьеру" 6 марта из Кремля последовал сигнал умерить пыл. Иначе трудно объяснить появление 13 и 17 марта в прокремлевской газете "Взгляд" двух статей о Сталине с весьма неожиданными заявлениями. Причем обе написаны представителями поколения 30-летних, которому, собственно, и предстоит определять судьбу страны на ближайшие десятилетия.

Первой стала статья Павла Данилина, шеф-редактора портала Kreml.org. Читатель помнит его как одного из авторов нашумевшей книги для учителя "Новейшая история России. 1945-2006", в которой Сталин представлен "эффективным менеджером". Отвечая противникам такого взгляда, он заявил: "Вы сколько угодно можете поливать меня грязью, а также исходить желчью, но учить детей вы будете по тем книгам, которые вам дадут, и так, как нужно России. Те же благоглупости, которые есть в ваших куцых головешках с козлиными бороденками из них либо выветрятся, либо вы сами выветритесь из преподавания. Позволить, чтобы историю России преподавал русофоб, говнюк или попросту аморальный тип, - нельзя. Так что от скверны надо очищаться. А если не получается, то очищать насильно".

В своей новой статье г-н Данилин настроен не столь решительно. Теперь он предлагает подойти к сталинской эпохе объективно, "с рациональных позиций", ради "исторического примирения России". И даже делает шаг в этом направлении, заявляя, что "камарилья, сложившаяся вокруг Мухина (литератора сталинистского направления. - Ред.), вполне однозначно может быть отнесена к пока не состоявшимся пациентам больницы имени Кащенко". Досталось, таким образом, не только критикам, но и почитателям Сталина.

Против объективной истории кто же будет возражать? Проблема в том, что понимается под объективностью. Я помню, как зазвучала эта тема в августе 1995 года в статье студента Тимофеева "Кто они были, "враги народа"?", опубликованной в "Литературной газете". Этот студент (или группа товарищей, скрывшихся под его именем), используя "расстрельные списки", где имеются краткие биографические сведения о репрессированных, сделал вывод об обоснованности сталинских репрессий, потому что им, по его мнению, подвергались "именно криминальные элементы общества" и "в те годы человек, преступивший закон, нес неотвратимую ответственность за совершенное преступление".

С того времени и в академической среде стал набирать силу так называемый объективистский подход, выразившийся в апологии сталинской модернизации. В общем русле модернизации рассматривались не только индустриализация и культурная революция, но и коллективизация. Все эти преобразования, по мнению ряда историков, соответствовали национально-государственным интересам страны, поддерживались народом и являют собой предмет патриотической гордости истории. Восхваление сталинской модернизации стало сочетаться с положительной оценкой внешней политики того периода, что в итоге привело к апологии сталинского великодержавия.

Мне не раз приходилось писать о ненаучности такого подхода и опасности его применения к истории России, где события имеют обыкновение повторяться. Но это был глас вопиющего в пустыне, тем более что сторонников объективистского подхода поддержали многие западные коллеги, которые "освобождались" от "стереотипов холодной войны", в том числе и от концепции тоталитаризма, и предпочитали заниматься не политической, а социальной историей.

В результате объективистского освещения сталинской эпохи воспитано поколение молодых людей, живущих с мифом о Сталине как выдающемся государственном деятеле, и созданы психологические условия для возвращения страны на традиционный путь развития.

Сторонники объективистского подхода часто используют аргумент, присутствующий и в статье Данилина: "История - наука, которая имеет дело с фактами, а не с эмоциональным восприятием этих фактов. Все, что эмоционально, неисторично, а порой и антиисторично". Факты, таким образом, берутся из документов и воспоминаний "неэмоционального" характера, то есть не разоблачающих, а апологетических. Едва ли не все документы сталинского времени - это документы официальные, исходящие из властных органов или провластных общественных организаций, то есть апологетические. Вся пресса того времени - государственная, проводившая точку зрения власти. Следуя за официальным документом, историк вольно или невольно принимает интерпретацию событий, представленную в документе. Факт документа сталинского времени - еще не исторический факт. Чтобы он стал таковым, его необходимо восстановить, то есть очистить от всякой апологии и идеологии. Это дело очень непростое, и далеко не все даже профессиональные историки способны на такую работу. Подобный подход необходим и к данным архивов КГБ о числе репрессированных и расстрелянных, и к лагерной статистике, составлявшейся в ГУЛАГе. Однако большинство историков не допускает мысли о том, что их цифры могут быть сфальсифицированы или подкорректированы.

Апологетическая литература, в которой Сталин предстает гением, основана на воспоминаниях людей из его окружения - охранников, родственников, генералов, - так или иначе зависевших от него, служивших ему и обязанных ему своей карьерой. Могут ли рассказы приемного сына Сталина Артема Сергеева рассматриваться в качестве достоверного источника? Можно ли верить идущему от Молотова утверждению, что Сталин читал по 500 страниц в день, зная, что Вячеслав Михайлович не раз беспардонно лгал, отрицая, например, существование секретного протокола к советско-германскому пакту о ненападении 1939 года? Можно ли считать историческим фактом мнения участников тех событий, выросших в условиях информационной блокады и сталинской пропаганды? Многие же современные историки принимают эти мнения за исторический факт. Типичное, на мой взгляд, заблуждение: преобразования 1930-х годов были прогрессивны, потому что так считали современники тех событий и продолжают считать их потомки.

Перестройка была удивительным временем, она дала возможность высказаться тем, кто десятилетиями хранил молчание. Простым людям, прошедшим ГУЛАГ и ссылку. Крестьянам - очевидцам и жертвам коллективизации и голода. Детям репрессированных, воспитывавшимся в детприемниках. О войне заговорили не генералы, не штабисты, не смершевцы, не те, кто попал на войну к ее концу и порой даже не участвовал в боях, а те немногие ветераны, которые пережили разгром первых месяцев и чудом остались живы, их родственники, запомнившие рассказы отцов и их мучительные поиски ответа на вопрос, почему стала возможной катастрофа 1941 года. Выплеснувшаяся правда была так страшна и тяжела, что только человек без чувств и совести мог воспринимать ее бесстрастно. Многие из этих людей ушли из жизни, а их рассказы, что удалось тогда записать, не востребованы. А сколько свидетельств унесли с собой те, кто не дожил до перестройки!

Так что вряд ли вопрос о Сталине - "вопрос решенный", как считает автор другой статьи во "Взгляде" - Андрей Архангельский. В его устах прозвучало весьма странное заявление о том, что "публично спорить о Сталине - то есть высказывать принципиально разные оценки его деятельности - это значит подвергать сомнению всю нравственную парадигму России последних 20 лет, расшатывать ее моральные устои". Что за нравственная парадигма имеется в виду, г-н Архангельский не пояснил, но, видимо, в отличие от г-на Данилина, он считает, что примирение в российском обществе уже состоялось.

В начале 1990-х годов власть, испугавшись силы публичных откровений о сталинском времени, довольно быстро сориентировалась и восстановила баланс. На редкость проницательно охарактеризовал ситуацию Максим Леонов, откликнувшийся на празднование "Дня примирения и согласия" 7 ноября 2002 года: "С чего мы решили, что в 91-м в России победила так называемая демократическая революция? О, нет. Все осталось как прежде. И мы - те, кто, узнав свою историю, почувствовал себя навсегда солидарным с погибшими и изгнанными из России, - мы живем среди вертухаев и стукачей. Это по-прежнему их страна и их культура. И их шуты". Я бы только добавила: и их история.

Нынешняя власть, все эти годы игравшая с мифом о Сталине как выдающемся государственнике, видимо, тоже ощутила холодок за спиной. Однако не может быть и речи о нравственном возрождении страны, пока общество будет хранить молчание о преступлениях или же рассматривать их с вертухайской объективностью. Лишь когда состоится суд над преступлениями сталинской власти и ее преемников, страна расстанется с призраком Генералиссимуса. Пока же в народе популярны пельмени "Сталинские" и его слоган "жить стало лучше, жить стало веселее" при полном непонимании того, что происходит в стране. Как и тогда, в 30-е.