Президент России так часто и убежденно говорил о том, что свободной прессы нигде в мире не бывает, что в истории с "заслуженной пулей" он не имел никакой возможности свалить вину на телекомпанию или ее владельца - ведь в аббревиатуре ее названия имеется буква "Г", что значит "государственная". А всем известно, что в России построена вертикаль власти и ответственное лицо в ней одно.

Именно по этой причине ВГТРК ни в какие публичные объяснения ни с кем не вступает. Именно поэтому посол Сербии в Москве сказался больным (идиома "дипломатическая болезнь" существует как раз для таких случаев): уж если глава его правительства заслужил пулю, то посол и подавно неприкосновенностью не пользуется. Именно государственностью ВГТРК объясняется то, что в день злополучного эфира в Белград звонил не глава компании Олег Добродеев, а министр иностранных дел Сергей Лавров. Для более подробных объяснений в Сербию отправился опять же не кого-нибудь, а фактически второе лицо в государстве, которое вот-вот станет первым.

Смысл своих оправданий Москва не сочла нужным придать огласке. "Источник в российской делегации" сообщил корреспондентам ИТАР-ТАСС, сопровождавшим первого вице-премьера, что "по поводу досадного инцидента были даны исчерпывающие разъяснения, которые были приняты президентом Сербии".

В чем состояли эти разъяснения (а ни в коем случае не извинения, коих требовала от Москвы сербская оппозиция), можно судить по следующей фразе того же источника: "Борис Тадич подчеркнул, что, конечно, понимает, что эти неприемлемые для Сербии высказывания никак не могут отражать позицию России". Таким образом, это не тот случай, когда "мнение редакции может не совпадать с мнением автора", как пишут иные государственные информагентства под коментариями своих колумнистов. Никак не может отражать. Чудесно.

Выражение "досадный инцидент" - это, видимо, эвфемизм русской пословицы про дурака, которого заставили Богу молиться. Не удовлетворились такими разъяснениями, как гласит та же депеша ИТАР-ТАСС, "несколько десятков демонстрантов, представляющих прозападные неправительственные организации" - иными словами, те самые "американские марионетки", которым расточает свои глумливые инвективы ретивый журналист.

На самом деле пляска на могиле Зорана Джинджича нисколько не противоречит нынешней позиции Кремля. По мнению Константина Семина, покойный премьер заслужил свою пулю за то, что он развалил "легендарную сербскую армию и спецслужбы" и продавал в Гаагу "героев сербского сопротивления за абстрактную экономическую помощь". Вхожий в кабинеты власти Семин, надо полагать, чует этот подспудный страх власти перед Гаагой, где вершится суд во имя, как говаривал встарь советский агитпроп, "абстрактного гуманизма". Эти "герои сопротивления" учинили в своей стране такой геноцид, какого Европа не знала со времен нацистов. Впрочем, ведь и главарей рейха судили в Нюрнберге за преступления против "либеральных ценностей", как выражается кремлевский агитпроп нынче. Иное дело "развал спецслужб" - за это преступление предателю полагается пуля из-за угла.

Высказывания Семина коррелируют с фразеологией президента и стилистически. На недавней большой пресс-конференции в Кремле Владимир Путин заявил, что будет "все-таки говорить более официальным языком", поскольку в зале "представлена практически вся мировая пресса". Но тотчас стал сыпать такими оборотцами, что хоть святых выноси. Если это официальный язык, то что ж такое неофициальный? Как изъясняется президент без камер и мировой прессы?

Из всего обилия сказанного наибольшего внимания заслуживают два президентских афоризма. Первый - это рассуждение о том, не пора ли ему на покой: "Конечно, можно, как у нас в некоторых местах говорили, "шило в стенку и на боковую залечь". Думаю, что пока рановато". Что это за некоторые места? Это из профессионального жаргона сапожников? Оказывается, нет, не сапожников. Пользователь ЖЖ niece установил, что идиома эта "не есть ни уголовный, ни тюремный жаргон - хотя и весьма близко. Как мне объяснили, это язык органов и связано это красочное выражение со способом сшивания дел. Папка протыкается следователем шилом и сшивается суровыми нитками. Воткнуть шило в стенку обозначает дело закрыть, то есть не добавлять в папку новых бумаг".

Ну что ж, в таком контексте все встает на свои места. Действительно, успокаиваться на достигнутом рано - шпионы и американские марионетки одолели державу.

Вторая сентенция не требует дополнительных изысканий. Фразу "Ты поучи жену щи варить" знает подавляющее большинство граждан страны. Она принадлежит главарю бандитской шайки из сериала "Место встречи изменить нельзя". Но ведь это поразительно, что глава государства, сознательно или подсознательно, ассоциирует себя не с муровцами Глебом Жегловым или Володей Шараповым, а с бандитом.

Вот это и есть то главное, что объединяет Семина и Путина: им нравится говорить с окружающим миром языком подворотни. Они не понимают, что тем самым они низводят Россию на уровень международной шпаны - всех этих чавесов, ахмадинеджадов и кимчениров. Им кажется, что хамство - наиболее убедительный и надежный способ общения. Но в таком случае вправе ли Россия ожидать уважения к себе? Вопрос риторический.

Мы сегодня только и слышим от этой власти, как "Россия подымается с колен" благодаря мудрому руководству. Но вспоминается формула маркиза де Кюстина: "Коленопреклоненный раб грезит о мировом господстве". (Да ведь и называл же себя президент "рабом на галерах", и неоднократно!)

Пора наконец объясниться на тему внешней политики Ельцина. Тогдашнему министру иностранных дел Андрею Козыреву оппозиция вменяла "инфантильный проамериканизм" (американская, короче, марионетка). Требования его отставки раздавались в стенах Верховного совета так же регулярно, как в римском сенате - призывы разрушить Карфаген. Между тем тогда Россия, оказавшись на развалинах советской империи, столкнулась с такими проблемами, о которых и понятия не имеет нынешняя власть.

Из союзной республики Россия превратилась в страну с неопределенным международным статусом. Ее права на место СССР в международных организациях были далеко не очевидны - многие полагали, что она должна вступать в них по полной процедуре. При этом, само собой разумеется, от Москвы ждали признания обязательств по договорам, заключенным СССР, и, главное, по долгам. Признавать же Россию своим кредитором никто из должников СССР не спешил. Платежеспособные страны приостановили выплаты и даже вступили в переговоры с некоторыми другими бывшими советскими республиками, претендовавшими на свою долю этих денег.

Военное и политическое присутствие России в мире стремительно сокращалось. Москве нужно было выводить войска из прибалтийских стран и Приднестровья. Традиционные торгово-экономические связи оказались во многом утрачены, а путь к новым рынкам сильно затруднен. Миллионы русских, живущих на территории сопредельных республик, разом превратились в апатридов. Их юридический статус, права собственности, а зачастую и личная безопасность оказались под угрозой. Существовала, кроме того, проблема раздела собственности между странами, образовавшимися на территории СССР.

Вы забыли, как делили Черноморский флот, как дело едва не дошло до вооруженных столкновений? А я вот помню. А о том, как Украина, Белоруссия и Казахстан в мгновение ока превратились в ядерные державы, - забыли? А я помню.

Козыревскому МИДу удалось минимизировать последствия распада СССР. Россия унаследовала его место в Совете Безопасности ООН, СБСЕ(ОБСЕ), международных конвенциях и договорах, была признана единственной на постсоветском пространстве ядерной державой. Остались в силе все двусторонние документы, подписанные Советским Союзом. Уже в январе 1992 года Россию признало 131 государство, причем от нее даже не потребовали переаккредитации послов. По "нулевому варианту" решился вопрос внешнего долга: Москва признала весь долг своим в обмен на признание ее прав на зарубежную собственность бывшего СССР.

Опирался при этом Козырев на сформированную им команду своих ровесников и единомышленников, блестящих дипломатов новой генерации. В эту команду входил и нынешний министр Сергей Лавров.

В марте 1992 года главный редактор "Независимой газеты" Виталий Третьяков и я взяли интервью у Козырева. К тому моменту он находился на своем посту чуть больше трех месяцев. Именно тогда он впервые публично сказал об угрозе "номенклатурного реванша". В центральном аппарате МИДа, заявил он нам, 60 процентов чиновников - это "люди, либо полностью деморализованные системой, либо находящиеся в прямой политической оппозиции режиму".

Вот так обстояло дело с "коленями". Авторитет Советского Союза держался на штыках и бесплатных подачках - недаром его называли "Верхней Вольтой с ракетами". Россия имела шанс стать великой демократической державой. Но стала "Верхней Вольтой с газовой трубой".