На днях появилось сообщение о том, что в Кирове будет установлен памятник академику Сахарову. Некто Сергей Карнаухов приобрел у скульптора Потоцкого скульптуру, прежде выставлявшуюся в Москве как памятник Сахарову. Приобретение свое он, чтобы обойти закон об авторском праве, переименовал.

Цитирую нового хозяина скульптуры: "Я выкупил этот памятник, я его назвал "памятник честному человеку". Внизу будет написано: "Памятник изготовлен по мотивам человеческого подвига академика Сахарова".

Но так как любое публичное использование имени без разрешения правонаследника запрещено международным и российским законодательством об авторском праве, г-ну Карнаухову придется заменить фамилию "Сахаров" на любую другую, мотивы человеческого подвига носителя которой ему приглянутся. Закон есть закон. Хотя в жизни Российской Федерации это повседневно и повсеместно опровергается деяниями беззаконными.

Как сообщает со слов того же г-на Карнаухова корреспондент радио "Свобода", окончательное решение будет принимать мэрия города Кирова. Интересно, как заседающие в этой мэрии господа, до сих пор не вернувшие своему городу его историческое и славное имя Вятка, будут решать этот вопрос? Как они разберутся с противоречиями между законом и личным желанием одного из своих (по-видимому, влиятельных) собратьев?

Меня же в этом сообщении о будущем памятнике Сахарову, кроме самой купли-продажи и переименования, которые представляются деяниями, лежащими где-то за пределами этических норм, поразили слова г-на Карнаухова о том, как он себе представляет расположение будущего памятника в городском пространстве, на что будет обращен лицом (видимо, благоговея) бронзовый Сахаров и что будет у него за спиной. Чтобы не быть голословной, опять же цитирую: "Сахаров будет сидеть на бронзовой скамеечке лицом к храму, спиной к тюрьме, присесть вместе с ним на скамеечку сможет любой кировчанин". Если добавить "и сфотографироваться", получится полный римейк когда-то модных карточек якобы на фоне Эльбруса или Казбека и якобы в папахе и бурке.

Но дело тут не в Кавказских горах, в данном случае вполне нейтральных. И не в сногсшибательной пошлости и безграмотности (хоть бы уж написал "сесть рядом" и на этом закончил фразу). Дело серьезней. Во-первых, г-н Карнаухов продемонстрировал своими словами полнейшее незнание Сахарова. Ну не читал он его никогда. Иначе был бы осторожней.

"Храм" (я говорю о любой конфессии) никогда не был для Сахарова важной темой и предметом его забот. Сахаров, защищая верующих, писал: "Я подхожу к религиозной свободе как части общей свободы убеждений. Если бы я жил в клерикальном государстве, я, наверное, выступал бы в защиту атеизма и преследуемых иноверцев и еретиков!"

А сегодня государство, хотя пока еще никто не отменил статьи 14 его Конституции, неудержимо и очень быстрым темпом скатывается к изменению своего светского характера на клерикальный.

А вот тюрьма и неправедный суд, судьбы людей, попавших в мясорубку советского "правосудия", были предметами повседневной и неустанной заботы Сахарова. В его Нобелевской лекции перечислены поименно почти сто пятьдесят человек, по его мнению, неправедно осужденных. Он был автором призыва к ООН о Всемирной амнистии узников совести. Он много и настойчиво писал об ужасающих условиях содержания заключенных в тюрьмах и лагерях, о полуголодном их существовании, о непосильном труде, о пытках, об отсутствии медицинской помощи. Писал, что в места заключения необходимо допустить представителей Международного Красного Креста.

И сегодня на фоне многих трагических смертей в тюрьмах эта тема вновь стала одной из самых актуальных.

А первое, что Сахаров стал делать сразу же после возвращения из Горького, это добиваться освобождения всех узников совести. Когда в те же дни телефонным звонком "сверху" ему сообщили, что власти собираются вернуть ему звание трижды Героя Социалистического Труда и лауреата Ленинской и Государственной премий, он ответил отказом - пока не будут освобождены все, кого он считал узниками совести. Так он и скончался: рядовым гражданином, без советских званий и наград.

Три последних узника совести были освобождены через полгода после его смерти уже по моему письму Горбачеву.

Так что то положение, которое г-н Карнаухов решил придать скульптуре, "изготовленной по мотивам человеческого подвига академика Сахарова", полностью противоречит мировоззрению и делам реального человека Андрея Дмитриевича Сахарова.

А для чиновников кировской мэрии и для других любителей ставить памятники или включать в название своих организаций чье-либо личное имя сообщаю, что авторское право действует 75 лет начиная с года смерти носителя имени. И защищает авторское право не только интеллектуальную собственность, но и личное имя.

Это означает, что еще 54 года никто без разрешения правонаследников не может вольно, а верней - самовольно использовать имя Сахарова. Никто - ни Академия наук, ни чиновники любого ранга, которым несть числа, ни одна общественная, коммерческая или правительственная организация.

Более полувека - это большой срок. И хотя уже не будет меня и многих из тех, кто прочтет эти строки, я надеюсь, что страна за эти годы станет другой и ее населению действительно будет нужен памятник Сахарову. Нужен для народной души, а не для поднятия рейтинга кого-то, кто может себе позволить купить скульптуру (или ему ее подарят) и переименовать ее как ему заблагорассудится, то есть жить не по закону, а по принципу "что хочу, то и ворочу".

В стране развелись десятки общественных и коммерческих организаций, незаконно носящих имя Сахарова. К слову, и проспект Сахарова в Москве назван так незаконно, что наглядно демонстрирует незнание законов или пренебрежение законами со стороны тех юристов, которые обслуживают правительство Москвы. Но Министерство юстиции, призванное наблюдать за соблюдением законов, не замечает этого. Значит, его сотрудники профессионально непригодны, что странно в стране, где два высших государственных чиновника имеют высшее юридическое образование.