Давайте придумаем деспота,
Чтоб в душах царил он один
От возраста самого детского
И до благородных седин.
Булат Окуджава

"Блестящая победа", "сокрушительная", даже "абсолютная"... Каких только небылиц не прочтешь в путинском агитпропе. Такое впечатление, что тексты эти сочинялись и утверждались вышестоящим начальством еще до выборов. 36 процентов избирателей - это "сокрушительная"? Правила арифметики пока еще, слава Богу, на референдум не выносились.

Власть троечников завалила очередной экзамен на профпригодность. Всему виной три ее главных качества: наглость, глупость и бездарность. Небось жалеют теперь, что устроили этот балаган. Казалось бы, отменили порог явки - для чего же устраивать борьбу за высокую явку? Но без единого в трех лицах президента партия приспособленцев не собрала бы и пятой доли этих голосов. А уж коль скоро избирается сам Путин, тут вынь да положь сокрушительные проценты.

Они сами себя загнали в угол своим лозунгом о референдуме (не о доверии, заметьте, а в поддержку президента) и обезумели от страха, когда осознали, что народ не проявляет должного электорального энтузиазма. Недаром они еще до голосования стали обсуждать, как поступить с врагами Путина, и предлагали устроить чистку в рядах его сторонников, готовые немедленно записать друг друга в проскрипционные списки.

Врагов оказались миллионы. И это при тотальном контроле за прессой, ценой предельного напряжения административного ресурса, в результате оголтелой кампании запугивания и угроз. Вертикаль власти гнулась и скрипела под небывалыми перегрузками. А ведь это никакое не испытание на прочность - самые обычные выборы, которые в демократической стране не могут и не должны превращаться в политический кризис. Выборы - это способ разрешения и предупреждения кризисов.

Но ведь в таком экстремальном режиме (президент называет его "ручным") нельзя управлять государством. Это значит попросту, что режим неэффективен, что он исчерпал себя, сдулся. Страна сорвалась с короткого поводка. Остается вспомнить совет Бертольта Брехта вождям Восточной Германии: если правительству не нравится выбор народа, оно должно распустить народ и выбрать себе новый.

Среди мегабайтов сервильной белиберды, написанной культуртрегерами путинизма, выделяется текст классика жанра - тот, где Путин сравнивается с античным образцом, причем к невыгоде последнего: "Путин, несомненно, Первый Гражданин; он скромен, как Цезарь, и даже скромней того".

Автор этого панегирика любит параллели из римской истории. В сентябре 1999 года, рядом с неостывшими руинами московских взрывов, он писал про заговор Катилины - тогда он защищал Семью и своим памфлетом метил в вожаков антиельцинской аппаратной оппозиции Примакова и Лужкова, "у которого к выборам - откуда ни возьмись - выныривают террористы, пугая обывателя взрывами".

С тех пор оба былых заговорщика демонстрируют похвальную лояльность и задача изменилась: если тогда надо было не мытьем, так катаньем привести к власти Путина, то теперь всеми правдами и неправдами его необходимо у власти оставить. И опять пошла в ход история Рима, на сей раз - политическая система принципата.

Принципат - это республика на чрезвычайном положении, переходная стадия к империи, когда национальный лидер, единственный член триумвирата (единственный кандидат в списке из трех человек), именовался как бы почетным декоративным титулом princeps senatus (первый в сенате). Нас теперь тоже убеждают, что неважно, как назвать вождя: "...подберет себе какую-никакую работенку. Но... величать его станут не по месту работы".

На самом деле нынешний момент больше похож не за начало, а на конец принципата, когда перед Августом остро встала проблема преемника и передачи ему своего политического наследия. Он самолично написал "краткий курс" своего правления - "Деяния божественного Августа", где вменил себе в особую заслугу освобождение государства от гнета "клики" - сторонников своего соперника Антония.

Если Август возвращал Рим к гражданскому миру и идеальному государственному строю, царившему до смуты, к традициям и нравственным устоям предков (официальным лозунгом его правления были слова respublica restituta - "восстановленная республика"), то его преемники возвращали страну к Августовой идиллии. Концепция возвращения к "золотому веку" Августа стала основой римской социальной имперской идеи на десятилетия вперед.

Точно так же, как сейчас нас зовут оставаться там, где мы есть, - дескать, лучше уже не будет и не может быть - в Риме вершиной социального и государственного развития считалась благословенная эпоха Августа. При этом, разумеется, о преемственности политической речи не было. В советской империи божество в виде мавзолейной мумии имелось, однако годы его правления были годами лишений и испытаний, но никак не золотым веком. Только тогда, когда живая память о бедствиях большевизма почти стерлась, наступило время "старых песен о главном"; на этой волне настойчиво насаждаемой сверху ностальгии по доброму старому совку и пришел к власти Путин. По этой доктрине, "золотой век" у нас сейчас, а преемникам Путина остается лишь вести общество вспять, к недостижимому идеалу прошлого. Ведь невозможно себе представить, что у России когда-нибудь в будущем появится хоть кто-то равноценный нынешнему "Солнцу" и "подарку небес".

Предмет двух римских опусов одного автора различный, но неизменной остается одно их качество - полнейшее презрение к народной массе. В обоих случаях она именуется падкой на поживу "чернью" и "плебсом"; во втором для пущего исторического антуража подпущено упоминание о мятеже римского трибуна Апулея Сатурнина, издавшего закон о раздаче дешевого хлеба.

Этот эпизод приравнивается к недавнему скачку цен на продукты питания: "Битва за дешевый фастфуд для российского демоса развернулась в дни античного юбилея: ровно через 2110 лет после таких же дебатов в Риме - о пользе низких цен на хлеб для стабильности демократии. Что привело к законам трибуна Сатурнина и, как выяснилось чуть позже, к концу Республики".

Римский плебс - толпа, готовая на любые бесчинства и потому ублажаемая дешевым хлебом и зрелищами. Вспомним Ювенала:

"Так, понимаю, все ясно. Но что же творится
С этой толпой?" - "За счастьем бежит, как всегда, ненавидя
Падших..."

(Перевод Ф. Петровского)

С тех пор слово "плебей" и стало синонимом аморального и наглого нахлебника. Надо потерять всякое воспоминание о том, что такое совесть, чтобы поставить людей, пострадавших от резкого удорожания продовольствия в России, на одну доску с римским плебсом. Плебс - это вы, паразиты власти, пригревшиеся, как тараканы, на теплой кремлевской печке. Ишь, забегали... видать, припекло.