Комментарий

Погибший полковник – подчиненный того самого комдива Суровикина, который избил в марте другого своего подчиненного подполковника Цибизова, о чем месяц назад рассказали "Известия". Молодой комдив – дивизию принял в 36 лет - отличается жестким характером, что, по мнению его начальства, и составляет главное командирское достоинство. Боевой путь Суровикина – Афганистан, семь месяцев отсидки в СИЗО за участие его батальона в оцеплении Садового кольца в августе 91-го, служба в 201-й дивизии в Таджикистане. Показательная биография для современных комдивов. Нервы сберечь на такой службе практически невозможно. Это не в оправдание Суровикину (да и вина его в отношении Цибизова не установлена, а про Штакала вообще рано что-либо говорить). Это к вопросу о нынешнем психологическом фоне (по аналогии с фоном радиационным) в офицерском корпусе России.
Человек решается на крайность, когда в нем все раздавлено, когда нет ничего, что заставило бы дорожить жизнью. В армии давить, выжигать в человеке все живое умели всегда. В армии, которая пятнадцать лет не может приспособиться к окружающим реалиям, которая, как собака Павлова, искалечена экспериментами, умеют это делать с особым цинизмом.
На наших глазах в силу входит новое поколение российских командиров - заставших бесславный исход афганской войны, испытавших унижение в августе 91-го, прошедших через все подлости чеченской кампании. Гремучая смесь этого опыта способна рождать Будановых. Тех самых "железных полковников", которые не знают жалости ни к своим, ни к чужим. Она же, эта смесь, способна и убивать в человеке всякую волю к жизни.

Справка

Самоубийства в войсках

(Из доклада начальника Главного управления кадров-заместителя министра обороны РФ генерала-полковника Николая Панкова на коллегии МО РФ 27.02.2004)

С 1 января по 25 февраля 2004 года из жизни добровольно ушли в Сухопутных войсках - 8 человек, в ВМФ - 7, в ВВС - 2, в РВСН – 3, в Космических войсках – 2, в ВДВ – 2.
В январе-феврале 2004 года факты суицидов допущены в Ленинградском, Дальневосточном, Сибирском военных округах, на Северном и Тихоокеанcком флотах, в РВСН, ВДВ и Космических войсках.
В январе-феврале прошлого года ситуация была еще хуже: только в одних Сухопутных войсках наложили на себя руки 24 человека. Всего в 2003 год в результате преступлений и происшествий в Вооруженных силах РФ погибли 337 военнослужащих. Основными причинами гибели людей были самоубийства -35%.

Грани.Ру

Дословно

Александр Покровский

Офицера можно лишить очередного воинского звания или должности, или обещанной награды, чтоб он лучше служил.
Или можно не лишать его этого звания, а просто задержать его на время, на какой-то срок - лучше на неопределенный, - чтоб он все время чувствовал.
Офицера можно не отпускать в академию или на офицерские курсы; или отпустить его, но в последний день, и он туда опоздает, - и все это для того, чтобы он ощутил, чтоб он понял, чтоб дошло до него, что не все так просто.
Можно запретить ему сход на берег, если, конечно, это корабельный офицер, или объявить ему лично оргпериод, чтоб он организовался; или спускать его такими порциями, чтоб понял он, наконец, что ему нужно лучше себя вести в повседневной жизни.
А можно отослать его в командировку или туда, где ему будут меньше платить, где он лишится северных надбавок; а еще ему можно продлить на второй срок службу в плавсоставе или продлить ее ему на третий срок, или на четвертый; или можно все время отправлять его в море, на полигон, на боевое дежурство, в тартарары - или еще куда-нибудь, а квартиру ему не давать, - и жена его, в конце концов, уедет из гарнизона, потому что кто же ей продлит разрешение на въезд - муж-то очень далеко.
Или можно дать ему квартиру - "Берите, видите, как о вас заботятся", - но не сразу, а лет через пять - восемь, пятнадцать - восемнадцать, - пусть немного еще послужит, проявит себя.
А еще можно объявить ему, мерзавцу, взыскание - выговор, или строгий выговор, или там "предупреждение о неполном служебном соответствии" - объявить и посмотреть, как он реагирует.
Можно сделать так, что он никуда не переведется после своих десяти "безупречных лет" и будет вечно гнить, сдавая "на допуск к самостоятельному управлению".
Можно контролировать каждый его шаг: и на корабле, и в быту; можно устраивать ему внезапные "проверки" какого-нибудь "наличия" - или комиссии, учения, предъявления, тревоги.
Можно не дать ему какую-нибудь "характеристику" или "рекомендации" - или дать, но такую, что он очень долго будет отплевываться.
Можно лишить его премии, "четырнадцатого оклада" полностью или частично.
Можно не отпускать его в отпуск - или отпустить, но тогда, когда никто из нормальных в отпуск не ходит, или отпустить его по всем приказам, а отпускной билет его у него же за что-нибудь отобрать и положить его в сейф, а самому уехать куда-нибудь на неделю - пусть побегает.
Или заставить его во время отпуска ходить на службу и проверять его там ежедневно и докладывать о нем ежечасно.
И в конце-то концов, можно посадить его, сукина сына, на цепь! То есть я хотел сказать, на гауптвахту - и с нее отпускать только в море! только в море!
Или можно уволить его в запас, когда он этого не хочет, или, наоборот, не увольнять его, когда он сам того всеми силами души желает, пусть понервничает, пусть у него пена изо рта пойдет.
Или можно нарезать ему пенсию меньше той, на которую он рассчитывал, или рассчитать ему при увольнении неправильно выслугу лет - пусть пострадает; или рассчитать его за день до полного месяца или до полного года, чтоб ему на полную выслугу не хватило одного дня.

И вообще, с офицером можно сделать столько!

Столько с ним можно сделать! Столько с ним можно совершить! Что грудь моя от восторга переполняется, и от этого восторга я просто немею.

''Офицера можно''