Наш самый мрачный классик был, конечно, самым отчаянным романтиком. Когда русское общество рукоплескало оправданию террористки Веры Засулич, он не рукоплескал. Хотя и не возражал против освобождения революционерки, стрелявшей в главного из питерских – градоначальника Санкт-Петербурга генерал-адъютанта Трепова. Федор Михайлович противился лишь юридической формуле, согласно которой покушавшаяся на убийство была признана невиновной. "Следовало бы выразить, – сказал Достоевский, – иди, ты свободна, но не делай этого в другой раз!" Для него евангельский вердикт "иди и впредь не греши" был выше вердикта суда присяжных.

О чем пекся Федор Михайлович в конце 70-х годов позапрошлого столетия? О том же, что мучает российское общество в начале ХХI века, – о прекращении террора. Он мечтал о примирении, о прекращении кровопролития в стране, медленно погружавшейся в предреволюционный хаос. Он полагал, что суровое слово прощения подействует и на публику, и на подсудимую, и на власть вразумительнее, нежели карательный приговор или полное оправдание под радостные визги разночинной массовки. Собственно, только в этом писатель и видел шанс для исправления нравов в Отечестве. Бывший смертник, ожидавший некогда казни на плацу, он равно отвергал и террор против государственного насилия, и государственную жестокость в борьбе с террором. "Ты виновна, но ступай и больше не греши".

Об этом вспомнилось еще в те дни, когда в Москве поймали самую странную из чеченских террористок – Зарему Мужихоеву. Юную девицу, которая бесцельно моталась по столице, мечтая о геройской смерти и не решаясь совершить теракт. В конце концов она выбрала "самоарест": стала скандалить в кафе, бродить по улице и терпеливо ждать, когда за ней приедет милиция. Взрывчатка у шахидки была настоящая, и в этом, к несчастью, пришлось вскоре убедиться саперу из ФСБ. Потом она долго и подробно рассказывала о себе на следствии, охотно "кололась" и мечтала уже не о смерти – о свободе. По-видимому, ей обещали смягчение вины и легкий срок. На суде, завершившемся вчера, она вела себя как прощенный ребенок, ударяясь то в слезы, то в смех. Она явно не ожидала, что присяжные осудят ее по полной программе – и за перевозку взрывчатки, и даже за теракт, которого не было.

Трехчасовая полемика в совещательной комнате о том, заслуживает ли Мужихоева хотя бы смягчения наказания, тоже кончилась для нее плохо. Первая в Москве террористка, "передумавшая" совершать теракт, признана недостойной снисхождения.

Присяжных можно понять. Москвичи, живущие в городе, где взрывались дома, вагоны метро, подземный переход, троллейбус, рок-фестиваль, - они давно уже погружены в этот ужас и не видят из него выхода. Только месть, и в этом смысле невезучая шахидка расплатилась за всех, кому повезло взлететь в небо. Если война бесконечна и неостановима, то всех их надо, конечно, сажать, стрелять и вешать. Ощущение бесконечности и тупиковости чеченской войны подсказывало присяжным самый жестокий из возможных приговоров. Им ведь тоже каждый день спускаться в метро и жить в домах без фээсбэшной охраны. Как и их соседям, которые вряд ли простили бы им милосердие к девушке Зареме. Не говоря уж о власти, которая пожизненно заточена на террор против Чечни и чеченцев, плодя террористов.

Но если верить Федору Михайловичу, то власть губит страну, и присяжные вынесли приговор России, а не юной чеченке. При том, что у общества снова был шанс переломить упертую взаимную ненависть и подать знак, что ли, всем будущим террористам: мы не звери. Мы устали не меньше вас: давайте постепенно мириться. А если даже вас, девушки, вынудили приехать в Москву, чтобы взорвать мирных граждан, то можно еще остановиться в последний момент. Не убивайте – и вас не осудят жестоко. Да просто по закону не смогут осудить – за теракт, которого не было. Оказывается, смогут. Под давлением общества, ослепшего от ненависти и страха, под аплодисменты власти и прокурорских работников. Война продолжается, выхода из тупика нет.

Проще взорваться.

Услышав приговор, подсудимая, как свидетельствуют очевидцы, истерически билась в своей клетке. Кричала, как обманутый неразумный ребенок: "Я вам верила! Думала, что вы хорошие!" А раз мы плохие, то она обещала нам выжить и отомстить. Но это она зря так кричала. Судя по тому, чем кончили в тюрьмах ее земляки, бояться Заремы нам уже не нужно. Лично она нам больше не страшна.