Адовокаты заложников "Норд-Оста" обратились в Тверской суд Москвы с замечаниями на протокол судебных заседаний, сообщает "Газета". Как они выяснили, из записей исчезла значительная часть важных показаний, зато там появилось много неточностей и даже несуразностей.

Так, родственники Алексндра Карпова, автора русского либретто к мюзиклу "Чикаго", погибшего на Дубровке, представили изданию выписки, сделанные им из протокола.
"Во всех газетах были публикации о моем сыне! Мне должны компенсировать этот урон".
"Когда мы его нашли, у него было разбито лицо: весь пояс был синий". На куртке сына переносили тела. Требую удовлетворить этот иск! Нам не нужны ваши деньги!"
"Мы предлагали свои фотографии, чтобы осуществить ознакомление".
"Мой муж давал интервью. Все это и есть доказательства нашего морального ущерба, как мы это переживали, какие нравственные страдания испытывали".
После прочтения этих и еще десятка подобных фраз только в их выступлениях Карповы предположили, что "судьи вышестоящих инстанций либо предложат нам пройти экспертизу нашей психической вменяемости, либо от души посмеются над нами".

Адвокаты заложников сделали свои выписки из протокола. Там фигурируют слова, которые не звучали в зале суда, а также отсутствуют весьма важные для хода процесса фразы. Игорь Трунов пояснил, что они провили судью разрешить аудио и видеозапись, поскольку секретарь просто не успеет все записать. Судья отказала. Как заявил адвокат, из показаний самих истцов пропадает важные фразы, доказывающие их непереносимое моральное страдание", самые важные, самые эмоционально окрашенные.

Записи показаний Ольги Миловидовой, потерявшей 14-летнюю дочь Нину, отсутствует фраза: "... находились в ужасном состоянии. Это страшно и невозможно описать словами весь ужас и боль... Младшей дочери необходима была помощь, но я находилась в таком состоянии, что даже не могла ей помочь… Моя младшая дочь боится спать в той комнате, где она раньше жила с Ниной. Я не знаю, как объяснить ребенку, что ее сестра погибла... Я очень боюсь за будущее ребенка, я не знаю, как это отразится на нем".

Из выступления Раисы Рыбачок, потерявшей сына, потеряны не менее важные слова: "Я вообще не сплю, у меня нарушения психики, сплю 2-3 часа, больше не могу... Мы вышли с плакатами, так как нам сказали, что заложников с 6 часов утра начнут расстреливать по 10 человек... Состояние супершока. В штабе сидит более тысячи человек, и все страдают. Это ужасно. Трое суток мы были там и ни на секунду не отходили... Мы знали, что террористы расстреляли двоих человек, и, конечно, это переносили на себя, и боялись, что нашего сына тоже могут..."

А из выступления истицы Алякиной и вовсе, как по заказу, пропадают слова о гробах, выделенных московским правительством: "Тот гроб, который давало правительство для моего мужа, был мал, он был некачественным, из картонки, скреплен степлером, скрепками, весь разваливался. Туда нельзя было положить человека, тем более крупного... Мне также предлагали два гроба, чтобы их продать и купить нормальный. Это просто издевательство".

Не попали в протокол и просьбы адвокатов отложить судебное заседание из-за того, что истцы находятся на больничном - по закону, судья была обязана перенести из-за этого слушания. Отсутствует заявление о том, что некоторые истцы получили повестки на четыре дня позже, чем начался суд. Впрочем, "порезали" и представителей московского правительства. Например, отсутствуют едва ли не самые важные слова во всем процессе: "Мы также признаем и не оспариваем суммы исков, заявленные истцами".