Во вторник в Московском доме фотографии открылась выставка "О телах и других вещах. Немецкая фотография в ХХ веке". Уже знакомый московской публике по выставке об инвалидах куратор Клаус Хоннеф привез в Москву 300 работ немецких фотохудожников: от классиков "нового видения" 30-х до актуальных течений. Но несмотря на то что название намекает на отстраненно-эстетическое восприятие, у российского зрителя выставка скорее вызывает исторические судороги и ощущение болезненного узнавания.

Возможно, объявляя тему, куратор слукавил. Хотя среди фотографий действительно преобладают не документальные, а постановочные кадры "ради чистого искусства", автора проекта тоже интересует социальный подтекст. Прежде всего, это волнующая тема связи немецкого искусства с политикой в самые черные (вернее, коричневые) годы германской истории. На открытии много говорили о Лени Рифеншталь. Кто она - придворный певец нацизма или свободный художник? Этот вопрос волнует даже посла Германии в России, выступавшего на вернисаже.

На выставке можно проследить и чисто эстетическую линию развития немецкого фотографического искусства. Документальные военные репортажи Герберта Тобиаса ("Грязь, вши, усталость – товарищи в бункере. Россия") сменяется на стенах Дома фотографии циничным Хельмутом Ньютоном, высмеивающим беззубые послевоенные глянцы (согласно концепции выставки, засилье журнального гламура стало "защитной реакцией" на поражение в войне). Следующий шаг в истории - деревянные конструкции Дитера Аппельта и портреты-фрагменты Томаса Флоршутца, предлагающие новый взгляд на тело. Художники использовали избитый, но действенный прием - тело выталкивается из всех возможных контекстов. Нелепые и жутковатые гэги Анны и Бернхарда Блюмэ, которые хоть сейчас помещать в учебник по фотографии, показывают превращение немецких обывателей в шаманов, а снятые издали античные скульптуры в музейном зале (Кандида Хефер) смотрятся как собрание окоченевших трупов.

Выставка Хоннефа, который стремился создать у российского зрителя полное представление о противоречивой и пестрой истории немецкой фотографии, необыкновенно близка бывшему советскому человеку. Ведь и съезд НСДАП 37-го, и "Фауст" в берлинском театре 42-го - это эстетические близнецы нашей истории, увиденные изнутри столь близкой нам немецкой культуры.