Уже на следующее утро после концерта в Москве Марк Рибо и его группа уезжала в дальнейшее путешествие. Смертельно усталый, но непобежденный лидер согласился дать вашему корреспонденту интервью, которое и состоялось погожим мартовским утром в гигантском имперском холле гостиницы "Украина", в то время как остальные музыканты привычными движениями переносили инструменты и пожитки в небольшой микроавтобус, готовившийся взять курс на "Шереметьево-2". Беседа никак не могла быть долгой, поэтому я задавал вопросы простые и не слишком специальные, начав с того, на чем мы остановились два месяца назад.

Олег Пшеничный: Как вам вчерашний концерт?

Марк Рибо: Я счастлив. Публика была великолепная. Она отличается от нью-йоркской, потому что в Нью-Йорке нас слышали уже пятьдесят раз. Я здесь второй раз, но группа наша Los Cubanos Postizos - впервые, и реакция была очень непосредственная.

О.П.: Как вы сейчас себя чувствуете?

M.Р. Я устал.

О.П.: В прошлый приезд мы с вами беседовали о Ките Ричардсе, и вы сказали, что учились на его манере игры. Что вы думаете о том, что сегодня Кит Ричардс выступает на больших стадионах?

M.Р. Я не хожу на большие стадионы - ни чтобы слушать музыку, ни чтобы ее играть. Некоторые люди пишут огромные картины, другие рисуют миниатюры. Я рисую миниатюры. Но и я не думаю, что большой стадион подходит, чтобы слышать Кита Ричардса, потому что он мастер блюзовой гитары. Я люблю его игру: он один из тех белых английских ребят, кто врубился в настоящий блюз. И Кит лучший из них. Но это не нужно превращать в спорт, и Кит достаточно умен, чтобы понять это.

О.П.: Немного странно слышать пластинки начала шестидесятых, на которых молодые лондонские парни поют про Route 66 и тому подобные вещи...

M.Р. Я не знаю, как это прочитывается в России, но тогда не только Англия, но и весь мир через музыку и кинематограф приобщился к американскому диалогу черной и белой культур. Америка тогда стала для всего мира символом диалога между властью и меньшинством. Или между разными типами власти. И весь мир наблюдал за этой схваткой, в том числе посредством музыкальных символов. Так же и эти лондонские парни...

Здесь в Москве я вижу некоторые граффити, которые ничем не отличаются от нью-йоркских, которые можно увидеть в самых бедных кварталах Бронкса и Бруклина. Получается, что некоторые символы стали всемирными. В Москве меня это особенно удивило. Впрочем, эти граффити и эта хип-хоп культура распространены по всей Европе, так что удивляться вроде бы нечему.

О.П.: Думаете ли вы, что Нью-Йорк - центр мира?

M.Р. Нет. (Смеется). Я думаю, что сейчас американцы оказались в положении империи и они, может быть, чувствуют себя жителями империи. Они считают себя центром мира, но это не значит, что это так на самом деле. Я люблю Нью-Йорк, я живу там, и это мое место, но иногда это не очень интересно - быть в центре империи.

О.П.: А что в Нью-Йорке с музыкой?

M.Р.: Я довольно-таки невежествен, я живу у себя в доме и носа из него не кажу. Я выхожу из дома, чтобы путешествовать. За последние четыре месяца я больше времени провел в Москве, чем в нью-йоркских клубах.

О.П.: Что вы думаете о телевидении?

M.Р.: О группе Television?

О.П.: Нет, группа отличная, но я имею в виду телевидение.

M.Р.: Мне кажетcя, многие любят смотреть телевизор. Я не знаю, что это значит. (Смеется). Политически телевидение может быть проблемой. Например, в Италии. Если у тебя есть собственное телевидение, ты просто контролируешь происходящее. С одной стороны, это хорошо - тебе не нужно становиться Муссолини и всех убивать, все, что тебе нужно, - это телевидение.

О.П.: Вы много читаете?

M.Р.: Да, я читаю. Я считаю, что читать - это важно. Господи, что же я читал последнее? В последнее время я читаю итальянские газеты - учу язык. И... как же зовут этого итальянского писателя?

О.П.: Эко?

M.Р.: Я читал некоторые эссе Эко, смешные вещи, например, о парне, который был озабочен старушками... (Весело смеется).

О.П.: Вернемся к музыке. Как вам "латинские альбомы" вашего нью-йоркского коллеги Дэвида Берна?

M.Р.: Для меня Дэвид Берн имеет большое значение как продюсер и как хозяин рекорд-лейбла, который выпускает много важной музыки. Вообще-то я не знаю его "латинских альбомов". Я мало с ним встречался, но я очень уважаю его как композитора и гитариста.

О.П.: И вы, и Дэвид Берн вышли из нью-йоркской среды, вы по возрасту принадлежите к поколению панка, вы записывались с Элвисом Костелло. Думаете ли вы, что панк был настоящей идеей? Может, это только коммерческий термин или идеологический обман?

M.Р.: Я думаю, панк был частью рок-н-ролла, а рок-н-ролл был настоящей идеей. Я думаю, рок-н-ролл сегодня мертв - но он будет умирать вечно. Он умирает, и умирает, и умирает. И это очень грустно. (Смеется).

О.П.: Как по-вашему - рок-н-ролл сочетается с наркотиками?

M.Р.: Я сам не наркоман. Но многим людям, как я погляжу, наркотики нравятся. Я бы не посоветовал музыканту быть наркоманом. Многим людям нравится травка. Могу сообщить что Los Cubanos Postizos приветствуют травку. (Смеется еще веселее, чем над парнем, который был озабочен старушками). Но я сам не курю травку, почти совсем. Это очень романтическая музыкантская идея - чтобы умереть от наркотиков. Но наркотики для музыкантов совсем не продуктивны, и это очевидно. В конце концов, заниматься музыкой очень трудно, и этим нужно заниматься долго, а потом наркотики берут свое, ты не появляешься вовремя на концерте или начинаешь просто лажать. Ты превращаешься в уебка...

Я работал с певицей, которая балдела от Ленни Брюса. Все знают, что Ленни Брюс был комик и что Ленни Брюс был наркоман. Но получается, что она прочла только вторую половину книжки. Она поняла только то, что он был знаменит и что он себя разрушил. Но ведь прежде чем стать знаменитым, надо долго и тяжело работать. И это какая-то идея для посторонних, которые думают, что стать музыкантом - это быть каким-то уебком и заниматься саморазрушением.

О.П.: Что в таком случае вы думаете о славе? Почему люди стараются быть знаменитыми?

M.Р.: Мне самому на это насрать. Но я думаю, что для музыкантов, к сожалению, нет среднего состояния. Конечно, многие вообще хотят быть звездами. Но если музыкант хочет работать, ему нужен контракт с фирмой грамзаписи. А когда у тебя есть контракт, то на фирме есть специальные люди, чья работа в том, чтобы сделать тебя знаменитым, вставить тебя в то же телевидение, в газеты. А потом внезапно другие люди смотрят на тебя странными взглядами.

Так что мы имеем культ знаменитостей, но ничего загадочного в этом нет. Это производит впечатление на 19-20-летних молодых людей, которые вдруг становятся знаменитыми, и это начинает действовать им на мозги. Люди начинают фетишизировать то окружение, которое фетишизирует их. В музыкальном бизнесе есть хорошая поговорка: "Не верь газетным вырезкам о тебе". Если ты начинаешь верить газетными вырезкам о себе - ты мертв. О'кей, так уж это устроено: тебя постараются сделать популярным, но лучше бы тебе не принимать это слишком всерьез.

О.П.: Что удивило вас в Москве кроме граффити?

M.Р.: Я нашел очень много общего с Ист-Виллидж. Нет места на земле, которое мне показалось бы более знакомым. Может быть, я ошибаюсь: я здесь всего три дня и не говорю по-русски (я должен выучиться говорить по-русски!)... Но то, как люди ведут себя в барах... Или, например, вчера мы были в бане, и это была такая же баня, как если бы ее устроила моя бабушка... Возможно, это потому что Москва тоже центр империи.

Организаторы концерта, уже после того как интервью состоялось, попросили вашего корреспондента обязательно написать в материале про фирму сигарет "Честерфильд", которая делает многое для поддержки настоящей музыки. Что ж, вот пишу.

Непрофессиональный подход is here to stay - Грани.Ру, 29.01.2002