- Здрасьте... А вы тут продавец? А меня Катя зовут. (Жвачка - хлюп-хлюп). Вы знаете, у меня проблема, так мой знакомый, его Слава зовут, сказал мне прийти сюда и с вами поговорить. Он сказал, что за умными книжками - это к вам.
- Гхм... Да, прав ваш Слава. А в чем проблема?
- Вы понимаете (хлюп-хлюп), я скоро выхожу замуж. За очень умного человека, он типа физика, такой человек, ну, обеспеченный. А у меня, знаете, так жизнь сложилась, сразу после техникума - овощебаза, так мне было не до книжек. Ну, знаете, мне раньше и не надо было. А он мне (хлюп-хлюп), типа, сразу сделал предложение, ну, я ему с лица понравилась. А сейчас он уехал на две недели в командировку, а я вот боюсь, что он приедет и ему со мной разговаривать будет не о чем. А я так не хочу. Так вот, мой знакомый, Слава, он мне сказал к вам прийти, - может, вы мне порекомендуете, чего за две недели можно подчитать?

У мальчика в глазах загорается дикий блеск. Я понимаю, что сейчас он начнет надо мной немилосердно издеваться. Что он не верит собственной удаче. Что он будет королем сегодняшнего вечера в своей высокоинтеллектуальной компании. В книжный магазин "проекта о.г.и." еще никогда - никогда - не приходили пэтэушницы с просьбой что-нибудь "подчитать". Это его звездный час. А у меня уже челюсти болят от жвачки, которую я ненавижу и которую сунула в рот только ради убедительности создаваемого образа. Мальчик выходит из-за стойки. Радость начинается.

- Ну-у-у... Вот так сразу я, конечно, затрудняюсь... - говорит мальчик, - но на вашем месте я бы безусловно начал с Лотмана. - На полке поверх двух старых сборников коричневым глянцем мерцает лотмановское "Об искусстве".
- Ой, нет, ну куда вы мне такое большое даете? Я его за две недели не прочту!
- А, большое, да? - Следующий предложенный мне вариант - "Краткая история времени". Тем более, говорит, что жених ваш физик. Листаю задумчиво.
- Нет, - говорю, - я это не пойму.
- Ну что вы, - говорит мальчик, - она же написана таким простым, доходчивым языком.
- Знаете, - говорю, - мне бы чего-нибудь про любовь, а? (хлюп-хлюп).

В качестве "про любовь" наш остроумный друг предлагает мне "Пену дней" Виана. Про "Пену дней", помню, я писала статью - мол, книга, способная отбить всякое стремление к парности даже у самого романтического индивидуума. Берем.

- A вот, - говорю, - мой жених с друзьями говорили про Пеленина. У вас есть Пеленин?
- ПелеВина, - говорит юноша, - мы не держим. Но вот есть автор, которого все называют новым Пелевиным... - и мне вручается "Пир" Сорокина.

Листаю и спрашиваю с ужасом:
- А что же это они ЛЮДЕЙ ЕДЯТ??? - У автора, - говорит юноша, - такие средства выражения...

Я с наслаждением хлопаю томом по стойке и яростно заявляю:
- Ну, знаете, если он такую дрянь хочет обсуждать, пусть женится на ком-нибудь другом!

Мальчик тушуется.

- А может, - говорит, - вам стоило бы почитать кое-какую поэзию? - O, - говорю, - да-да! Стихи! Я это умею, я даже наизусть учу, если нравится.

Ведет к стихам, предлагает Кенжеева. - Разве он поэт, - говорю, - он же песенки поет? - Oдно другому не мешает, - надменно говорит юноша, и я (хлюп-хлюп) тушуюсь.

Таким же макаром мне предлагают сборник Жени Лавут - "вам как женщине будет интересно". С большим наслаждением думаю, как Женя обрадуется, узнав, что ее рекомендуют в качестве женского чтива для пэтэушниц. Доходим до Бродского. Я листаю "Часть речи".

- А чего это, говорю (хлюп-хлюп), тут написано "издано в Нью-Йорке?" Он что, не в Москве живет?
- Он умер... - выдавливает из себя мальчик.

Я смотрю на обложку скептически:

- У-у-умер... Ну ладно, я все равно возьму.

Этого он явно вынести не может. Вас, спрашивает, посчитать? Посчитать, отчего же нет. Тут взгляд мой падает на "Постмодернизм" Курицына.

- Вот! - радостно ору я на весь магазин, - Вот!!! Это тот Слава, который мне сказал сюда прийти!

Юноша быстро-быстро пишет. Я ковыряю ногтем ручной работы открыточки.

- Скажите, - говорю, - вот вы в книжках разбираетесь, вот они же все время новые появляются, да? Вот как люди все это читать успевают?
- Следят! За новинками! - заводится юноша, - Покупают! Книги! И читают!
- Зачем (хлюп-хлюп), - спрашиваю я.
- Потому что! Это! Позволяет им! Уйти! От своих! Проблем!
- Ну, знаете, - говорю я, - пусть он для начала с алиментами разберется.

Занавес.

Все это, конечно, граничит с мелким безвредным хулиганством. Стремиться, как мы понимаем, надо к большему. Акция должна стоять, покачиваясь, на трех могучих хвостах: Актуальность. Концепция. Контекст.

Актуальность - это чтобы действо животрепещуще передавало особенности текущего социокультурного момента. Чтобы не просто развлечься походом в ОГИ, а подчеркнуть то издевательское снисхождение, с которым представители интеллигенции по сей день относятся к пролетариату. Потом написать об этом заметку. Чтобы не просто плевать в разные водоемы Москвы ради удовольствия хорошо провести воскресенье, а подчеркнуть ту волну агрессии против всех, которую вызывает у нас великая столица. Потом написать об этом заметку. Чтобы не просто читать на Арбате Лермонтова, выдавая его за Пушкина, а подчеркнуть полное незнание народом стихов того, чьи портреты покрывают город, как простыня покойника. Потом написать об этом заметку. Ценители - оценят.

Концепция - это актуальность, помноженная на зрелищность. Понятно, что одно дело - выйти на Тверскую и читать проповедь о продажности человеческого достоинства, и совсем другое дело - выйти на Тверскую с кастрюлей пирожков и предлагать: а) купить пирожок за 50 рублей с правом обругать продавца или б) взять пирожок бесплатно и предоставить продавцу право обругать вас. Да и написать в Московский зоопарк письмо о непристойности "спонсирования животных" коммерческими организациями гораздо менее интересно, чем явиться туда же в деловом костюме и с телохранителем и предлагать пожертвование в 600 тысяч долларов "от иностранного мецената, чье имя мы пока не разглашаем", в обмен на редкую обезьяну. Ценители - заплачут.

Контекст - это концепция, помноженная на среду. Это когда пять человек способны улыбнуться, если ты собираешь деньги на содержание человека-собаки. Когда восемь человек могут умилиться, если ты читаешь стихи, написанные роботом Марата Гельмана. Когда один человек может пустить слезу, если ты требуешь свободы для "узника совести Тимура Кибирова". Ценители - знают, о чем я.

Актуальность утомляет, концепция нервирует, контекст хрустит на зубах, бог с ним, со всем этим правильным делом, хочется не славы, а адреналина, не профессионального театра, а комедии дель арте, пойдем со мною в субботу, у меня есть дивная идея: мы станем на Арбате и будем продавать влияние на человеческое бессознательное. Как? A вот как, - мы сядем с мольбертом и поставим рядом плакатик: "Окажите влияние на мысли ваших близких". Мы будем спрашивать людей: что они хотят внушить? Любовь к себе? Ненависть к другим? Добрую память? Недобрые желания? Милая девочка, ты хочешь, чтобы он все время о тебе думал? На хрена тебе это - впрочем, неважно. Как тебя зовут? Клодилла. Смотри, Клодилла, техника такова: вот на этом листе мы пишем большими буквами твое имя. Теперь мы создаем абстрактную картинку, используя наши буквы как основу, да так, чтобы непосвященный ни за что не мог прочесть там слово "Клодилла", но бессознательно (подчеркиваем: бессознательно!) он будет распознавать его каждый раз, когда взгляд упадет на картинку. И всего-то 120 рублей. Вернись через пятнадцать минут, Клодилла. Наш подарок для твоего возлюбленного будет готов. За дополнительную плату мы можем также вставить в картинку символы, оказывающие особое влияние на психику. Например, голубя. Череп и кости. Цветок лотоса. Анк. Крест. Бессознательное твоего любимого совершенно безгранично, Клодилла. Места хватит.

Замечаешь ли ты, мой хороший, что в основе почти всех наших прелестных проделок лежит дезинформация? Простыми словами, - мы врем; потому что, ясное дело, в правде адреналину нет. Милый Фрай, когда мы с тобой пойдем скупать у людей чудодейственную силу "мана", с каким удовольствием мы наврем им про невозможность стать телепатом без маны, невозможность быть ясновидящим без маны, невозможность перестать беспокоиться и начать жить - без маны! Как ты думаешь, они нам поверят? Kонечно, поверят, Линор, конечно, поверят, мы ведь будем так серьезны, так убедительны, мы ведь это умеем. Кладите руку на приборчик, посмотрим, сколько у вас маны... Ой, нет, это совсем мало, к тому же видите - вот тут отсвечивает фиолетовым? Вы что, к гадалке ходили? Нет? A как же вы ее запортили? Aх, экстрасенс. Ну простите. Нам такого не надо. Осмотрительней надо быть. Тащат всякий мусор.

Милый Фрай, а риск получить по морде нас не пугает? Нет, Линор, не пугает, ну подумай, каковы шансы, что в Дарвиновском музее мы напоремся на кого-то, кто действительно понимает что-нибудь в одомашнивании животных? Каковы шансы, что кто-нибудь поймет, как именно образовался пекинес, и закричит на тебя, что никоим образом эта собака не может быть изуродованной корыстными собаководами сибирской лайкой? Почти никаких шансов, Линор, почти никаких, и когда мы - скоро! - придем туда читать лекцию о несостоятельности теории происхождения видов, подтверждая ее немилосердным передергиванием истории экспонатов самого музея, наши слушатели будут испытывать такой же благоговейный ужас, какой испытывали в то воскресенье, когда мы показывали им огромную шиншиллу и говорили, что таким и должен быть неодомашненный хомяк. И нам будет хорошо. И им будет хорошо. А уж шиншилле будет просто нечеловеческое счастье.

Вот будет воскресенье, смотри, погода дивная, и если не будет так страшно жарко - пойдем, сделаем что-нибудь. Я хочу пригласить Кулика постоять в переходе, пособирать денег "на корм и лекарства собачке" (актуальность, концепция, контекст), - но, может, ему уже надоело быть собачкой. Я хочу пригласить Шабурова фотографировать прохожих испорченным поляроидом и за деньги объяснять им смысл увиденной ауры (контекст, актуальность, концепция) - но меня уже тошнит от слова "аура", да и Шабуров, наверное, не захочет мараться поляроидом. Я хочу пригласить Катю Метелицу ходить от прохожего к прохожему и предлагать им за деньги выслушать все их жалобы на жизнь и посочуствовать (контекст, концепция, актуальность), - но я уже даже себе не могу посочуствовать, даже бесплатно. Наверное, я устала. Наверное, я уже не могу ничего учинить. Тем более - привлечь к делу кого-нибудь еще. Наверное, мне прийдется идти одной к клубу "Пироги" и там, сидя на асфальте, постукивать ногтями по камертону и петь протяжные песни на малоизвестном языке "сеперанто", собирая деньги на создание Московского ансамбля сеперантистов. На большее сил нет.