Вот что произошло со мной 20 апреля, в день рождения Гитлера, я до сих пор понять не могу. Плюнули мне в морду? Не плюнули мне в морду? Или мне в морду плюнули УСЛОВНО? Извините, конечно, за слово "морда". Но неточно ведь, неправильно и некорректно называть лицом то, во что тебе плюнули.

Дело было так. Я весело ехал средь ясного дня по Новорижской автостраде в Москву. В своем заслуженном "Опеле Вектра" 1990 г. рождения. Наслаждался приходом в Россию окончательной весны человечества. Май ты мой, май грядущий! Скоро распустятся все сто цветов, как у Мао Цзэдуна. Ужо дождемся лета, грибов, июльского дождя, других прелестей нашей средней полосы имени Тургенева.

Параллельно я слушал вполуха по радио обнадеживающие вести, прорывающиеся сквозь вопли певиц, которые поют. Вести гласили, что если нам кто не помешает, то скоро везде будет порядок и мы все будем от этого только счастливы. К осени картошку выкопаем на даче, заквасим капустку, подготовим к зиме изношенный фонд ЖКХ, пойдем в консерваторию.

И я практически начал уж въезжать в Троице-Лыково. Там теперь, слава Богу, ведется многоэтажное жилищное строительство. Там, кто не знает, живет на берегу Москвы-реки патриарх Солженицын. А оппозиционный Касьянов уже не живет, согласно решению нашего, а не Божьего суда.

Слава Богу, потому что тут-то все и началось, чтобы вскорости кончиться.

Мне вдруг справа требовательно загудели из черной мятой "Волги" какие-то строгие юноши, полускрытые за слабо тонированными автомобильными стеклами. Я и не понял, что мне, а они вдруг фарами замигали и гудят, гудят, гудят.

А шоссе там очень хорошее. А будет еще лучше, потому что там под Серебряным Бором пробивают тоннель. Скоро вообще будем все выезжать прямо в центр, к метро "Улица 1905 года", где стоит многофигурная композиция, изображающая борьбу пролетариата с царизмом за свое освобождение от оков.

Но молодые люди от меня почему-то не отстают. И даже меня обгоняют. Мало того, один из них высунул с пассажирского сиденья руку в раскрытое окошко и стал размахивать каким-то красным удостоверением. И кричать нечто нечленораздельное, но понятное: "Остановитесь! Остановитесь!"

Еще чего! Зря, что ли, мне сосед, драматург Виктор С., рассказал драматическую историю, как такие же вот ребята своим джипом прижали темною ноченькой его "жигуль" к обочине Сколковского шоссе и вытянули из маэстро ни за что ни про что 600 долларов USA. Наличных при нем не имелось, так они не поленились поехать с ним домой, один с ним рядом всю дорогу сидел, жаловался на бедность. Я еще тогда Виктора С. обругал, что он милицию не вызвал, когда зашел в квартиру за деньгами. "Да неудобно как-то было... во всех смыслах", - замялся драматург.

Вот и тут меня прижимают, но ведь ясный день – это не темная ночь. Правда? Я и остановился. Я и стою, закрыв окошки, заблокировав все двери. Спасибо Виктору С. за урок!

И они стоят. Потом выходит бритоголовый водитель-амбал, вполне способный участвовать в "боях без правил". Дергает ручку двери, которая закрыта. Напарник его остается в машине.

- Ты че не выходишь? - недовольный такой моей закрытостью, спрашивает он.

- А зачем? – спрашиваю я через стекло.

- А затем, что ты нас стукнул, - объясняет амбал и тоже достает красное удостоверение, машет им перед моим носом. За стеклом.

Тут-то я и успокоился. Потому что если менты, тогда надо сдаваться. А тут чего-то буковки пляшут – ЧОП, ЧОП... Хрена б тебе в лоб!

- Стукнул?

- Стукнул.

- А что ж я ничего не видел, не слышал?

- Десять штук давай - и разъехались.

- Долларов? – удивился я аппетитам нынешней молодежи.

- Рублей, отец, - снисходительно рассмеялся он. И добавил неприличное слово на букву "б".

- Нет, б...! Не пойду, - решил я.

- Да почему же? – все еще не может ничего понять он.

- Да потому что я тебя боюсь! – искренне объяснил я.

Малый тоскливо огляделся по сторонам. Ясный день. Стройка. Люди кругом. Уж начинают притормаживать прохожие, с любопытством ожидая, что будет дальше.

- Ну че, дед, расхерачить тебе, что ли, стекло монтировкой? – предложил он.

- Расхерачь! Щас как раз гаишники подъедут. Сядешь, б..., на сколько дадут. И свидетели тут все, - согласился я.

- А ты вызвал? – открыл он рот.

- А ты думал? – показал я ему мобильник.

- Вот же, козел! – Бритоголовый неудачник с большой дороги еще немного подумал и, наклонившись для преуменьшения своего высокого роста, плюнул мне прямо в морду. То есть он плюнул в стекло, на котором повисла его желтая слюна. После чего развернулся, мрачный, через осевую и уехал неизвестно куда. На меня не глядя. Подельник его на меня тоже не смотрел.

И ждать ГАИ мне тоже не было никакого резона, потому что я ГАИ и не вызывал, себе дороже.

Я ехал по счастливой Москве и искал ответа на важный вопрос. Плюнули мне в морду? Не плюнули мне в морду? Или мне в морду плюнули УСЛОВНО? Ответа я до сих пор не нашел. Вот что произошло со мной 20 апреля, в день рождения Гитлера.