Встреча с Путиным. Применительно к контактам на высшем уровне это словосочетание как-то незаметно, но безвозвратно наполнилось совершенно однозначным политическим смыслом. Хочешь впустую потратить время - пригласи Владимира Владимировича, поговори с ним.

Занятие это очень скучное, тягомотное. Заранее ясно, что он скажет и чем будет доказывать свою абсолютную всегдашнюю правоту. Россия не воюет на Украине. Россия воюет в Сирии с террористами. Россия поддерживает жителей Луганской народной республики и Донецкой народной республики. Россия поддерживает законное правительство в Дамаске.

В его конструкциях нет логики, но есть ультимативность ядерной боеголовки, и можно, не сдержавшись, объявить, что он утратил связь с реальностью, и это станет дополнительным доводом в его пользу. У вас, мол, у русофобов своя реальность, а у меня своя, выстраданная, и вместе им не сойтись. Обидный для пациента диагноз оборачивается мощным аргументом в полемике. Дескать, да, я такой, со справкой от Меркель, держите меня семеро.

Оттого стрелку с ним забивают так редко и неохотно, и давно уже выработался некий ритуал оповещения о грядущей встрече. Западные лидеры грозят новыми санкциями. В Кремле выражают принципиальную готовность отказаться от дискуссий. Сообщается, что разговор предстоит тяжелый и не надо ждать прорывов и уповать на чудеса. Доходит порой до прямых бестактностей, пусть и невольных. Как это случилось дней десять назад с Олландом, который при мысли о рандеву с Путиным страшно затосковал и начал допытываться у журналиста: а нужно ли это?.. а в том ли сермяжная правда?.. да зачем он мне? В результате Путин счел себя настолько оскорбленным, что не поехал в Париж. В Берлин поехал.

Сюжет этого саммита развивался по известным образцам. В августе Владимир Владимирович, потрясенный зверствами украинских диверсантов в Крыму, пообещал бойкотировать встречи в нормандском формате. Саммит в немецкой столице собрался внезапно, подстегиваемый обстоятельствами непреодолимой силы: массовыми убийствами в Сирии, возмущенной реакцией западного сообщества, одиночеством Путина, угрозой мировой войны. То есть все было как обычно, однако предощущение катастрофы вдруг оказалось настолько глубоким и общим, что их потянуло друг к другу. Фрау канцлерин решительно взяла на себя организацию диспута, и гости съехались в Берлин.

Играли старыми картами и по правилам, установленным в последние годы, но с учетом свежих событий. Незадолго до встречи французский президент заговорил о военных преступлениях российской армии в Алеппо. Ангела Меркель не исключила новых санкций в отношении Москвы - по совокупности заслуг. Петр Порошенко приехал со своей версией минских соглашений и тайными страхами, что бесконечно уставшие от России европейские лидеры в той или иной мере согласятся разменять Сирию на Украину. Путин, вероятно, именно об этом и мечтал, и резкие заявления главы ДНР Захарченко, чуть ли не объявившего войну Порошенко в ответ на убийство Моторолы, прозвучали очень вовремя. Ибо Владимир Владимирович любит воевать с террористами, а тут они оказались всюду - и в Крыму, и в Киеве, и в Алеппо.

Понятное дело, саммит провалился.

Правда, украинский президент, подводя итоги, сказал, что все стороны, и даже Россия, согласились отправить в Донецкую и Луганскую области вооруженную миссию ОБСЕ, но поверить в это трудно. Хотя Песков "в целом" данную информацию подтвердил. Однако не для того Путин захватывал Донбасс, чтобы допускать туда любые иностранные войска кроме своих. Да и Меркель на сей счет высказалась осторожно: некая "дорожная карта" для региона разработана, но международная полицейская миссия пока в ней отсутствует. Неясно также, где их там размещать, в этих народных республиках, не подвергая "голубые каски" смертельному риску.

Что же касается Путина, то он по завершении двух разборок - по Украине и по Сирии - выглядел предельно усталым и высказывался кратко и невнятно. Отдельно он еще пообещал, что пауза в нанесении авиаударов по сирийской территории будет продлена "насколько это возможно". Складывалось впечатление, что ему в течение долгих часов выкручивали руки, причем довольно успешно, но едва ли это впечатление было верным. Президент РФ иногда принимает такой вид перед очередной авантюрой. Хотя кто знает. Может, ему и вправду нелегко обретаться в той реальности, откуда он иногда, наездами возвращается к нам, чтобы поделиться геополитическими видениями. Нас ведь там не было, как мы можем судить?

Судить мы можем лишь о том, что видим своим глазами. Например, о том, что встреча с Путиным - это всегда испытание для обыкновенных людей. Для президентов, премьеров и канцлеров. Это вечный поиск правильных слов и поступков, продиктованных законами холодной войны в диалогах с тяжелейшим партнером. Как выказать твердость, но не доводить его до греха? На какие компромиссы соглашаться, дабы не внушить ему чувство вседозволенности?

Проблема кажется почти безнадежной, все так запущено, включая механизм мировой бойни, тем не менее разговаривать с ним необходимо. По той хотя бы причине, что разговаривать лучше, чем воевать, а в спорах если и не рождается истина, то проходит время. Впустую, да, но искусство политики на современном этапе в том и заключается, чтобы вести бессмысленные дискуссии с Путиным. Твердо надеясь на то, что в этих беседах удастся отдалить, утомить, пересилить, заболтать беду, если нет иных способов спасти человечество. Одновременно изобретая способы.