На Муамаре Каддафи великая арабская демократическая революция споткнулась. Волна, смывшая в политическое небытие правителей Туниса и Египта, брызгами долетевшая до Йемена, Сирии и Бахрейна, разбилась об упрямого полковника, как об утес. Ее энергия иссякает, испаряется в песках ливийской пустыни. Битва еще не проиграна, но вширь она уже не пойдет.

Не считать же продолжением арабского восстания демонстрацию погонщиков ослов на бахрейнской площади Жемчужины.

После японского землетрясения места для них в эфире вовсе не осталось, а без информационной поддержки какие же нынче революции.

Именно об этой роли полковник и мечтал все сорок лет пребывания у власти - роли спасителя арабов от скверны и соблазнов демократии. При всей своей мании величия он понимал, что мир смеется над его опереточными нарядами и бедуинским шатром, его гениальным учением исламизированного русского анархизма, его претензиями на славу нового Саладина. Но шут оставался серьезен, и в грубых чертах порочного лица таились неутолимая злоба и жажда мести за унижение Локерби.

Мечтают-то они все, но у Саддама и Мубарака оказалась кишка тонка, их собственные генералы сдали, а Каддафи знал, что самое верное войско - это наемники. Им, как и ему, отступать некуда - мосты сожжены.

Перед лицом ливийского кризиса Запад оказался без лидера. Если в египетском случае говорили о запоздалой реакции Вашингтона, то в ливийском говорят о параличе воли. Протесты в Бенгази начались 15 февраля. Барак Обама молчал вплоть до 23-го. После совещания в Белом Доме он вышел к журналистам и сказал, что США осуждают насилие и назвал применение военной силы против мирных протестующих граждан "возмутительным" и "неприемлемым".

Ну неприемлемо - а дальше что? Обама подтвердил свою репутацию беспечного мечтателя и прожектера, идеалиста, который верит во все хорошее и против всего плохого. Между тем ситуация развивалась стремительно. Мирные протестанты вдруг оказались вооруженными формированиями, да еще и состоящими из нескольких фракций. Еще через несколько дней стало ясно, что сообщения о горах трупов на улицах Триполи, о том, что ливийские ВВС бомбят густонаселенные оазисы, мягко говоря, не вполне соответствуют действительности. Каддафи пугал, терроризировал страхом, но бомбы сбрасывал посреди пустыни.

25 февраля президент Обама подписал указ о санкциях против режима Каддафи. Американские банки заморозили ливийские вклады на общую сумму 23 миллиарда долларов. Под санкции попали не только казенные, но и личные средства семьи полковника (впрочем, далеко не всех ее членов). 26 февраля Совет Безопасности постановил заморозить ливийские активы, размещенные во всех государствах-членах ООН, ввести запрет на поездки 16 физических лиц, причастных к насилию против оппозиции, и передать вопрос о ситуации в Ливии в Международный уголовный суд. В резолюции сказано, что действия ливийских властей "могут квалифицироваться как преступления против человечности".

Наконец, 3 марта Обама сказал, что Каддафи "утратил легитимность руководителя и должен уйти" и что он ответит за свои бесчинства.

При таких условиях кто же уйдет добровольно? Мубараку никто не угрожал судом, и денег ему оставили вполне достаточно - вот он и ушел. А Саддам в свое время пожадничал, потребовал миллиард. Не договорились. В интервью АВС Каддафи искренне удивился: "Почему я должен уходить? Мой народ любит меня".

Надо было что-то предъявить полковнику помимо строгого внушения, чтобы угрозы не остались голословными. 28 февраля на конференции министров иностранных дел в Женеве впервые возникла идея бесполетной зоны над Ливией.

Инициатором были не США. Более того: в Вашингтоне так долго "взвешивали" предложение и твердили, что что для этого нужен международный консенсус, что 7 марта британский премьер-министр Дэвид Кэмерон заявил, что его правительство готово ввести режим бесполетной зоны без поддержки США и ООН, а лондонская Daily Telegraph вопрошала, не пора в конце концов и Обаме "последовать за лидером", как в свое время Клинтон последовал за Блэром во время кризиса в Косово.

В тот момент было уже очевидно, что столкновения оппозиционеров с правительственными силами переросли в гражданскую войну. Войну главным образом сухопутную, поэтому эксперты говорили, что бесполетная зона никоим образом не повлияет на ситуацию, разве что позволит Америке умыть руки.

10 марта Франция преподнесла всем сюрприз: правительство Николя Саркози признало временный национальный совет в Бенгази во главе с бывшим министром юстиции Мустафой Абдель Джалилем и приняло решение обменяться послами. В тот же день грянул гром и в Вашингтоне: директор национальной разведки Джеймс Клэппер, выступая в Сенате, заявил, что Каддафи скорее всего удержится у власти, а в том случае, если повстанцы не будут разгромлены, Ливия распадется, подобно Сомали, на две или три части. Такой сценарий глава разведсообщества назвал катастрофическим для интересов США. После чего сенатский комитет по делам разведки удалился на закрытое заседание.

Афронт оказался настолько чувствительным для Белого Дома, что он в тот же день устроил брифинг советника по национальной безопасности Тома Донилона, который назвал выводы Клэппера "однобокими" и не учитывающими динамику событий, а смотреть на них надо, дескать, через стереоскопическую линзу.

Клэппер, помимо прочего, сказал, что самая серьезная угроза для США исходит от Китая и России. На это заместитель Донилона Бен Родс ответил, что нужно различать возможности и намерения: с Китаем и Россией администрация США поддерживает "отношения сотрудничества" - стало быть, и опасаться нечего, а угроза исходит от "Аль-Кайды", Северной Кореи и Ирана.

11 марта Барак Обама провел пресс-конференцию, на которой сообщил, что "мы медленно затягиваем петлю на шее Каддафи" и что в ближайшие дни госсекретарь Клинтон начнет встречаться с представителями ливийской оппозиции.

"Вас не беспокоит, что из-за ваших требований уйти, из-за всех этих санкций Каддафи чувствует себя загнанным в угол и не видит никакого выбора кроме продолжения военных действий?" - спросили президента. "Конечно, беспокоит, - молвил президент. - И потому, думаю, так важно не останавливаться, продолжать искать варианты действий, наращивать давление, посылать окружению Каддафи ясный сигнал, что мир следит за ними, что мы обращаем внимание и что дело направлено в Международный уголовный суд".

Лично я этого ответа не понял. А может, президент не понял вопроса. Или сделал вид, что не понял.

Другая журналистка попыталась зайти с другого боку: "Но если Каддафи останется - это для вас приемлемый вариант?" Но президента голыми руками не возьмешь: "Когда вы спрашиваете, приемлемо ли это, я думаю, вы спрашиваете о том, намерены ли мы участвовать в какой-либо военной акции, чтобы добиться этого. Как я говорил прежде, когда речь идет об операциях американских вооруженных сил, будь то режим бесполетной зоны или что-то другое, необходимо взвесить цену и выгоду. И я не принимаю такие решения с легким сердцем".

Да, ввязываться в третью войну с мусульманской страной Обаме не с руки. Но есть другое предложение. Его выдвинул на днях известный эксперт Брюс Рёдль: коль скоро Лига арабских стран поддержала идею бесполетной зоны, то ей и флаг в руки. Пусть Египет возглавит коалицию, которая защитит оплот повстанцев и не допустит гуманитарной катастрофы. Совет Безопасности, полагает Рёдль, куда с бóльшим энтузиазмом выдаст мандат арабо-мусульманским силам, чем НАТО. Да и оружейного эмбарго, добавим мы, против Египта не существует.